Не упусти свой шанс - Гарднер Эрл Стенли - Страница 6

• Предыдущая
• 6/33
• Следующая

Разговоры, естественно, велись, в основном, о погоде.

Те, кто прибыл со Среднего Запада, толковали о снежных бурях и заносах; те же, кто приехал сюда с побережья, развивали свою любимую тему — смог и облачность.

Когда я допил второй коктейль, прозвучал гонг, все потянулись в столовую.

Долорес посадила меня за один стол с брокером из Канзас-сити, его женой, и женщиной лет тридцати, которая, как выяснилось, увлекается живописью.

Обед оказался довольно плотным. Так, нам подали отличную говядину с жареным картофелем и нарезанным кружочками луком, салат, десерт и горячие булочки.

После обеда все сели играть в карты. Одни увлекались бриджем, другие отдавали предпочтение кункену, а третьи предпочитали покер. В покер играли долго и упорно, правда с маленькими ставками, но тем не менее каждый старался доказать свое превосходство.

Что и говорить, собралась вполне приличная компания, в которой приятно набираться сил и поправлять свое здоровье.

Напитки разрешалось заказывать в любом количестве, только теперь уже за них приходилось платить из своего кармана.

Художница, с которой я сидел за одним столом, монополизировала меня на весь вечер. Ей все время хотелось говорить о цвете, рассуждать об искусстве, о творцах, об угрозе модерна, а также о заниженности всех требований в области изображения прекрасного, об упадке западного пейзажа.

Она была одинокой вдовой, богатой, но разочарованной в жизни. Именно такие женщины, в первую очередь, привлекают авантюристов всех мастей, правда, чтобы добиться у нее успеха, им необходимо хотя бы на время подняться до ее высокого интеллектуального уровня.

Кинопленка, изображающая мужчину с серьезной травмой головы, прыгающим с подкидной доски в воду ради того, чтобы произвести впечатление на юное создание в бикини, приведет в ярость суд присяжных, зато кадры с парнем, сидящим на стуле возле бассейна и разглагольствующем с женщиной об искусстве, оставят их совершенно равнодушными.

Я присмотрелся к высокопарной художнице и пришел к выводу, что Долорес была права, когда говорила, что в настоящее время здесь нет ничего подходящего для нашей затеи.

Художницу звали Фейт Каллисон. Она сообщила мне, что в работе использует цветные слайды, зимней порой перерисовывает с них пейзажи в своей студии, где ее никто и ничто не отвлекает.

— Вы когда-нибудь продавали свои слайды? — спросил я.

— Почему вы спрашиваете? — в свою очередь сильно заинтересовалась она.

До сих пор наш разговор протекал довольно вяло, но сейчас я уловил в ее голосе явное любопытство.

— Из ваших слов, — ответил я, — получается, что вы много снимали. Я сам люблю снимать, но меня удерживает дорогостоимость подобного увлечения.

Она быстро огляделась вокруг, наклонилась ко мне и тихо проговорила:

— Понимаете, мистер Лэм, уж коли вы затронули эту тему… Очень странная история приключилась со мной. Ничего подобного у меня в жизни не было. Видите ли, я действительно продаю свои слайды.., временами. К примеру, взять прошлый сезон. Тогда у меня была с собой восьмимиллиметровая кинокамера и объективы с переменным фокусным расстоянием. Я запечатлела на пленку множество людей, пожелавших сняться, потом я спросила их, не хотят ли они получить копии. Конечно, я не собиралась торговать ими.., нет, ничего подобного. Понимаете, у фотографов, у кинолюбителей принято обмениваться своими работами, хотя изредка я продаю отснятую пленку.

— Тем, у кого нет собственной кинокамеры?

— Нет, — ответила она, — как раз наоборот. Тем, кто привез сюда собственные кино— и фотоаппараты. В подобном месте многим, кто захватил с собой камеру, захочется увековечить свой визит. Человек, приехавший с Востока, обязательно должен показать потом домашним, как выглядит настоящее ранчо на Западе… Понимаете, когда они сами снимают, то, естественно, не могут запечатлеть себя на этой пленке. Поэтому охотно приобретают пленку, где они красуются на столь колоритном фоне.

— Теперь я понимаю. Вижу, вы много думали об этом.

Они молча кивнули головой.

— А было что-нибудь стоящее, крупный заказ, например.

— Вообще-то.., да, — проговорила она, опять с любопытством глядя на меня. — У меня было два таких заказа. Один от страховой компании, которой понадобился один конкретный человек, прыгающий с трамплина, ну, а второй — и это весьма странно — сделал адвокат из Далласа. Представляете, этот адвокат захотел иметь у себя все, что я здесь, на ранчо, наснимала. Ему потребовались все кадры!.. Вот почему я и в этом году приехала сюда. За свои съемки я получила столько, что денег хватило на нынешнюю поездку.

— Вы здорово провернули эту операцию! — воскликнул я.

В этот момент она резко переменила тему разговора, и мы снова принялись болтать об искусстве. У меня сложилось впечатление, что женщина явно испугалась того, что наговорила лишнего.

Она также поведала мне, что занимается портретной живописью, прибавила, что у меня интересное лицо, и принялась вдруг дотошно расспрашивать меня обо всем. Я ответил ей, что в браке не состоял, так как слишком занят, чтобы думать о семейной жизни, потом, сославшись на долгий и трудный день, отправился спать.

Безмолвная пустыня словно накрыла меня широким и мягким одеялом, чистый, прозрачный воздух быстро опьянил, и вскоре я уже крепко спал.

На следующее утро, ровно в семь тридцать, я проснулся от гулких ударов по железному гонгу. В семь сорок пять мальчик-индеец в белой визитке принес мне апельсиновый сок. После того, как в восемь я выпил кофе, в дверь постучалась Долорес.

— Доброе утро, Дональд. Как спалось?

— Лучше не придумаешь.

— Через полчаса состоится конная прогулка с завтраком на открытом воздухе, но если не хочешь кататься, то в любое время можешь поесть в столовой.

— А что за прогулка?

— Она длится минут двадцать, — ответила Долорес. — После нее аппетит просто замечательный. Вас будет ждать походная кухня, вдобавок разведут костер и приготовят кофе, и как только вы прибудете на место, сразу подадут яичницу с ветчиной и гренками; кроме того, предложат пышки с пылу-жару, жареный окорок, сосиски.., и много-много других вкусных вещей.

— Довольно обременительно для лошадей, правда? — спросил я.

— Что?

— Им тяжело будет везти объевшихся гостей.

— О, лошади любят такие прогулки, — рассмеялась она. — Они терпеливо ждут, когда пижоны.., то есть гости насытятся.

— Пижоны? — удивился я.

— Господи, нет, конечно, — смутилась она. — Да это мы их зовем между собой. В глаза так не называем, просто гости.

— Я уже готов ехать, — сказал я. — Ладно, уговорила.

— Ты не пожалеешь.

Вдвоем мы направились туда, где седлали лошадей. Пару раз она как бы невзначай касалась своим бедром моей ноги. Потом, видя, что я реагирую прохладно, проговорила:

— Нам придется часто видеться, Дональд. Сам понимаешь, работы у нас будет полно. После Хелменна Бруно последуют другие, ведь так?

— Много их?

— Думаю, что да.

— В таком случае я хотя бы научусь ездить на лошади.

Она косо посмотрела на меня:

— Ты сможешь научиться не только этому. Перед тобой открывается широкое поле деятельности. Только не ленись получать образование.

Когда мы подошли к конюшне, Бак Крамер смерил меня оценивающим взглядом и спросил:

— Дональд, тебе какую лошадь?

— Самую захудалую.

— Хочешь с норовом?

— Занимайся пока другими, а я возьму, что останется.

— У нас найдется на любой вкус.

— Ну, тогда на твой выбор.

— Вон там стоит гнедая под седлом. Садись и примерь стремена.

Я прыгнул в седло, приподнялся в стременах на пятках, покачался влево и вправо, затем взад-вперед и снова сел. Потом слегка натянул поводья, направил лошадь влево, вправо и после этого слез.

— Полный порядок. Стремена как раз по мне.

— Стремена, но не лошадь, — заметил Крамер.

— В чем дело?

• Предыдущая
• 6/33
• Следующая