Допрос безутешной вдовы - Каминаси Кунио - Страница 56

• Предыдущая
• 56/81
• Следующая

– Да мы толком и не начинали, – язвительно улыбнулась она и снова медленно перевела взгляд с меня на кровать.

– Вам завтра надо будет дать показания по обнаружению тела вашего мужа, хорошо? – предупредил я ее.

– Завтра? – Она поднялась во весь свой небольшой, но удивительно шедший ей рост; будь она чуть выше, она не выглядела бы такой складной.

– Если сегодня вам больше нечего мне сказать. – Я сжалился над ней и дал ей лишний шанс выговориться.

– Больше – есть! – Она не преминула этим шансом воспользоваться. – Что вы хотите услышать от меня? Почему детей нет?

– Ну, для начала… – кивнул я.

– Да потому что я себе представить не могла, как от этого своего карпа я бы могла родить!

– Он вам был неприятен? – Будучи перфекционистом по натуре, я люблю расставлять горизонтальные двоеточия над «ё».

– Он был мне мерзок, – вдруг абсолютно будничным тоном произнесла она. – Так и запишите: мерзок!

– Он вас слюнявил? – автоматически вырвалось из меня.

– Слюнявил? – удивилась Наташа.

– Извините, музыка навеяла, – сконфузился я. – Это я случайно из другой оперы… Вернее, оперетты…

– Когда его припирало, я, конечно, терпела, но чтобы понести от него! Понимаете, он недостоин был этого!…

– Не совсем.

– Вам не понять… – вздохнула она.

– Вы так думаете?

– А вы в квадрате на его стороне! – Она тряхнула своими идеально уложенными короткими волосами. – Чего мне перед вами тут распинаться! Без толку!…

– В квадрате? – Я опять не сразу вник в смысл ее хитроумного математического заявления.

– Во-первых, вы мужик, – она придирчиво посмотрела на меня. – А во-вторых, японец.

– Это не «квадрат», Наташа, это уже, насколько я знаю, «квадратура круга» называется. – Мне надоело все время обороняться, и я решил перейти в контратаку.

– Круга? – Она подошла к окну.

– Замкнутого, – пояснил я.

– Непонятно. – Она потрогала антимоскитную сетку. – Замкнутого круга, говорите?

– Это проще вяленой трески, Наташа. – Я решил ее просветить. – Жена не хочет доставлять мужу лишнее физиологическое удовольствие, а муж, соответственно, не желает потакать ее постельным прихотям. Вот и выходит замкнутый круг.

– А вы лицемерны, Минамото-сан! – Наташа внимательно посмотрела на меня.

– Чем же это я лицемерен? – поспешил обидеться я.

– Круг очертили верно и замкнули его правильно, но начали ведь не с себя, а с нас, женщин то есть. По-вашему получается, что первопричина в нас, так?

– Тут, Наташа, все хороши, – успокоился я. – Если вам так будет угодно, могу переиначить свои слова: мужу побоку интимные потребности жены, его интересует только собственное удовольствие, и потому жену не тянет его ублажать в постели.

– Извинение слабое, но лучше, чем никакое, – резюмировала она. – Ну ладно… Допустим, вы меня понимаете…

– Полагаю, что можно обойтись без «допустим»…

– Чего ж вы тогда меня спрашиваете, почему у нас детей с Хидео не было, а? – Ее синие глаза в этот момент превратились в фиолетовые, и я даже на мгновение застыл от этой цветовой метаморфозы.

– Хочу получить от вас формальные подтверждения результатам собственных умственных потугов, – признался я, глотая вставший в горле тугой комок шокового спазма.

– Считайте, что вы их получили!

– Спасибо! – улыбнулся я.

– Еще что вас интересует? – Она медленно провела рукой по своим густо-черным, видимо, так же, как и брови, мастерски подкрашенным волосам. – Спрашивайте, Минамото-сан, раз у нас такая ночь намечается – в духе Достоевского.

– Кто мог его убить? Это сейчас самый главный и, пожалуй, единственный серьезный вопрос.

– Ну да, а то, что вот здесь, – она показала подбородком на постель, – его интересовал только единоличный успех, это несерьезно.

– Про ваши сексуальные отношения, Наташа, мы можем поговорить потом, когда найдем ответ на главный вопрос… – успокоил я ее. – Арестуем убийцу, сядем с вами в кафе и за чашкой кофе обсудим все ваши личные проблемы. Обещаю!

– А то, что ваш главный вопрос для меня не имеет никакой важности, вас не интересует?

– Как майора полиции Хоккайдо – нет, – огорчил ее я.

– А как нормального мужика? – Она пристально осмотрела меня с ног до головы.

– Я для вас нормальный мужик? – удивился я. – Я же, как вы сами сказали только что, японец. Следовательно, мужик не только ненормальный, но и конченый. По крайней мере, для вас, русских женщин.

– Да нет, вы на карпа не похожи… – наградила она меня двусмысленным комплиментом. – На первый взгляд, по крайней мере…

– Спасибо! – кивнул я ей. – Так что вы про мужиков там начали? Я недопонял.

– Да это я так, в сердцах… – Наташа опустила глаза, и мне теперь было не видно, вернулся ли к ним изначальный синий цвет, или же они все еще лиловые.

– Простите, Наташа, но вы сейчас даете мне понять, что гибель Хидео Китадзимы вас не очень огорчила?

– Давайте так: вы прикиньте, может ли огорчить смерть мужа жену, которая за двенадцать лет супружества испытывала с ним в постели оргазм только три раза? – Она опять села на постель и вновь принялась гладить покрывало.

– У вас хорошая память. – Это было единственным, на что меня хватило в данной ситуации.

– Как же! Не забывается такое никогда!…

– Вы так спокойно об этом говорите, потому что у вас имеется стопроцентное алиби? – поинтересовался я.

– А что, для японской полиции алиби уже никакого значения не имеет? – улыбнулась она.

– Имеет, – успокоил я ее.

– Тогда чего ж мне волноваться?

– Решили с огнем поиграть?

– С огнем?

– Ну да, дескать, мужа ненавидела, сама бы подушкой придушила, но вот не повезло – кто-то другой опередил. Так получается?

– Обижаете, Минамото-сан! Хотела бы подушкой придушить, – она вытащила из-под покрывала длинную, батонообразную подушку, набитую по нашей древней японской традиции гречишной шелухой, – давно придушила бы…

– Чего ж не придушили, если так невмоготу было? – не без язвы поинтересовался я.

– А Хи тогда совсем уж в карпа превратился бы! Лежал бы весь такой пухлый, задохнувшийся… Да и потом – жалко мне вас, японцев…

– Спасибо вам за вашу жалость, – все так же ернически отреагировал я на ее исповедальное признание.

– Ничего, с меня не убудет.

– Значит, Наташа, к японцам вы снисходительны. – Я решил коснуться смежной, сегодня уже обмусоленной за ужином в «Гранд-отеле» темы. – А как вы относитесь к японскому паспорту?

– При чем здесь паспорт? – Она вмиг посерьезнела.

– Ну как при чем! Если человек имеет паспорт Японии, значит, он японец, так ведь?

– Нет, не так! – возмутилась она.

– Не так?

– Не так! У меня японский паспорт, но я русская и от своего русского происхождения отказываться не собираюсь!

– А если вы, Наташа, такая крутая патриотка, то зачем вам тогда японское гражданство? – Я решил, что нам пора спускаться с идеологических небес на грешную землю – в смысле, нашу, японскую.

– Вы думаете, я Россию свою разнесчастную люблю?! – закричала вдруг она.

– Хорошо, Наташа, – я попытался ее осадить, – если я лицемерен, то вы противоречивы.

– В чем это я противоречива, позвольте узнать?

– Да вот в этих ваших патриотических русофобских декларациях, – напомнил я ей.

– Ах это! – Она опять тряхнула своей очаровательной гривкой. – Да мне Россия нужна здесь, у вас, не как собственно Россия, а как просто другая страна. Не Япония ваша то есть!

– Понятно, – закивал я. – Россия для вас не «родина-уродина-но-она-нам-нравится», а этакий грандиозный «экскьюз» для вашей японофобии, так получается?

– Ну, может быть, немного примитивизированно, но в целом, мне кажется, именно так, – кивнула Наташа.

– А может быть, есть и более прозаические причины? – осторожно спросил я.

– Например? – равнодушно парировала она.

– Например, постоянная работа в японском университете… Зарплата сэнсэя, а?

– Университет! Да я ненавижу этих ваших тупых студентов! – Она опять перешла на крик.

• Предыдущая
• 56/81
• Следующая