Лекарь Империи 5 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 4

— Что-то случилось? — услышала она знакомый голос, в котором к ее удивлению даже звучали сочувствующие нотки

— Он снова меня обошел! — выпалила Борисова, не в силах сдерживать накопившуюся за день ярость. — Этот Разумовский… Теперь он еще и Фролова на свою сторону переманил! Он как будто знает все наперед! Он унижает меня перед всеми!

— Терпение, дитя мое. — голос ее собеседника был проникновенным и доброжелательным. И действительно успокаивал. Алина почувствовала как раздражение куда-то уходит. У каждого гения есть слабое место. Ахиллесова пята. Мы просто еще не нашли ее. Но мы найдем.

— Но как⁈ Он кажется неуязвимым! — пожаловалась она

— Очень просто. Мне нужна твоя помощь. — голос в трубке стал вкрадчивым, — Мне нужна информация. Достань копию его личного дела. Не ту, официальную, что лежит в отделе кадров. А закрытую, архивную часть — из его академии. Та, что приходит по защищенному каналу Гильдии.

— Но это же совершенно секретные документы! Доступ к ним есть только у заведующего! — возразила она

— У тебя есть доступ в кабинет Шаповалова? — уточнил голос. — Он, как заведующий отделением, обязан хранить копии всех дел своих ключевых сотрудников на компьютере. Найди способ.

Борисова закусила губу. Пробраться в кабинет Шаповалова, вскрыть его компьютер… Это было безумием. Провал означал конец ее карьеры. Но мысль о реванше, о том, как она сотрет самодовольную ухмылку с лица Разумовского, была сильнее страха.

— Хорошо. Я попробую.

— Умница. А пока… я выслала тебе на электронную почту кое-какие материалы. Изучи это на досуге. Там есть кое-что интересное о прошлом нашего вундеркинда. Оказывается, он не всегда был таким блестящим…

— Да?

Наконец-то. У нее появился шанс. Шанс найти его слабое место и ударить так, чтобы он уже никогда не поднялся.

— Не сомневайся дитя мое. Главное делай все что я тебе говорю. И все у тебя получится…

Услышав гудки в трубке, Алина выключила телефон и развернувшись отправилась назад. В больницу. На этот раз охваченная предвкушением долгожданной победы над этим ублюдочным выскочкой.

Утром на планерке в ординаторской царила привычная атмосфера. Хомяки — Величко, Фролов и бледная от злости Борисова — сидели по своим углам.

Присутствовал и Виктор Крылов. Он демонстративно сел ближе всех к заведующему, положив на стол свой блестящий планшет, но Шаповалов упорно игнорировал его, обращаясь ко всем, кроме него.

Шаповалов методично, пункт за пунктом, разбирал операционный план на день.

— … так, и последняя — паховая грыжа у меня. Ассистирует Разумовский. Вопросы есть? Вопросов нет. Все свободны.

Он уже собирался закрыть свой планшет, когда дверь в ординаторскую тихо открылась. На пороге, нервно теребя в руках свой старый блокнот, стоял Славик Муравьев.

Все головы, как по команде, повернулись в его сторону.

— Муравьев? — Шаповалов удивленно поднял бровь. — Ты что здесь делаешь? У тебя смена в терапии, кажется.

Славик сглотнул, сделал шаг вперед. Он был бледен, но держался прямо, и в его голосе не было и тени прежней робости.

— Игорь Степанович, прошу прощения, что отвлекаю. Я тут взял на себя инициативу. Синицына из восьмой палаты. Семьдесят два года. Три месяца безуспешного хождения по врачам от всего подряд — результата ноль. Пациентка тает на глазах.

В ординаторской повисла тяжелая тишина. «Хомяки» уставились на него, но и слова ни сказали, ожидая что скажет их начальник. Никто не хотел навлечь на себя гнев заведующего.

— Синицына? — Шаповалов удивленно поднял брови. — Ну давай, удиви меня. Слушаем.

Славик сглотнул, чувствуя, как у него пересохло во рту от страха. Ну вот шанс. Давай, не подведи меня. И он не подвел.

Он откашлялся и начал:

— Я думаю, у пациентки целиакия. Глютеновая энтеропатия с поздней манифестацией.

По ординаторской пронесся тихий шепоток. Борисова презрительно хмыкнула.

— Обоснуй, — Шаповалов подался вперед, и в его глазах появился хищный интерес.

— Хроническая диарея и неуклонная потеря веса прямо указывают на синдром мальабсорбции, — Славик говорил все увереннее. — Полное отсутствие эффекта от стандартной противовоспалительной и ферментной терапии говорит о том, что мы лечим не то. Да, возраст пациентки сбивает с толку, но целиакия может впервые манифестировать в любом возрасте, хоть и крайне редко. Поэтому я, с разрешения лечащего врача, — он едва заметно кивнул в мою сторону, — назначил пациентке анализ на антитела к тканевой трансглутаминазе. Результат пришел сегодня утром. Он положительный. Диагноз подтвержден лабораторно.

— Браво! — мысленно аплодировал Фырк, — Артист! Почти как ты, двуногий, только с усами!'

Шаповалов молчал секунд десять, обдумывая услышанное. Потом медленно кивнул.

— Логично. Чертовски логично.

Шаповалов медленно перевел взгляд с сияющего, но все еще бледного от волнения лица Славика на меня.

— Разумовский. Это твоих рук дело?

— Я лишь указал ему направление, Игорь Степанович, — спокойно ответил я. — Показал на нужную страницу в справочнике. А весь путь от гипотезы до доказательства он прошел сам.

— Это нечестно! — взорвалась Борисова, вскакивая со своего места. — Ему подсказали! Это была не самостоятельная работа! Это было не в рамках испытания!

Шаповалов медленно повернул голову в ее сторону. Он не кричал. Он посмотрел на нее холодно, с легким, почти незаметным презрением, как смотрят на не в меру шумное и глупое насекомое.

Фролов вжал голову в плечи, пытаясь стать как можно незаметнее. Величко, наоборот, с интересом наблюдал за разворачивающейся драмой, словно смотрел хорошо поставленный спектакль. Крылов с интересом наблюдал за всем происходящим.

Сейчас он ее уничтожит. Она совершила главную ошибку — попыталась апеллировать к правилам там, где он уже принял решение, основанное на результате.

— Нечестно, Борисова? А что же ты, такая честная, два дня ходила вокруг этой пациентки и не увидела очевидного? Что тебе мешало открыть тот же самый справочник? Или ты ждала, пока Разумовский и тебе «подскажет»?

Он выдержал паузу, давая своим словам впиться в нее, как кислота. Борисова открыла рот, чтобы что-то возразить, но не нашла слов и захлопнула его, густо покраснев от унижения.

— Раз Муравьев поставил диагноз, который вы все втроем пропустили, а Разумовский так любезно ему «почти не помогал», то вопрос закрыт. Муравьев остается в хирургии. Иди! — сказал он Славику. — Оформляй приказ о переводе на испытательный срок! С завтрашнего дня заступаешь на месячный испытательный срок. Будешь ходить за Разумовским, как нитка за иголкой, и делать все, что он скажет. И не дай бог ты меня подведешь.

— Есть! — коротко, по-военному, ответил Славик, и его лицо озарила счастливая, почти детская улыбка. Он быстро развернулся и поспешил выполнять указание.

— Йес! Мы сделали их! — ликовал у меня в голове Фырк. — Наш усатый протеже теперь в команде!

Новая расстановка сил в ординаторской была окончательно утверждена.

Борисова, бледная от ярости, сжав кулаки так, что побелели костяшки, вылетела из ординаторской, хлопнув дверью. То ли еще будет Алина! То ли еще будет.

Фролов поспешили за ней. А Величко и Крылов переглянулись и, поняв, что больше ловить тут нечего, тоже вышли.

Ординаторская опустела.

Напряжение, висевшее в воздухе, медленно рассеялось, оставив после себя тишину и запах остывшего кофе. Мы с Шаповаловым остались одни.

Он молча прошел к кофеварке, налил себе полную кружку, сделал большой глоток и только потом повернулся ко мне.

— Зачем ты ему помог? Только честно, — спросил он, и в его голосе уже не было ни грамма язвительности.

Он все прекрасно понимает. Понимает, что без моей наводки Славик бы не справился. Но ему важно услышать мою оценку, мои мотивы. Это тоже часть испытания.

— Я серьезно почти не помогал. Просто задал пару наводящих вопросов, чтобы он начал думать в правильном направлении. Он до всего дошел сам. У него есть главное, чего нет у остальных хомяков — он не боится признавать, что чего-то не знает. И, в отличие от некоторых, он умеет слушать и учиться, а не только кивать. Из него выйдет толк.