Сбежать из Академии (СИ) - Хабарова Леока - Страница 5

— Предоставит, если возникнет нужда. — Я посмотрела на часы. До пяти оставалось почти два часа, а до вокзала — около десяти километров. И это только в одну сторону! Кошмар кошмарский. Хотя… всё решаемо. Особенно когда ты — секретарь директора.

Я поглядела на Антона.

— Тебе действительно так нужны те свитера с носками?

Физик уверенно кивнул.

— Ладно, — выдохнула я и внимательно поглядела на своего подопечного. — Ты высоты боишься?

— Не забывайте о правилах безопасности, — напомнил инструктор, выдавая нам шлемы. Инструктора звали Русланом, его жену — Людмилой, и она считалась лучшим мастером по маникюру во всём кампусе. Ну а я была её постоянной клиенткой, так что проблем со ступами не возникло. Да-да, всё в нашем мире решают связи. И ноготочки. — Никаких резких движений, прыжков и пируэтов. Подниматься выше тридцати метров запрещено. Разгоняться быстрее сорока километров в час — тоже. Заклятье движения произносится не позднее тридцати секунд после подъёма. Управление стандартное двухвзмаховое: метла справа — поворот налево, метла слева — поворот направо. Заклятье торможения размещено на внутренней стороне ступы прямо перед вами. Всё понятно?

— Да!

— Нет!

Выпалили мы в один голос.

Инструктор смухордился. Посмотрел на меня, на Антона, потом снова на меня и сказал:

— Ну, раз всё понятно, жду вас через час. Сдадите ступы, заберёте паспорта.

Он ушёл, а новобранец уставился на меня квадратными глазами.

— Я не полечу!

— Тебе же нужны твои чемоданы, разве нет? — бросила я, застёгивая шлем.

— Нужны, но я не полечу, — Антон вцепился в края ступы. — Это… Это противоречит законам физики! Это невозможно! Нина! Оно не взлетит!

— Не надо так драматизировать, — мягко проговорила я, и командным тоном отчеканила: — Земля, прощай!

Да-да, именно так. «Земля, прощай». Многим заветная фраза известна по старому доброму мульту, но мало кто знает, что она — самое настоящее заклинание!

Приоткрыв рот и вскинув брови, Антон наблюдал, как моя ступа отрывается от земли и зависает в метре над его головой.

— Так не бывает… — пробормотал новобранец. — Как такое возможно?

— Не попробуешь, не узнаешь, — глубокомысленно изрекла я и пожала плечами. — Ну что? Готов пойти на риск ради носков и свитера?

— Ради носков — нет, — Антон поплевал на ладони и схватился за метлу. — А вот ради науки… Земля! Прощай!

«В добрый путь!» — мы сказали уже хором.

Мы летели над черепичными крышами, утопающими в майской зелени парками и яблоневыми садами. Дети, завидев нас, махали руками и приставали к родителям: «Тоже хочу!», а взрослые, обременённые заботами, не замечали нас вовсе — подумаешь, летающие ступы! Здесь, в Запределье, и не такое видывали.

Антон пребывал в полном восторге: полёт явно превзошёл все его ожидания. Новобранец достаточно быстро наловчился управляться с метлой и не отставал ни на йоту. Лёгкий, наполненный ароматом акаций ветерок трепал его каштановые волосы, глаза горели азартом, а руки уверенно и крепко сжимали длинный кривоватый черенок.

— Круто! — восклицал метафизик на особо лихих виражах. — Невероятно! Нереально!

Островерхие башни Центрального корпуса остались позади, и я оглянулась, прикидывая, успеем ли мы вернуться. Лучи заходящего солнца окрасили стены академии каким-то совершенно неописуемым сочетанием розового, сиреневого, оранжевого и золотого. Казалось, будто здание светится изнутри. Удивительное зрелище: старинный замок, окутанный волшебным сиянием…

Вот бы никогда туда не возвращаться!

Да, такие мысли посещали меня с завидным постоянством. При всём внешнем лоске, ЗГУ им. ЗГУ стремительно гнил изнутри, всё глубже погружаясь в болото рутины, бессмысленной бумажной волокиты, пустой бравады и натужного пафоса. Я прекрасно понимала это, но… Бесплатная корпоративная квартира, замедление старения, молодильные яблоки на Новый год от профсоюза…

Эх! Где ещё найду я такие шикарные условия? Да и есть ли смысл искать?

К тому же, кто меня отпустит? Узнай Мегера о моих помыслах, всё — пиши пропало. Со свету сживёт! Столько идиотских задач нарежет, что придётся дневать и ночевать в корпусе, и о таких приятных мелочах, как возможность уйти на часок пораньше или взять отгул можно будет смело забыть. Уж я-то знаю…

Бр-р-р… Кошмар кошмарский!

От мысли, что директриса пронюхает о планах сменить место, мурашки бежали по коже. А ведь я даже резюме составила. Осталось только набраться смелости и отправить его хоть куда-нибудь А уж потом…

— Вокзал прямо по курсу! — крикнул Антон, жадно загребая помелом душистый майский воздух. — Где садиться будем?

— Вон там, на парковке, — я мотнула головой в сторону просторной, расчерченной белыми линиями площадки, на которой сиротливо дожидались хозяев несколько вполне себе современных автомобилей, гнедой жеребец в золочёной сбруе, беговая черепаха и безлошадная карета на магическом ходу.

В общем, для полноты картины как раз парочки ступ не хватало.

— Приземляемся? — уточнил Антон, зависая над свободным местом.

— Да, — кивнула я, громко продекламировала спецзаклятье, и ступа начала стремительно терять высоту.

— Номер семнадцать? — скрипучим голосом уточнила смотрительница камер хранения. Старушке давно перевалило за сотню реальных лет, она была подслеповата, почти ничего не слышала и передвигалась с большим трудом. Однако это не помешало ей стать сотрудником месяца: портрет висел на стенде аккурат за согбенной спиной.

— Восемнадцать! — проорал Антон незнамо в какой раз. — Во-сем-на-дцать!!!

— А? Семнадцать?

— Восемнадцать!

Бабуля закивала и принялась перебирать скрюченными пальцами номерки, а спустя вечность протянула нам семнадцатый.

Антон шумно выдохнул и воздел глаза к куполообразному потолку вокзала. Сверху на него глядели херувимы, нимфы и задумчивый сатир в кепке вагоновожатого. Да-да, здешние залы тоже оформлял наш штатный художник. Подкалымил, так сказать.

— Мой номер восемнадцать! — прорычал новобранец, рисуя пальцем на столешнице невидимые цифры. — Восемнадцать! Вот!

— Что вы так кричите, молодой человек? — проворчала старушка. — Я не глухая. Вот он ваш номер. Предъявите его в пятом окне и вам выдадут вещи.

— А где пятое окно?

— А во-о-он там, — смотрительница указала узловатым трясущимся пальцем в противоположный конец зала. — Сразу за терминалами. Между сто первым и девятнадцатым.

— Господи, ну что за бред! — выцедил Антон, схватил номерок и широким шагом двинул в указанном направлении.

«На первый путь прибывает поезд двести двадцать девять Орешек-Опочка, — объявила диспетчерша, и гнусавый голос эхом отразился от расписных стен. — Нумерация чётных вагонов с хвоста поезда. Нечётных — с головы. Будьте внимательны и осторожны. Повторяю…».

— Эй! Подожди! — я поспешила следом. Ух! Дались ему эти треклятые чемоданы!

Однако догнать Антона оказалось сложнее, чем я думала: партия приезжих заполнила вокзал, и протолкнуться к терминалу сквозь плотный поток людей и нелюдей фактически не представлялось возможным. На какой-то миг я потеряла новобранца из виду.

«Удрал!» — мелькнуло в голове, и я похолодела. Кошмар кошмарский! Если кафедра останется без метафизика в конце года, да ещё и накануне проверки — не сносить мне головы! Мегера не случайно надзор в моём лице к нему приставила. Сказала: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». И, чёрт побери, так и есть!

— Дались ему эти чемоданы, — бухтела я, продираясь через толпу. — Одну ночь мог бы и без трусов обойтись!

Да, прикид новенького — что-то с чем-то: порядком выцветшая, застиранная красная футболка с Пикачу под Че Гевару, линялые джинсы и кеды. В такой одёжке до занятий не допустят. Но это ничего: закутали бы его в профессорский балахон, и дело с концом. А спать и без исподнего можно. Так нет же! Приспичило ему тащиться в такую даль за проклятущим багажом!