Денарий кесаря - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/59
• Следующая

Внезапно амфитеатр вздохнул – Фрак лежал на песке. Прокул стоял над ним, спокойно поигрывая мечом. Лигуриец откатился в сторону и вскочил на ноги – Прокул и не думал его добивать. К моему удивлению Фрак был невредим – он просто упал, запнувшись о подставленную ногу.

– Видел? – улыбнулся мне отец. – Теперь ясно?

– Почему Прокул не убил? – удивился Аким.

– Потому что рано! – хмыкнул сосед снизу. – Прокул знает, чего мы хотим. Быстро убить неинтересно…

Фрак оказался опытным гладиатором и сделал вывод – "мельницы" больше не было. Теперь он наносил удары реже, но так же сильно и молниеносно. Прокул спокойно отбивал. Его меч свистел в опасной близости от тела соперника, и даже оставлял на нем царапины – не более. Сам Прокул был пока невредим, хотя на нем не было панциря и даже маники – железного рукава, защищающего руку гладиатора от запястья до плеча. Внезапно я понял: Прокул просто-напросто играет с соперником; он может убить его в любой момент. Прокулу нравится сам бой: он упоен своей силой, умением и восторженными криками зрителей. Я подумал, как страшно встретить на пути человека, который видит в тебе всего лишь игрушку для удовлетворения своих желаний, и почувствовал, как похолодело в груди. Невольно я глянул на отца: он смотрел на арену, не отрываясь. Почувствовав мой взгляд, он обернулся и ободряюще улыбнулся. Я успокоился…

Прокул еще раз поймал Фрака на выпаде – лигуриец упал на колени, но снова вскочил, только в этот раз медленнее, чем в первый раз. Тяжелые доспехи сделали свое дело – Фрак уставал.

– Выдыхается! – деловито заметил римлянин в ветхом плаще. – Недолго осталось.

– Почему он не просит пощады? – спросил Аким.

– Кто пощадит невредимого гладиатора?! – засмеялся римлянин. – Пощады просит тяжело раненый или потерявший оружие. Но Прокул не даст ему такой возможности: он убивает!

Теперь весь амфитеатр понимал: смерть лигурийца близка. Фрак все чаще промахивался, слишком медленно заслонялся щитом, и уже не прыгал к противнику, а шагал – так вол обреченно идет к мяснику с молотом. Зато Прокул, как ни в чем не бывало, стремительно порхал вокруг лигурийца, ловко нанося удары и отбивая ответные. В его движениях была грация, как у большой кошки – теперь я понял, почему Прокула любят зрители.

Но скоро и Прокул стал двигаться медленней – в скорости не было нужды. Бой переставал быть захватывающим: на песке арены топтались победитель и обреченный, и зрители стали свистеть.

– Кончай его! – выкрикнули сверху, и крик этот подхватили.

Прокул отпрыгнул в сторону и повернулся лицом к амфитеатру, словно спрашивая: верно ли он расслышал? Зрители еще более громкими криками подтвердили, что верно, а сенатор Пульхр махнул красным платком. Он заплатил за гладиаторов и мог позволить себе решать, когда им жить, а когда умереть. Прокул повернулся к противнику и выставил перед собой сложенные вместе щит и меч. Лигуриец ждал его, заслоняясь щитом и отведя назад правую руку с мечом. Когда Прокул приблизился, Фрак внезапно упал на колени и молниеносно ударил снизу – под щит противника. Амфитеатр ахнул – никто не ждал такого от уставшего гладиатора. Но меч лигурийца встретил пустоту: Прокул уклонился и сделал еле заметное движение правой рукой. Фрак свалился набок, из-под его шлема хлынула на песок черная струя крови.

Амфитеатр вскочил на ноги. Овации и крики сотрясали воздух. Прокул стащил с головы шлем и улыбался, показывая широкие, желтые зубы. Выскочившие на арену рабы унесли убитого, следом показался распорядитель игр. Перемолвившись с Прокулом, он поднял руки, требуя тишины. Не сразу, но зрители умолкли.

– Гладиатор Прокул, только что одержавший блистательную победу, тридцать девятую по счету, говорит, что он совсем не устал и готов сразиться снова…

Амфитеатр зааплодировал, но распорядитель вновь жестом успокоил зрителей.

– Прокул готов биться с любым, кто того пожелает! Противник может выбрать любое вооружение – какое ему захочется.

– Почему он убил Фрака? – пробормотал рядом со мной Аким. – Мог просто ранить. Лигурийца пощадили бы – он бился хорошо. Человек хотел воли…

Никто ему не ответил, все внимали распорядителю.

– Отважившийся сразиться с Прокулом получит от него две тысячи сестерциев. Это пятьсот полновесных серебряных денариев! Целых пятьсот! Кто хочет получить их?

Зрители в амфитеатре переглядывались и шарили глазами по рядам, желая увидеть смельчака. Но такового не находилось.

– Эй! Прокул! – вдруг выкрикнул римлянин в ветхом плаще. – Сам берешь за выступление пять тысяч, а сопернику предлагаешь пятьсот?

– Тебе дам тысячу! – немедленно отозвался Прокул. – Спускайся сюда! Бери меч и покажи свое умение!

Сосед наш стушевался, зрители стали смеяться.

– Мне тоже дашь тысячу?

Я вздрогнул: Аким, поднявшись во весь рост, смотрел на арену. Амфитеатр притих. Прокул внимательным взглядом окинул нашего гостя.

– Дам! – подтвердил он. – Спускайся!

Аким двинулся вниз по ступеням, зрители встали, чтобы лучше рассмотреть смельчака. Многие забирались с ногами на сиденья, особенно женщины. Я растерялся. Внезапно отец вскочил и поспешил вслед Акиму. Я устремился следом.

Мы нагнали его только во внутренних помещениях амфитеатра.

– Это безумие! – заговорил отец, хватая Акима за рукав туники. – Ты отлично владеешь мечом, не спорю, но Прокула не победить – я видел, как он сражается! Он бог! Откажись! Я прощаю тебе долг в триста сестерциев. Я никогда не требовал их возврата и не собирался требовать…

– Я привык возвращать долги, – улыбнулся Аким.

– Если тебя убьют, мне не заплатят. Ты погибнешь напрасно.

– Не погибну.

– Так уверен?

– Более чем! – Аким внезапно подмигнул мне. – Ваш Прокул действительно хорош, и в обычной схватке мне не выстоять. Но он совершил две ошибки.

– Какие?

– Первая: он, как и вы, думает, что непобедим. Поэтому бросил вызов амфитеатру, не подумав, что среди зрителей может оказаться человек, который был на настоящей войне. Вторая ошибка проистекает из первой: он позволил сопернику выбрать оружие…

К нам подбежал запыхавшийся распорядитель и повел Акима к оружейнику. К моему удивлению Аким облачился в легкий кожаный нагрудник, наголенники и простой шлем, оставлявший открытым лицо и шею. Щит он выбрал маленький, круглый, который использовали секуторы. Отец, видя это, только качал головой – похоже, он полностью уверился в безумии гостя. Выражение лица префекта изменилось, когда Аким снял с крюка боевой цеп – тот, к которому примерялся накануне.

– Возьми другой! – отец указал на цеп с шипами.

– Тем я убью Прокула! – возразил Аким. – Не стоит чужеземцу лишать жизни римского гражданина, к тому же любимца толпы…

Нас оттеснили: пришел нотариус со свидетелями. По существующему обычаю Аким, подняв правую руку, дал клятву, что согласен с тем, что его можно "жечь, вязать и убивать железом" в ходе предстоящей схватки. Нотариус составил документ, свидетели подписали. Формальности были закончены.

Перед выходом на арену отец вновь схватил Акима за рукав.

– Нападай сразу! – заговорил он громким шепотом. – Прокул – опытный боец, промахнешься дважды – приноровится!

– Не успеет! – улыбнулся Аким и пошел вверх по ступеням.

Мы с отцом поспешили к своим местам. Появление самозваного гладиатора трибуны встретили рукоплесканиями – римляне любят отвагу. Римляне также любят бесплатные зрелища, а предстоящий бой был приятным дополнением к закончившемуся представлению. К тому же сражались не рабы, а свободнорожденные – редкое и потому особо ценимое зрелище. По рядам побежали сборщики ставок, но их никто не подзывал – аплодируя отважному, зрители, тем не менее, были уверены в его смерти.

Аким подошел к почетным местам и вскинул руку, приветствуя организатора игр.

– Кто ты и как зовут тебя? – с любопытством спросил Пульхр.

– Я Аким, гость твоего родственника, сенатора Луция Корнелия Назона Руфа. Приехал из далекой страны, что лежит к северу от моря, называемого греками Понтом Эвксинским.

• Предыдущая
• 32/59
• Следующая