Тридцать первое июня (сборник юмористической фантастики) - Азимов Айзек - Страница 40

МНОГО ШУМА ИЗ НИЧЕГО

Сегодня мы достигли края Вселенной. Увидели огромный указательный знак: красные лампочки сливались в слова:

Не доехав до указателя, мы остановили звездолет и заглушили все моторы. Фрэнк проревел в переговорную трубку:

— Что это значит, черт побери?

Карты местности у нас не было. Для того-то мы и забрались в такую глушь, чтобы составить карту. До нас здесь еще не побывал ни один звездолет.

— Да знаешь, Фрэнк, по-моему, это конец Вселенной. Во всяком случае, тут так написано.

— Скажешь тоже! Вселенная бесконечна! Она непрерывно расширяется. Ты это не хуже меня знаешь. Если по-твоему это остроумная шутка…

— Вот что, Фрэнк, не я же повесил указатель. Карт этой местности мы не составляли и…

— Ладно, сообщи мне координаты, и облетим вокруг этой штуковины.

— Но, Фрэнк, ведь там написано…

— Не слепой, сам вижу, что там написано. Координаты давай!

— Есть, сэр. Наши координаты — секция шесть, полусекция девять, квадрат три, параллель восемь, диагональ семь, сектор…

— Джонни!

— А?

— Ты читал книжку про то, как звездолет с астронавтами уперся в стену?

— Никак нет, сэр.

— Астронавты все пытались проникнуть сквозь стену, но, когда им это удалось, они погибли, потому что стена отделяла рай от остальной Вселенной.

— Вот оно что!

— Эта стена как будто сплошная, верно?

— Да, пожалуй. Но что, если это всего лишь оптический обман?

— Как считаешь, стоит ли нам разогнаться что есть мочи и дуть дальше?

— Даже не знаю, сэр. Мне кажется, одному из нас лучше вылезти и рассмотреть эту штуку с ближней дистанции. А вдруг это просто пылевое облако?

— Можем мы подойти поближе?

— Как сказать. Если стена сплошная, у нее есть собственное притяжение. Тогда мы в нее врежемся за милую душу.

— Джонни, ты верующий?

— Нет… я… э-э… это ты к чему?

— Ну, например, веришь ты, что эта стена отделяет рай от остальной Вселенной? Как по-твоему, рай существует?

— Наверное. Но я как-то не задумывался…

— Возможно даже, что мы с тобой давно покойники. Например, мы ведь могли столкнуться с астероидом или еще с чем-нибудь. Может, мы померли и теперь попали в рай.

— Я как-то не чувствую себя покойником. Разве мы бы не запомнили столкновения?

— Да нет, наверное, запомнили бы. Одному из нас придется выйти и осмотреться.

— Я пойду, Фрэнк.

— Нет, не пойдешь. Космической службе нужны такие, как ты. Пойду я.

— Фрэнк, а если…

— Да брось ты! Такая истерика из-за пустяков! Будем мужчинами!

— Ладно. Ты прав. Помочь тебе надеть скафандр?

— Ага. Встретимся в шлюзовой.

Звездолет у нас двухместный, только для картографических работ. Мы строго распределили между собой обязанности. Фрэнк пилотировал в одном конце звездолета, я картографировал в другом. Шлюзовая камера находилась как раз посредине. Я помог капитану облачиться в скафандр и вернулся, чтобы понаблюдать за Фрэнком на телевизионном экране.

— Ну, как там снаружи, Фрэнк?

— Прекрасно. Я почти у цели. Мне кажется, я вижу… вижу… ух ты, дьявол!

— Что там случилось? Фрэнк!

Он стоял у самой стены. Она и впрямь была сплошная. Я видел, что Фрэнк пристально разглядывает какой-то ее кусочек.

— Джонни!

— Есть, сэр!

— У тебя найдется четвертак?

— Чет… чего?

— Четвертак. Двадцать пять центов.

— Даже не знаю, сэр. А зачем вам четвертак?

— Поищи. Я за ним вернусь.

В звездолете нашлась какая-то мелочь. Не знаю уж почему и с какой целью, но кто-то догадался положить в сейф деньги. Когда капитан вернулся, я вручил ему монетку.

— Зачем тебе четвертак, Фрэнк?

— Ты бы лучше сам тоже разжился четвертаком. И надевай скафандр. Я мигом вернусь.

Он взял монетку и вышел. Вернулся он и вправду мигом. Но что-то с ним было неладно. Глаза у него остекленели, челюсть отвисла. Брови взлетели вверх, и лоб весь сморщился.

— Что такое, Фрэнк? Что ты видел?

— Ничего. Право же, ничего.

Я их увидел с расстояния метров шесть. Сотни и тысячи, по всей стене. Ничего нового. Было там и «Обедайте у Джо», и (здоровенными буквами) «Здесь был Килрой», и пронзенные сердца с именами внутри. Подойдя поближе, я разглядел даже выцарапанные на стене коротенькие словечки с фривольными картинками.

Уткнувшись носом в стену, я заметил квадратную белую табличку:

Капитан был прав. Я уплатил двадцать пять центов и заглянул в глазок. Но не увидел ничего.

Мы познакомились в университете, где я изучал математику, а она — психологию. Мы долго ходили друг к другу в гости, потом я объяснился ей в любви; короче говоря, она согласилась выйти за меня замуж. Поженившись, мы сразу же переехали жить за город. Приблизительно года через два родилась наша первая дочь, дорогая Челестина.

Я прекрасно помню тот день, когда Челестина сделала свои первые шаги. До этого она лежала на оцинкованном верстаке неподвижно, хотя и не безмолвно (у нее был приятный голосок — размеренное и негромкое тиканье); потом, совершенно неожиданно, как только мы приделали ей колеса, она дернулась и соскочила на пол. Жена и я, тесно прижавшись друг к другу, затаили дыхание. Челестина решительно направилась к двери, но встретила на пути стул и приостановилась. Некоторое время она не двигалась, затем произошло нечто новое: Челестина рассердилась. Мы услышали что-то вроде приглушенного металлического рычания, ее механизм начал судорожно вибрировать, она вновь двинулась вперед, яростно ударилась всем корпусом о стул и упала навзничь. Падая, она разлетелась на части: весь пол вокруг нее был усеян болтами, гайками, шайбами, обрывками проводов, винтиками. Мы с женой бросилась к Челестине, отнесли ее на место, а потом целых четыре часа работали, чтобы привести в порядок. По мере того как наша работа продвигалась, мы все явственнее различали нечто вроде непрерывного гудения, сопровождаемого сильной дрожью: Челестина размышляла. О чем она думала? Это нам скоро стало известно. В самом деле, не успели мы завернуть последний винтик, как Челестина вновь спрыгнула с верстака и решительно побежала по направлению к своему врагу — стулу. Но на этот раз она остановилась перед ним, мгновение постояла неподвижно, а затем дала задний ход, обогнула стул с левой стороны и наконец с торжествующим видом направилась к двери.

Я столь подробно описал этот случай, так как здесь Челестина продемонстрировала, что она в полной мере обладает тремя важными качествами: наблюдательностью, памятью, способностью изменять поведение. Первое из них помогло ей понять причины своего поражения; второе — зафиксировать их; наконец, третье позволило ей действовать соответствующим образом на основе накопленного опыта.

Прошло несколько лет, наполненных, по крайней мере для нас, успехами нашей любимой доченьки. Больше всего изумляли меня скромные потребности Челестины в питании. Чем была сыта Челестина? Создание в некотором роде небесное, она питалась пищей ангелов — светом. Когда погода была хорошая, нам было достаточно открыть дверь пристройки, где находился ее верстак, и она сразу же слезала на пол и бежала подставить тело солнечным лучам. Она стояла неподвижно и молча, давая своим аккумуляторам возможность постепенно заряжаться до полного насыщения. Она поглощала свет в течение трех-четырех часов, и во всем ее поведении, в ее позе была какая-то смиренность, благодарность, которая трогала меня до слез. Вы скажете: простое проявление обратного действия, самая обыкновенная и примитивная операция для механизма, работающего по заданной программе. Может, и так. Однако как не увидеть в солнечном свете, к которому так жадно стремилась Челестина, символ того духовного света, что… Ну, ладно, не будем касаться этого вопроса. Если же шел дождь, мы зажигали сильную лампу для киносъемки, и Челестина питалась не сходя со своего ложа. Странно сказать, она упрямо отказывалась поглощать свет неоновых трубок. Покушав, Челестина пряталась в тень или искала неяркое и спокойное освещение. Наступало время игр и счета.