Золотые апостолы - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/43
• Следующая

Вторая половина монастыря и храм остались за местной православной общиной, которую возглавил молодой священник, отец Игорь. Его привезли в Горку в тот же день, когда приехала спецколонна из столицы, и представили пастве. Потрясенная последними событиями община приняла нового пастыря безропотно.

Отец Игорь и отслужил панихиду над останками Ульяны Бабоед. Доказательств, что это именно Ульяна, у нас не было никаких, поэтому панихиду служили по неизвестной. После чего я, Дуня и дед Трипуз отвезли ящичек на кладбище. Там Дуня указала на заросшую густой травой площадку за кованной металлической оградой. Я не стал допытываться, почему именно эта могила выбрана ею местом успокоения Онисима Браги – Дуне было виднее… Выросшая рядом старая липа вдавила толстым стволом часть ограды внутрь, калитка перекосилась да и приржавела – мне пришлось лезть через верх. Маленькой лопаткой из своего автомобильного набора я вырыл небольшую яму под покосившимся кованым крестом, опустил в нее ящичек и посыпал его освященной священником землей. Дед Трипуз прочитал молитву, и мы молча постояли у свежего могильного холмика, думая каждый о своем.

Я отвез Дуню и деда в Заречье, где торопливо попрощался, не предполагая, что вновь увижу их еще очень и очень не скоро. Отъезжая, увидел в зеркало: дед крестит меня вслед, а Дуня стоит, тесно прижавшись к своему воспитателю…

Сделав опись содержимого каждого мешка, мы с профессорами сличали ее с документом – тем, что Кузьма тайком передал мне в комнате отца Веслава. Это был краткий список, составленный на польском языке и написанный мелким, прыгающим почерком – его автор был или очень стар, или болен. Но читать было не трудно, особенно Рыбцевичу, знавшему и современный и старый польский в совершенстве. Эти странные строчки до сих пор стоят у меня перед глазами…

"Апостол Петр – коллекция "нумизматычна": 1387 золотых монет и 8 323 серебряных.

Апостол Павел – казна золотая: 136 ноблей, 84 португала, 6044 дукатов разных – всего 6 264 золотых. Украшения для причесок, накладки для туфель – бриллианты, изумруды, сапфиры, аметисты…

Апостолы Иаков Воанергес, Иаков галилеянин, Фадей, Филипп – казна серебряная: талеры, двойные талеры, полуталеры, гульдены – всего 62 747 монет в четырех мешках.

Апостолы Варфоломей и Матфей – большой столовый серебряный сервиз: блюда большие и малые, кубки, – всего 72 предмета.

Апостол Фома – малый золотой сервиз и столовые приборы – всего 24 блюда и 48 предметов.

Апостолы Андрей и Симон – оружие: 9 сабель и 11 шпаг в ножнах из серебра и золота с каменьями.

Апостол Иоанн – оружие: 12 пар пистолетов в золоте и серебре…"

Память у бывшего дворцового эконома оказалась крепкой не только на обиды: все совпало до последнего полуталера! Тот, кто перетащил мешки из потайной комнаты и замуровал их в нише, воспользоваться находкой не успел.

– У такого магната могло быть и больше, – сказал разохотившийся Павленко, когда мы закончили опись.

– Много ушло на уланский корпус, – возразил Рыбцевич, – немалую казну он, наверняка, взял с собой на войну. Может, был и, возможно, есть где-то еще тайник. Но в любом случае…

Михаил Андреевич не договорил, но всем и так было ясно: мы имели дело с самым большим кладом на континенте; уникальным как по фактической ценности, так и по научной – даже датировать время его захоронения можно было с точностью до недели.

Я ничего не сказал профессорам о кожаном футляре с "паперами", который утащил под шумок Веслав Готен-Капский. Упоминаний о документах в описи Доминика не было, а сам отец Веслав, как поведал мне всезнающий Виталик, спешно уехал из Горки той же памятной ночью. Судя по тому, что всего через два дня на его место заступил срочно присланный новый ксендз – полный мужчина средних лет, отъезд Веслава был согласован с его церковным руководством. Я до сих пор не знаю, что было в том футляре. Тестамент, подтверждавший право графов Чишкевичей на владение огромными земельными владениями? Сигнет – фамильный перстень-печать? Все это могло заинтересовать честолюбивого потомка графа, но священника-иезуита? Была еще версия. 21 июня 1773 года папа Климент XIV своей буллой ликвидировал орден иезуитов, но он до 1820 года, милостью Екатерины II, Павла I, а потом – и его сына Александра, оставался в Российской империи. Может, были у ордена секретные бумаги, которые он хотел спасти от превратностей войны? Против этого восставала историческая наука: магнаты постоянно доверяли сохранять свои сокровища монастырям, но не наоборот. Но апостолов замуровали в монастыре…

Я так и не разгадал эту тайну. И поскольку сделать это представлялось невозможным, то махнул на нее рукой. И без того забот хватало.

Тем не менее, я нашел время, чтобы при дневном свете посмотреть на таинственных апостолов. Тот, кто создавал их, был гениальным скульптором – фигуры нисколько не походили на обычные церковные. Резчик изобразил их живыми людьми: с вопрошающими, радостными, строгими и умиленными лицами. Особенно поразили меня апостолы Павел и Иоанн. Глаза первого смотрели лукаво и радостно; человек, повстречавший на своем пути самого Господа, как бы говорил: "Я знаю, что ты полон сомнений, но я тоже поначалу гнал Христа, а потом стал его главным миссионером. И ты уверуешь…" Иоанна скульптур вырезал юным и безусым – таким, каким любимый ученик Иисуса возлежал, наверное, на плече Спасителя. Взгляд юного апостола был устремлен вверх, одухотворенное лицо поражало убежденностью и страстной верой. Будто юный Иоанн уже начал складывать свое бессмертное: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог"… Позолота на скульптурах потемнела, местами вытерлась, но это не портило их, наоборот – придавало им дух времени…

В вечер первого дня работы с кладом у меня состоялась еще одна памятная встреча. Едва я вернулся в гостиницу, как в дверь постучал молоденький послушник. Он же проводил меня в номер епископа. Я слышал, что тот в Горке, привез нового священника, но приглашению удивился.

Владыка Ириней оказался мужчиной средних лет, высоким, статным и красивым. Если бы не длинная борода с уже заметной проседью, его можно было принять за киноактера. Едва я переступил порог номера, он встал навстречу и по-простому пожал руку. Тем самым разом избавив меня от мучительных раздумий, как вести себя со столь важным лицом.

Мы сели в кресла за маленьким столиком друг против друга, послушник поставил перед каждым чашку чая и вазочку с печеньем, после чего неслышно удалился. Владыка внимательно посмотрел на меня, и вдруг, неожиданно для себя, я рассказал ему обо всем случившемся со мной в Горке, не пропуская малейшей детали. Ириней слушал, не перебивая. Несколько раз он брался за ручку чашки, стоявшей перед ним, но чай так и не пригубил.

– Раиса Жирова не перенимала чародейства у старого колдуна, – сказал он, когда я умолк. – Она, действительно, ушла с ним тогда со свадьбы, но сделала это по просьбе мужа. Это он… А над девочкой той она молилась, желая спасти. Знала, что муж решил сделать с племянницей в отместку брату…

– Откуда вы знаете? – изумился я.

– От самой Раисы. Она была человеком искренне верующим. Только мужа любила больше, чем Бога. Когда муж вместе со своим, – владыка поморщился, – Кнуровым организовали в монастыре гарем, она сняла их оргии на видеопленку (камеру ей одолжил один из прихожан) и привезла запись мне. Хотела, чтобы мы усовестили мужа, заставили его вспомнить о пастырском служении. Но решение, как вы знаете, было другим…

– Зачем же она снимала горкинских начальников?

– Нетрудно догадаться. Истекало полгода, отведенных местной властью для определения принадлежности прихода. Видимо, так она хотела повлиять на власть. Напрасно. Ни одна православная церковь не приняла бы недостойного в свое лоно. Мы известили всех. Между церквями-сестрами случаются разногласия, но принять к себе служителя маммоны, развратника и отступника от истинной веры…

• Предыдущая
• 40/43
• Следующая