Лекарь Империи 5 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 7

— Его профессионально избивали, — пробормотал я, быстро ставя в вену на руке Ашота толстый периферический катетер. — Удары наносились методично, с расчетом на максимальный ущерб.

Я подключил капельницу, пустив раствор на полной скорости, чтобы хоть как-то поддержать падающее давление.

— Медсестра! — позвал я.

— Операционная не готова! — крикнула она от телефона. — Там экстренный аппендицит, будут свободны только через полчаса!

— У нас нет получаса! У нас есть от силы десять минут! — я повернулся к ней. — Тогда срочно в реанимацию! Вызывайте дежурного анестезиолога, готовьте интубационный набор и аппарат ИВЛ! И если вы еще не вызвали полицию — сделайте это немедленно. Это криминальная травма.

Пока санитары готовили каталку для транспортировки в реанимацию, мой мозг, освобожденный от необходимости ставить диагноз, лихорадочно пытался понять, что, черт возьми, произошло.

Ашот — мирный, добродушный торговец шаурмой.

Вечно улыбающийся, окруженный своей многочисленной семьей. У кого с ним могли быть такие конфликты, которые заканчиваются проломленным черепом? Конкуренты? Бред. За место у остановки так не бьют. Это не просто драка, это покушение на убийство.

Может, это связано с той квартирой? Я вспомнил, как помог ему снять жилье для родственников, приехавших из Армении. Но там же все прошло гладко. Хозяин получил свои деньги вперед, армяне тихо заселились…

— А может, кто-то из соседей просто недоволен армянами в доме? — предположил у меня в голове Фырк. — Знаешь, как у вас, двуногих, это бывает… не любят приезжих.

Мысль была неприятной, грязной, но, к сожалению, вполне возможной.

Медсестра, которая бегала к телефону, вернулась. По ее бледному, почти серому лицу я понял — новости плохие.

— Илья Григорьевич, все операционные заняты! Шаповалов и Некрасов на плановых. Нейрохирург, магистр Филатов, оперирует опухоль головного мозга, он освободится в лучшем случае часа через три-четыре. Из свободных хирургов в больнице сейчас только… только Целитель Крылов из Владимира.

— Вот дерьмо! — выругался у меня в голове Фырк. — Крылов? Да он же позер! Он скальпель от десертной ложки не отличит!

Три часа.

Ашоту, судя по динамике, не прожить и тридцати минут. А Крылов… Целитель третьего класса, специализация — плановая абдоминальная хирургия.

Трепанацию черепа он, в лучшем случае, видел на картинке в учебнике. Поставить его сейчас оперировать мозг — это гарантированно убить пациента.

— Зовите Крылова, — приказал я ровным, лишенным эмоций голосом. — И готовьте операционную. Быстро!

План был рискованным. Но другого не было. Мне нужен был не хирург. Мне нужен был его ранг. А головой и руками в этой операционной буду я.

В предоперационной царила лихорадочная суета.

Ашота уже переложили на операционный стол.

На большом светящемся негатоскопе на стене висели снимки экспресс-КТ — гематома выглядела как огромное, зловещее черное пятно, сдавливающее и смещающее левое полушарие мозга.

Виктор Крылов вошел, уже переодетый в стерильный хирургический костюм. Он бросил один взгляд на снимки и побледнел так, что его лицо стало неотличимо от белой маски.

— Я… я не могу это делать, — его всегда уверенный, хорошо поставленный голос дрогнул и превратился в жалкий писк. — Это же… это сложнейшая нейрохирургическая операция! Я абдоминальный хирург! Я оперирую кишки, а не мозги!

Хоть на это у него хватило ума. Признать свою некомпетентность — это тоже поступок. Лучше честный трус, чем самоуверенный убийца, как Некрасов.

— Я не возьму на себя такую ответственность! — продолжал он, почти срываясь в истерику. — Я его убью на столе!

— Оперировать буду я, — спокойно сказал я, заканчивая мыть руки. — Операция пройдет успешно. Тебе нужно будет всего лишь меня прикрыть если будут вопросы.

Крылов уставился на меня, как на сумасшедшего.

— Что⁈ Ты⁈ — его голос сорвался на визг. — Да ты же всего лишь Подмастерье! Ты даже формально не имеешь права ассистировать на таких операциях, не то что оперировать! Это противозаконно!

Он сделал шаг вперед, загораживая мне проход в операционную.

— Я не допущу этого безумия! Я немедленно доложу в Гильдию!

— О, смотри-ка, храбрец нашелся! — съязвил у меня в голове Фырк. — Оперировать боится, а командовать — нет!

Я медленно вытер руки стерильным полотенцем и подошел к нему вплотную. Мой голос был тихим, почти шепотом, но в наступившей тишине он, казалось, звенел, как натянутая стальная струна.

— Крылов. Уйди с дороги. Сейчас же.

— Ты не имеешь права! Я не позволю! — упорствовал он.

— Послушай меня внимательно, — я понизил голос еще больше, так, что слышать мог только он. — Ты хочешь, чтобы этот человек умер здесь, в предоперационной, пока мы с тобой будем выяснять, кто и на что имеет право?. Если ты сейчас помешаешь мне, и Ашот умрет — я лично позабочусь, чтобы в каждом отчете, в каждом протоколе, в каждой докладной для Гильдии было написано о твоем преступном бездействии, которое привело к смерти пациента. Твоя блестящая карьера закончится здесь и сейчас. А теперь отойди.

Крылов смотрел мне в глаза несколько долгих, звенящих секунд. Я видел в его взгляде борьбу — страх перед ответственностью, страх перед Гильдией и животный страх перед той ледяной, абсолютной уверенностью, которая исходила от меня.

Он медленно, как в замедленной съемке, отступил на шаг в сторону.

Правильное решение.

Крылов отступил, и я, не теряя больше ни секунды, прошел в операционную. Время утекало, как кровь из артерии, каждая секунда приближала Ашота к точке невозврата.

Операционная медсестра, молоденькая девушка с испуганными, но решительными глазами, уже готовила инструменты на столике, понимая, что сейчас начнется битва за жизнь.

И тут со своего места у наркозного аппарата поднялся анестезиолог. Павел Семенович, пожилой, кряжистый мужчина с густыми седыми усами и строгим, въедливым взглядом. Я знал его как одного из самых опытных специалистов старой закалки в этой больнице.

— Стоп! — его голос прозвучал как удар молота по наковальне. — Что вы себе позволяете, молодой человек?

— Готовлюсь к экстренной трепанации черепа, — спокойно ответил я, пока сестра помогала мне облачиться в стерильный халат.

— Я не буду в этом участвовать! — Павел Семенович покраснел от возмущения, его усы гневно топорщились. — Вы хоть понимаете, что вы делаете⁈ Это же криминал чистой воды!

— О, еще один борец за правила! — прокомментировал у меня в голове Фырк. — Прямо эпидемия законопослушности в этой больнице!

— Павел Семенович, у пациента острая субдуральная гематома со сдавлением ствола мозга. Счет идет на минуты.

— Мне плевать, что у него! — старик с силой стукнул кулаком по металлическому столику. — Для проведения такой операции нужен сертифицированный нейрохирург рангом не ниже Мастера-целителя! А вы всего лишь подмастерье! Подмастерье, вы меня слышите⁈

Для него соблюсти формальности, защитить свою лицензию и задницу, было важнее, чем спасти жизнь человека, умирающего в двух метрах от него. Но он следовал протоколу и это разумно.

— Я не дам наркоз для этой самоубийственной авантюры! — продолжал бушевать анестезиолог. — Не собираюсь становиться соучастником убийства! Найдите другого дурака! А я умываю руки!

Он демонстративно скрестил руки на груди и отошел от наркозного аппарата, заняв позицию непреклонного наблюдателя.

— Вот тебе и клятва Гиппократа! — возмутился Фырк. — Бюрократ проклятый!

Я остановился, оценивая ситуацию.

Человек умирает. И даже если бы это был не Ашот, не мой друг, а совершенно незнакомый пациент — я бы все равно поступил точно так же.

У меня есть все необходимые компетенции. В прошлой жизни я провел десятки подобных операций еще во время своей ординатуры по нейрохирургии. Я знаю, что и как нужно делать.

Но без анестезиолога я был бессилен.

Убеждать этого старого, упертого уставника — терять драгоценные секунды. Нужен был кто-то другой. Кто-то, кому я доверяю абсолютно. И кто, в свою очередь, доверяет мне.