Двадцать два несчастья 3 (СИ) - Фонд А. - Страница 3

— Ладно, переставлю. Капец, мужик, пять минут не мог подождать!

Через минуту он отъехал, освободив проезд, а худой буркнул что-то невнятное и нырнул в свою машину. Правда, проезжая мимо, опустил стекло и сказал:

— Благодарю, мужики! Совсем эти курьеры нюх потеряли!

Ринат остался во дворе осматривать свое приобретение, а я пошел домой.

А на площадке меня перехватила Алла Викторовна.

Она стояла у своей двери с мусорным пакетом в руке и при виде меня оживилась так, будто ждала этого момента весь день.

— Сережа! — Соседка отставила пакет в сторону и подошла ближе, понизив голос до театрального полушепота. — Хорошо, что я тебя поймала!

— Что-то случилось?

— Случилось, случилось! — Алла Викторовна округлила глаза. — Тут к тебе журики приезжали! С камерой! Целая бригада — человека три или четыре, я точно не разглядела. Звонили в твою дверь, потом по квартирам ходили, расспрашивали.

— И что расспрашивали?

— Ну как что! Какой ты человек, давно ли живешь тут, с кем, водишь ли кого… Я им, конечно, ничего плохого не говорила. Сказала, что ты приличный молодой человек, врач, помогаешь соседям. Про то, как меня на днях спас, тоже упомянула — пусть знают!

Я мысленно застонал. Караяннис просил не давать комментариев, а тут соседка уже раздает интервью на всю республику.

— Спасибо, Алла Викторовна. А давно они уехали?

— Да только что! — Она сокрушенно покачала головой. — Ждали, ждали, чуть-чуть не дождались. Потом сели в машину и укатили. Но сказали, что вернутся! Так что имей в виду.

— Буду иметь, — вздохнул я. Похоже, если бы не Ринат и продажа машины, они бы меня поймали. — Спасибо, что предупредили.

— Да не за что! — Алла Викторовна подхватила свой пакет и направилась к выходу, но на полпути обернулась. — А это правда, Сережа, что ты дочку этого… как его… Хусаинова спас? У меня внучка прислала ссылку, я посмотрела — там девочка такая красивая про тебя говорила!

— Правда, — коротко ответил я и быстро скрылся в квартире, пока разговор не перешел в двухчасовое обсуждение всех подробностей операции.

В прихожей меня встретил Валера — сидел у двери и смотрел с выражением оскорбленного достоинства. После вчерашнего выговора он явно затаил обиду и теперь демонстрировал ее всей своей бандитской сущностью.

— Не начинай, Кутузов, — сказал я, переступая через него. — Сам виноват.

Валера фыркнул и отвернулся.

На кухне я заварил себе успокаивающего чаю, сел за стол и…

Не успел и глоточка сделать, как включенный телефон запиликал и завибрировал.

Я изучил, насколько все плохо. Пропущенные вызовы — одиннадцать штук, все с незнакомых номеров. Журналисты не сдавались. Несколько просьб и требований дать интервью.

И эсэмэска от Мельника: «Сергей! Нужно срочно поговорить. Жду в пиццерии напротив больницы к 14:00! Это важно».

Валера запрыгнул на стол и уставился на экран телефона, словно тоже пытался прочитать.

— Что скажешь? — спросил я его.

Он моргнул и попытался прижать прыгающий телефон лапой, но не удержал и возмущённо фыркнул.

— Вот и я так думаю, — согласился я. — Ничего хорошего. Лейла разворошила осиное гнездо.

До встречи оставалось чуть больше часа. Я допил чай, покормил все еще дующегося Валеру и решил пройтись пешком — благо погода позволяла, да и голову проветрить не помешало бы. По дороге дважды сбросил звонки с незнакомых номеров. Журналисты — народ настырный.

В пиццерию я пришел на пять минут раньше. Однако Мельник уже сидел за угловым столиком, нервно постукивая пальцами по столешнице. Перед ним стояли два картонных стаканчика с кофе — судя по всему, ждал он давно. Увидев меня, кивнул на стул напротив. Я заказал себе зеленый чай и сел.

Михаил Петрович не стал тратить время на приветствия.

— Ты что такое творишь, Сергей⁈ — раздраженно воскликнул он.

От напряжения его костяшки пальцев аж побелели. Он был очень недоволен. Чтобы успокоиться, отхлебнул из картонного стакана кофе, обжегся и выругался.

Я молча изучил выражение его лица, а потом включил эмпатический модуль.

Сканирование завершено.

Объект: Мельник Михаил Петрович, 58 лет.

Доминирующие состояния:

— Тревога предвосхищающая (76%).

— Раздражение защитное (64%).

— Страх ситуативный (58%).

Дополнительные маркеры:

— Побеление костяшек пальцев (мышечное напряжение).

— Учащенное дыхание.

— Агрессия направлена не на объект разговора, а вовне.

Так-так. Значит, не просто злится — боится. И злится не на меня, а на кого-то другого. Интересно, кто его так прижал?

А ведь Мельник Михаил Петрович, заведующий отделением неотложной помощи, друг отца Сергея Епиходова и единственный, кто в первые дни после моего попадания сюда, протянул Сергею руку помощи и пытался дать ему шанс. Точнее, мне. В общем, нам.

Вот только шанс этот оказался довольно-таки зыбким и призрачным. Двояким каким-то. Потому что успешная операция на черепушке Лейлы обернулась для меня окончательным крахом в профессиональной сфере. Проще говоря, пришлось уволиться, пока меня не выпнули по статье. А подсказал так сделать именно Мельник: мол, лучше сделать это по собственному желанию, не дожидаясь, когда тебя уволят.

Что ж, я так и сделал. Вот только адвокат, Артур Давидович Караяннис, узнав об этом, сильно меня за это отругал. Оказалось, не надо было так делать, а по статье они меня не имели права увольнять. Вот только не знал я этого. До преклонных лет дожил, академиком стал, а увольняться по статье как-то не довелось.

И вот теперь, после прогремевшего стрима Лейлы Хусаиновой, Мельник предложил (точнее, потребовал) встретиться. Конечно же, отказать ему я не мог. Во-первых, не было оснований, а во-вторых, мне и самому стало интересно, что же такое он хочет сказать.

Поэтому сейчас мы сидели друг напротив друга в пиццерии, где я встречался с Дианой, напротив больницы. Даже за тем же самым памятным столиком.

— Ты что творишь, Сергей? — опять повторил Мельник и сердито посмотрел на меня.

— А что? — развел руками я и тихо добавил, стараясь скрыть усмешку. — Я вроде ничего такого не творю, Михаил Петрович.

— Ты что устроил? Зачем?

На Мельника было страшно смотреть: лицо его пошло красными пятнами.

— Ты совсем не похож на себя, — сказал он, и я вздрогнул. — Мы же с тобой не об этом договаривались!

Так, а вот это уже интересно! Я прислушался и напрягся, а Мельник тем временем сварливо продолжал:

— У нас была договоренность, Сергей. Ты берешь на себя те три случая, я тихо забираю тебя к себе в неотложку. Долги твои закрываем и с тем старым делом разбираемся. Пару комиссий для виду, предписание, месяц на повышении квалификации в Питере или Москве. Потом какое-то время поработал бы в тени, без операций, но зарплату я бы сохранил. А ты что устроил⁈

Ухо царапнула фраза «с тем старым делом». Но я не стал спрашивать, с каким именно делом, потому что этим бы выдал, что совершенно не понимаю, о чем идет речь. Впрочем, ситуация стала немного понятнее. Получается, этих троих пациентов убил-таки не Серега. Их на него повесили. Для чего именно — вопрос уже не первостепенный. Тем не менее надо было что-то отвечать.

Я отпил зеленого чая, посмотрел на Мельника и спокойно спросил:

— Что я не так сделал, Михаил Петрович? Что нарушил? Все как договаривались: перешел в неотложку, отработал там, потом вы сказали уволиться — я уволился. Что еще не так?

— Зачем ты устроил комедию в кабинете комиссии? — рявкнул Мельник. — Харитонов потом знаешь, как ругался! Зачем было ломать всю схему? Зачем ходил к Носик, беседы с ней проводил? Чего добивался?

— Ну, я пытался узнать, действительно ли меня из профсоюза выгнали, — пожал я плечами с равнодушным видом. — Оказалось, что нет. Восстановился давно еще, просто забыл.