Адвокат Казановы - Борохова Наталья Евгеньевна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/78
• Следующая

Впрочем, от нее не требовали чудес. Она всего лишь поможет клиентке организовать личную жизнь. Вот только кто бы оказал подобную услугу ей?

Конечно, Дубровской не пришлось в тот вечер ловить зайцев у себя на террасе. Положение спас компаньон Андрея, организовавший небольшую вечеринку по случаю своего возвращения из отпуска. Супруги благосклонно приняли приглашение и уже в восемь часов прибыли в его загородный коттедж.

Компания была немногочисленной, а еда превосходной. Вечер получился бы замечательным, если бы не два обстоятельства, изрядно подпортившие настроение. Во-первых, Дубровская не успела заехать домой переодеться, и теперь она в полной мере могла прочувствовать, как неуместен скучный деловой костюм среди шелковых рубашек и изящного тонкого трикотажа. В воздухе витал легкий аромат духов, блестели, переливаясь в ярком свете ламп, колечки и сережки других дам, а Елизавета ощущала себя той самой служащей жилконторы, про которую ей недавно говорил супруг. Впрочем, сам он был безупречно одет и весьма оживлен. Причина его прекрасного расположения духа находилась неподалеку и являлась вторым раздражающим фактором для Лизы. Прелестная блондинка лет двадцати с роскошным декольте восседала на мягком пуфе, положив ногу на ногу, и не сводила с Андрея восторженных глупых глаз. Она пришла без пары и теперь вовсю пыталась завладеть вниманием молодого, преуспевающего бизнесмена, задавая «умные» вопросы.

– А правда, что на твоем заводе выпускают таблетки? – спрашивала она, глядя на Мерцалова с немым обожанием.

– Правда, если учесть, что завод называется фармацевтическим, – фыркнула Лиза, ожидая, что супруг разделит с ней веселье.

Но тот словно и не слышал ее издевки.

– Мы производим не только лекарства, но и химические препараты, духи, витамины, лосьоны. Изготавливаем косметику, пластыри, антикоррозийную пленку и даже детское питание, – говорил он серьезно, словно читал студентам лекцию.

– Ты делаешь косметику! – захлопала в ладоши блондинка.

Дубровская и не сомневалась, что из длинного перечня продукции, озвученного супругом, девица запомнит только один пункт.

– Можно сказать и так, – гордо улыбался Мерцалов. – Косметические средства для ухода за лицом и телом – все то, что вы, женщины, так любите держать в своей ванной, на полочке.

– Почему-то я уверена, что твоя собеседница предпочитает косметику конкурирующей фирмы, – съязвила Елизавета, наблюдая, как девушка убирает в свою сумочку пудреницу от «Шанель».

– А вы тоже аптекарь? – спросила блондинка, переводя на нее взгляд своих васильковых глаз.

Мерцалов терпеть не мог, когда кто-нибудь называл его аптекарем. В этом слове ему, по не совсем понятной логике, слышалось пренебрежение. Но на прелестное белокурое создание обижаться было невозможно, поэтому он проявил великодушие.

– Лиза работает адвокатом, – снисходительно пояснил он.

– Адвокатом? – удивилась девица, обшаривая незатейливый костюм Дубровской долгим, недоверчивым взглядом. – Профессию адвоката я могу себе представить. Он ведь работает в суде, да?

– Именно там, дорогуша, – произнес, вклиниваясь в беседу, еще один гость, мужчина средних лет. – И недавно мы имели возможность видеть Елизавету Германовну на экране. Она защищает интересы Инги Серебровой.

– Ну, не совсем так, – смутилась Лиза, – скорее ее мужа.

Блондинка, для которой в ее двадцать лет сорокалетние люди казались доисторическими существами, интереса к тому собеседнику не проявила. Она опять повернулась к Мерцалову, радуясь тому, что неожиданно вмешавшийся в разговор мужчина завладел вниманием противной адвокатессы. Все-таки у нее оставалась куча вопросов к молодому симпатичному миллионеру. Например, такой:

– А скажите, насколько опасен аспирин?

– После того, как Гиппократ обнаружил салицин в коре ивового дерева…

Это было последнее, что услышала Дубровская, потому что сорокалетний мужчина, общий их с Андреем знакомый, имени которого она не помнила, закидал ее вопросами по делу Серебровой. Он был, кажется, архитектором, поэтому все, что касалось строительного бизнеса, интересовало мужчину безмерно. Чего говорить уж об Инге Серебровой, акуле новостроек.

– Удивительная была женщина, полная жизни! – заметил он.

– Да, и еще очень успешная, – подхватила Лиза. – Не часто встретишь среди женщин такую сильную личность.

– Ну и слава богу, – странно отреагировал знакомый. – Иначе в нашей жизни просто не осталось бы женщин.

– В вас говорит уязвленное мужское самолюбие, – улыбнулась Дубровская. – Почему, как только женщина начинает зарабатывать по-настоящему большие деньги, ей спешат повесить ярлык? И грубая она, и неженственная, просто мужик в юбке. И в довершение всего констатируют – она несчастлива!

– Потому что так оно и есть! – убежденно воскликнул архитектор. – Знали бы вы Ингу при жизни. В ней определенно не было ничего женственного. Она жила, как мужчина, поступала, как мужчина. Хотите, расскажу забавный случай?

Дубровская равнодушно пожала плечами.

– На Сереброву однажды едва не уронили кирпич. Да-да, один из рабочих зазевался и уронил кирпич с высоты. Все бы обошлось, если бы внизу не стояли Инга Петровна с прорабом. Понятно, что предмет, пущенный с высоты, приобретает ускорение и легко может проломить череп. Откровенно говоря, опасность грозила и прорабу. Но тот отскочил в сторону и матюгнулся в сердцах. Видели бы вы, что стало с Серебровой! Она поднялась наверх, злая, как сто чертей, и при всех надавала незадачливому рабочему пощечин. А уж такого отборного мата не слышал никто из мужиков, всю жизнь работающих на стройке. Вот вам и женственность с терпимостью пополам! Кстати, мужичка потом уволили.

– Ну и поделом ему, – пожала плечами Лиза. – Он же едва не размозжил Серебровой голову. А она должна была, по-вашему, легонько его пожурить, используя салонные выражения?

– Возможно, я привел не самый удачный пример, – почесал голову архитектор. – Но все же Инга была бестия, а не женщина. Деньги всегда для нее являлись главной ценностью. Не сомневаюсь, для того чтобы получить большую прибыль, она была готова пойти на крайние меры – на предательство, поджог и даже убийство.

– Ну, здесь, я думаю, вы немного преувеличили, – усмехнулась Лиза. – Напомню, обвинение-то в убийстве предъявлено не Инге Серебровой, а ее мужу Дмитрию.

На лице архитектора появилась презрительная гримаса.

– Видел я его один раз на стройке. Он стал всеобщим посмешищем. Уж для чего его Инга притащила тогда с собой, не знаю. Но момент его появления на объекте достоин кисти художника. Представляете, кругом пыль, грязь, шум, и среди всего строительного хаоса он – воплощение стиля и элегантности… приталенный жакет и белые ботинки. Шел аккуратно, вернее, прыгал с места на место, боясь испачкать обувь. До сих пор перед глазами та картинка – красавец в белых ботинках на стройке – стоит. Не представляю, как такой чистоплюй решился на убийство? Просто не верю!

– Вы первый человек, кто усомнился в его виновности, – заметила Лиза. – Последние пару недель мне ежедневно приходится выслушивать свидетелей, которые утверждают, что я защищаю монстра.

– Ну, Инга всегда умудрялась объединять вокруг себя разного рода прихвостней, – отметил архитектор. Затем, чуть подумав, вдруг добавил: – А не была ли история с убийством каверзой самой Серебровой?

– Что вы имеете в виду? По-моему, сжечь себя в машине, предварительно проломив себе кочергой череп, даже самой изворотливой бестии было бы не по силам, – проговорила Лиза.

– Не знаю, не знаю… Но иногда мне казалось, что эта женщина бессмертна. Она не боялась ничего на свете, везде шла напролом. А уж сильная была, как львица. Как уж этот мальчик-картинка с ней справился, не представляю.

– Обвинение утверждает, что Дмитрий использовал снотворное для того, чтобы сломить сопротивление жертвы, – повторила Дубровская абзац из обвинительного заключения.

• Предыдущая
• 28/78
• Следующая