Охра (СИ) - Прягин Владимир - Страница 19

Третьим ударом он попытался вогнать мне клинок под рёбра, быстро шагнув вперёд. Я сместился в сторону, пропустив нож мимо себя, и врезал ему ногой, с размаху в живот — коряво, но со всей дури.

Рыжий сложился вдвое, ноги у него подкосились, и он повалился наземь, хрюкнув от боли. А на меня бросился «хорёк».

Глаза у него были мутные и пустые. Он не пытался бить, а буквально прыгнул на меня, как бешеный зверь. Хотел сделать сразу всё — перегрызть мне горло, вспороть мне брюхо ножом, лягнуть.

На форсаже я рефлекторно высчитал, как он переместится в пространстве, и лишь поэтому уцелел.

Повернувшись к «хорьку» правым плечом, я перехватил его руку, в которой он держал нож. «Хорёк» был гораздо легче меня, но набрал инерцию, и я чуть не опрокинулся. Меня развернуло, и на этом движении я отшвырнул его от себя.

Перекувыркнувшись в полёте, он врезался в груду ящиков. Та обрушилась с треском, и его завалило.

Устояв-таки на ногах, я увидел боковым зрением, как лысый главарь вскинул пистолет, похожий на «браунинг». С траектории выстрела я ушёл за миг до того, как он надавил на спуск.

Оглушительный грохот прокатился по рынку. У лысого, кажется, сдали нервы. Он в это время был уже напротив прохода, ведущего в хозяйственные ряды, и юркнул туда.

Справа от меня надсадно взревел мотоциклетный мотор. Машинально я обернулся. Водитель, объехав ящики, газанул и умчался.

Поднялся Рыжий и вновь попёр на меня, но без прежней прыти — ещё не успел очухаться полностью. Я блокировал его выпад, выкрутил руку. Нож упал на асфальт.

Я прижал противника коленом к земле и хрипло вздохнул. Пот катился градом, меня мутило, перед глазами поплыл туман.

В режиме обострённого восприятия я пробыл всего несколько секунд, но чувствовал себя так, будто два часа разгружал вагоны. Понятно было, что главаря уже не догнать.

Где-то рядом пронзительно засвистели.

Я посмотрел на Рыжего, не отпуская его. И прежде чем мой форсаж отключился, я разглядел-таки, что было нарисовано у него на тыльной стороне кисти.

Рисунок у Рыжего на руке был довольно прост — пять тонких параллельных отрезков, различавшихся по длине. Интервал между ними составлял примерно полсантиметра. Самый длинный отрезок шёл вдоль костяшек пальцев. Остальные располагались под ним, всё ближе к запястью, укорачиваясь последовательно. Всё вместе это смотрелось как разлинованная трапеция, блёкло-серебристая.

У меня в глазах потемнело, голова закружилась. А когда взгляд более или менее прояснился, татуировка уже исчезла, перестала быть видимой. Зато я услышал окрик, резкий и повелительный:

— А ну, встать! Руки подними!

Очень осторожно, чтобы не спровоцировать новый приступ головокружения, я повернул голову. Возле ящиков стоял полицейский в чёрном мундире, кряжистый и усатый. Ему было под шестьдесят, пожалуй, и он наставил на меня револьвер.

— Спокойно, — сказал я, — не надо в меня стрелять. Я поймал преступника.

— Встать! И не вздумай дёргаться — башку продырявлю!

— Это будет ошибкой. Я лорд-наследник, студент.

— А я — дрессировщик пуделей. Считаю до трёх — один…

С натугой поднявшись и держа руки на виду, я сказал устало:

— В кармане у меня — перстень. Сейчас я его достану, без резких телодвижений. Можешь влепить мне пулю, конечно, но вот потом, когда с тебя шкуру спустят, не говори, что я не предупреждал.

Медленно и печально, под дулом полицейского револьвера я вытащил-таки перстень, надел на палец. Камешек замерцал.

Усач в униформе сбледнул с лица, но выдержку сохранил. Чуть опустив ствол, приблизился:

— Потрудитесь объяснить, милорд, что здесь произошло. Не сочтите за дерзость, но это моя работа. Я здешний вахмистр.

— Без проблем. Я ходил по рынку, кое-что прикупил. Подошёл вот этот ушлёпок, предложил мне краску-эффектор, любого цвета. Контрабандную, видимо. Он не подозревал, что я лорд. Я решил проверить, что у них там за краска. Но моя рожа им не понравилась, и они попытались меня прирезать. Я отмахался кое-как. Одного вот даже скрутил, а второй — под ящиками. Ещё двое смылись. Если облаву организуете, то, может, ещё поймаете.

— Да какая уж тут облава, милорд, — досадливо сказал вахмистр. — На базаре — я да помощник мой, оба-двое.

В подтверждение его слов послышался топот, и на площадку выскочил тот самый помощник — парень лет двадцати, вихрастый и толстощёкий. Тяжко дыша и раскрасневшись от бега, он окинул нас взглядом и доложился:

— Тут я, господин вахмистр… Что стряслось-то? Слышу — палят…

— Угу, слышит он… — буркнул вахмистр. — Я тебя старше чуть ли не втрое — и то быстрей добежал…

— Так я ж с другого конца! Ломился, как лось…

— Всё, хватит. Этого упакуй.

Начальник кивнул на Рыжего. Тот уже слегка оклемался, но, видя, что находится под прицелом, вёл себя тихо. Отдышавшись, помощник защёлкнул на его запястьях наручники. Из-под ящиков между тем послышался стон.

— Со вторым — осторожней, — предупредил я. — Псих натуральный.

«Хорёк» уже выкарабкивался из кучи, помятый и оглушённый. Увидев молодого мента, оскалился и рванулся к нему, но тот огрел его по лбу рукояткой казённого револьвера. «Хорёк» словил повторный нокаут.

— Знакомые персонажи? — спросил я.

— Не попадались раньше, — сказал вахмистр. — Видать, залётные. Нам бы, милорд, протокол составить теперь, чтоб с вашими показаниями…

— Ну, если надо, сделаем.

Он взглянул на меня с лёгким недоверием. Как я догадался, реальный лорд в такой ситуации послал бы ментов в далёкий эротический тур. Но я был готов помочь старому служаке — а заодно и проконсультироваться.

Бандюг мы отконвоировали в местный опорный пункт (ну, по крайней мере, так я обозвал для себя этот кирпичный сарай с решётками). Их заперли в клетушке размером два на два метра, меня же вахмистр пригласил в кабинет такого же метража.

Сняв трубку антикварного телефона, он доложил кому-то об инциденте. Узнав, что чуть не пострадал лорд, на том конце провода кто-то выпал в осадок, если судить по паузе в разговоре.

Покончив с докладом, вахмистр сказал с тоской:

— Чего ж вы, милорд, без перстня-то бродите? Если бы не снимали, то и не сунулся бы никто, обошли б десятой дорогой…

— Кто ж знал, что у вас тут так жизнь кипит.

— Да не было у нас раньше такого. Вы говорите — краску любого цвета вам предлагали? Совсем без мозгов ребята, видать… Откуда их только к нам занесло…

— А до этого один жук мне пытался впарить подделку, в баночке. Песок крашеный, вот прямо такого цвета.

Я показал свой перстень, и вахмистр застонал:

— И эти ещё? Да что ж за денёк такой…

— Ну, этих-то знаете? Или тоже, типа, впервые слышите?

— Знаю, — угрюмо подтвердил он. — У них там целая артель промышляет. Одних отлавливаем — лезут другие, как тараканы. Видят же, сволочи, что у нас тут людей — раз-два и обчёлся… Сколько раз я начальству плакался — не справляюсь, мол, не могу разорваться, чтоб всё успеть. А в ответ мне — работай лучше… Эх, выслужу к весне пенсию, да и брошу всё это к лешему. Буду в огороде копаться, грядки полоть…

Безнадёжно махнув рукой, он взял лист бумаги и стал записывать мои показания. Я старался говорить коротко, но по существу. Рассказал и про главаря с магическими способностями, и про смывшегося мотоциклиста.

А под конец спросил про татуировку, изобразив её на бумажке:

— А вот такое вам не встречалось, вахмистр?

— Нет, милорд, не припоминаю.

— Гм. А вообще, невидимые тату — распространённая практика среди уголовников?

— Тоже впервые слышу, — развёл он руками. — Обычные-то наколки — сплошь и рядом у них, чтоб масть свою показать и форс воровской. А где он невидимую краску добыл — ума не приложу, врать не буду. По краскам-то я — не спец, сами понимаете. В академиях не учился…

Из его ответов я более или менее уяснил для себя общую ситуацию, но конкретики они не добавили. Поэтому я сказал: