Это мог быть я - Корнилова Ксения - Страница 2

Коротко кивнув, мистер Хартман подхватил пиджак, вот уже пару часов висящий на спинке стула и слегка помятый, поморщился, предчувствуя, как потеет и изнывает от духоты: погода смилостивилась, и после обильных дождей выглянуло нещадно палящее солнце, превратив улицы города в приватные кабинки сауны.

Ехать недолго, обеденные пробки начнутся минут через двадцать. Остановившись у новенького здания, Эрик наклонился к приборной панели и, прищурившись, сумел разглядеть надпись «Белый лотос». Всё-таки отделение для женщин.

На крыльце его уже ждали. Симпатичная блондинка лет сорока с уставшими, но выразительными глазами ушла, как только увидела его выходящим из машины, – поспешила предупредить всех, что дорогой (и в прямом, и в переносном смысле) гость явился. И мадам, справившая лет двадцать назад своё двадцатилетие и всё никак не решавшаяся выйти из того возраста, была одета в джинсы и прозрачную рубашку, едва прикрывающую её громоздкую, вскормившую, очевидно, не одного потомка, грудь. Жидкий хвост волос, густо намазанные ресницы, дешевая розовая помада, скомкавшаяся в уголках губ. Эрик улыбнулся, задержал нервную, потную ладонь между пальцев, едва коснувшись губами тыльной стороны, и проследовал внутрь под возбужденный монолог, суть которого можно было выразить одним словом: «Спасибо». Но без должной порции ахов и охов никого не удалось бы впечатлить достаточно, чтобы можно было рассчитывать на ещё один чек на довольно значительную сумму.

Мероприятие затянулось до трёх. На фуршете давали сэндвичи с осетриной, печёночным паштетом и ещё чем-то землисто-серым, слоёные корзинки с икрой и пожухлой веточкой петрушки, плохо вымытые фрукты, полусухое шампанское и почему-то приторно-сладкое вино. Присутствовали все значимые лица города, только и ждавшие момента, чтобы покрасоваться перед камерами и рассказать, какой неоценимый вклад внесёт новое отделение в жизнь их города.

Мистер Хартман старался держаться в стороне – он отлично знал, что его скромность вкупе с откровенно красивой для пятидесяти лет внешностью, правильными чертами лица, подтянутым телом и загорелой кожей сделают своё дело, и на всех первых полосах будет именно он, а не одутловатый мэр со своей взлохмаченной женой.

На работу удалось вернуться только к пяти – мелкие дела в городе и неожиданно рано начавшиеся пробки отняли у мистера Хартмана как минимум час.

Изабелла хмурилась, смотря в монитор, и покусывала губы – чертовка. Бросив, что будет у себя, Эрик плотно прикрыл дверь, снял надоевший пиджак, опустился в кресло, пожалел, что не успел до пяти выпить ещё одну чашку кофе – он старался не злоупотреблять кофеином, чтобы нормально уснуть и завтра… И тут же подскочил и подошёл к кофеварке: сегодня вечером в офисе будет корпоратив по случаю годовщины компании, который по традиции отмечался именно на рабочих местах, да и вряд ли хоть одно заведение города могло вместить в себя весь штат, который в последний год раздули почти до тысячи человек, а значит, нечего и думать, что удастся вовремя вернуться домой. Можно и вообще не возвращаться. Позвать какую-нибудь подвыпившую дурёху с собой в один из придорожных мотелей, где никто никогда о нём не слышал и не читал газет о сильных мира сего, – не тащить же её в номер люкс гостиницы в пяти минутах езды, который всегда держали для него наготове, если вдруг мистеру Хартману взбредёт в голову остаться ночевать в городе.

Нет, такие дела нужно держать в тайне, а ещё лучше – сдерживаться, довольствуясь редким сексом с женой, которая давно потеряла к нему интерес, увлекаясь молоденькими мальчиками за его спиной. И коротким перепихоном с любовницей прямо здесь, в его кабинете на двадцать четвёртом этаже, где никто и никогда не осмелился бы установить камеры – даже из соображений безопасности.

В этом случае Эрик был готов рискнуть своей жизнью, защищая репутацию. Ведь, потеряв её, вряд ли смог бы найти хотя бы один приличный повод продолжать жить. Только не так, только не довольствуясь жизнью управленца средней руки.

Нет. Эрик Хартман метил выше, стремясь однажды занять давно облюбованное кресло мэра этого города.

Эрик ухмыльнулся, сделал глоток обжигающего кофе, едва слышно застонал от удовольствия, снова кинул взгляд на часы. У него осталось несколько важных дел и пара звонков, которые не могли ждать. До шести надо успеть.

Но он не успел. Чертыхнулся, подхватил было пиджак, но снова бросил его в кресло, вышел в коридор, бросил взгляд на опустевшее рабочее место Изабеллы, вспомнил, что та отпрашивалась уйти пораньше, чтобы успеть на самолёт – улетала к матери на пару дней. Он не стал ждать лифт, сбежал по лестнице на шестой этаж, где располагались достаточно просторные конференц-комнаты, способные вместить в себя если не весь персонал, то хотя бы половину.

Короткая речь – как всегда импровизация, лишённая всякого смысла, – пара бокалов вина, несколько потных рукопожатий, кивок головы в сторону нарядившейся по случаю праздника жены, которая, надо признать, неплохо выглядела, хоть давно не вызывала у него никаких, даже негативных, чувств. Быстрый взгляд поверх голов собравшихся незнакомых лиц на камеру под потолком: красный огонёк не горит, а значит, люди могут расслабиться – он сам попросил охрану отключить систему видеонаблюдения с шести вечера и до часу ночи, чтобы дать людям нормально отдохнуть.

Ещё час-полтора – и все разбредутся по своим этажам и кабинетам, продолжая опустошать бутылки халявного алкоголя и коробки с едой, которые продолжали подносить курьеры в жёлтых куртках.

Третий бокал был лишним. Голова закружилась, к горлу подкатила горечь. Мистер Хартман нечасто выпивал, предпочитая иметь ясную голову, поэтому мог свалиться даже с маленькой дозы, чего никогда не позволял себе на людях. Он ещё с кем-то о чём-то говорил, жал руки, хлопал кого-то по плечу.

Когда все начали расходиться, спустился в холл и на улицу – подышать свежим воздухом и проводить пару членов совета директоров. Вернулся в здание, прошёлся по этажам. Он чувствовал себя чужим на этом празднике, как будто не сам стоял за созданием самой крупной корпорации города.

Нет, здесь, на нижних этажах, бурлила совсем другая жизнь. И, конечно, мало кто был бы рад увидеть самого мистера Хартмана. Хотя мало кто знал его в лицо, если только не удосуживался открыть официальный сайт компании.

Около десяти Эрик Хартман поднялся в свой кабинет.

Около одиннадцати слышал сквозь приоткрытую дверь, что люди начали расходиться.

Около двенадцати согласился выпить ещё бокал…

И спустя всего несколько минут после этого его чуть затуманенное алкоголем сознание содрогнулось от ужаса.

Он не мог пошевелиться. Почти не мог дышать. Тело казалось чужим, непослушным, тяжёлым. Он видел всё, слышал всё, чувствовал всё… И впервые в жизни по-настоящему хотел умереть.

Будильник прозвенел ровно в восемь, и в голове тут же что-то взорвалось и загудело. Смятая и брошенная на пол с ночи одежда запуталась в ступнях. Слишком сильный напор из-под крана смыл только что выдавленную на щётку зубную пасту в водосток, и вода расплескалась на голые ноги и пол. Кофе пролился через края старенькой турки, и ядовитый запах гари заставил поморщиться, яичница подгорела – как и кусочек ветчины, распластавшийся на половину сковороды. Апельсиновый сок закончился, и из пустого пакета в стакан упала жалкая бледно-жёлтая капля. В шкафу не нашлось ни одной выглаженной рубашки, а на единственной казавшейся чистой юбке, пережившей кое-как рабочую неделю, красовалось жирное пятно от масляного крема, съеденного ещё в среду.

Пришлось надевать ненавистное платье с длинными рукавами и узким воротом до подбородка – давно пора его выбросить, да руки всё не доходили, – и выбегать в подъезд, путаясь в связке ключей и бормоча себе под нос все ругательные слова, за которые в детстве отец бил по губам, а мать заливалась румянцем до кромки волос.