Лекарь Империи 5 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 36

Инструмент, который не побоится ни денег, ни влияния Мкртчяна. И такой инструмент у меня был только один. Инквизиция.

Я достал из кармана телефон и набрал номер Мышкина. Пошли длинные, упрямые гудки. Один, второй, третий… Никто не отвечал. Звонок сорвался.

Странно. Обычно он отвечал сразу или, по крайней мере, быстро перезванивал. Я нахмурился, глядя на темный экран телефона. Может, на совещании. Или на важном задании. Вполне возможно.

Но неприятное, холодное предчувствие, обостренное событиями последних дней, шевельнулось где-то внутри. А может… его тоже «убрали» из игры? За то, что слишком близко подобрался к «Архивариусу»?

Я тряхнул головой, отгоняя параноидальные мысли. Слишком рано делать выводы. Нужно просто подождать. Но осадок остался. План был запущен, но мой ключевой союзник внезапно стал недоступен. А это означало, что проблемы могли быть гораздо серьезнее, чем я думал.

В больнице у поста регистрации меня встретили старые знакомые Леночка и Машенька. Обе, увидев меня, радостно заулыбались и замахали руками.

— Доброе утро, Илья Григорьевич! — пропели они хором.

— И вам доброго, — кивнул я.

Но отличились не только они. Все кто мне встретился приветствовали с каким-то особенным радушием. Слухи о ночных событиях, очевидно, разлетелись по больнице, и теперь я в глазах персонала был не просто новым лекарем, а кем-то вроде местного героя-мстителя. Не самая удобная роль, но выбирать не приходилось.

В коридоре хирургического отделения меня перехватила Кристина. Выглядела она неважно — бледная, с темными кругами под глазами. Видимо, новость об аресте дяди и последующие допросы дались ей нелегко.

— Илья, можно поговорить? — спросила она тихо, почти шепотом, нервно теребя край своего халата.

— Что-то срочное? — я внутренне напрягся.

После истории с ее дядей и Борисовой любая просьба о «разговоре наедине» вызывала автоматическую настороженность. Я уже был готов к тому, что она начнет просить за дядю или, наоборот, попытается выведать какие-то детали расследования.

— Нет, не срочное. Но важное. Для меня. В обед можно? В столовой?

— Хорошо, — согласился я, мысленно отмечая ее странную нервозность. Это было не похоже на просьбу. Скорее на какое-то предложение, которое она долго обдумывала и наконец решилась озвучить.

В ординаторской уже собрались все. Шаповалов, как всегда, стоял у белой маркерной доски, на которой был расчерчен новый график дежурств.

— Так, господа — начал он, когда я вошел. — Хорошие новости. Эпидемия пошла на спад, можем вернуться к нормальному режиму работы. Величко, Фролов, Муравьев — сегодня в вашем распоряжении старший ординатор Разумовский. Будете ассистировать ему на обходах и в перевязочной. Учитесь, пока есть возможность.

— Есть! — хором, почти по-военному, ответили хомяки, с энтузиазмом глядя в мою сторону. Еще одно последствие моего нового статуса. Из конкурента я превратился в наставника, и, судя по их лицам, они были этому только рады.

— Крылов, — Шаповалов повернулся к нашему столичному гостю, который сидел с демонстративно скучающим видом. — Вы сегодня свободны. Можете заняться своими делами. Или, если будет желание, помочь коллегам с бумажной работой.

Тонкий, почти незаметный укол. Шаповалов предлагал ему не ассистировать на операциях, а заниматься самой унизительной для любого хирурга работой — заполнением историй болезни. Мастер сарказма, как всегда, в своем репертуаре.

Но Крылов как будто и не обратил внимание на этот подкол. Странно. А когда все уже начали расходиться, Крылов неожиданно остановил меня за руку.

— Игорь Степанович, Илья Григорьевич, можно вас на пару слов?

Мы с Шаповаловым переглянулись. Это было неожиданно. После нашего разговора в процедурной я ожидал, что он будет избегать меня, как огня. А он сам проявляет инициативу. Интересно, что задумал наш сломленный, но, видимо, не до конца раздавленный шпион?

В камере номер восемнадцать муромского следственного изолятора Алина Борисова доедала роллы. Одноразовые деревянные палочки неуклюже держались в ее тонких пальцах — в тюрьме не часто подают японскую кухню.

Напротив, на шатком табурете, сидел уже знакомый младший сержант полиции с широкой, самодовольной улыбкой. На полу стоял фирменный бумажный пакет из лучшего в городе ресторана.

— … и вот после этого-то я и поняла, что эта медсестра, Яна, теперь наша главная помеха, — заканчивала Борисова свой рассказ, тщательно макая ролл «Филадельфия» в соевый соус. — Потому что она все знает, так же как и я. Ну вот эта информация про Разумовского, которую я тебе только что рассказала… Ой!

Она замерла с палочками на полпути ко рту, осознав, что только что сказала лишнее. Сержант улыбнулся еще шире, обнажив неровные, прокуренные зубы.

— Нравится мне именно этот момент, — произнес он с неподдельным, садистским наслаждением. — Когда жертва, болтавшая без умолку, вдруг понимает, что попалась.

— О чем ты? — Борисова побледнела, ролл выпал из палочек и шлепнулся обратно в пластиковый контейнер.

— Сульбирохмия, — сержант лениво откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Удивительное магическое растение, растет только в восточных болотах Империи. Его нектар обладает поразительным эффектом сыворотки правды. Причем жертва до поры до времени совершенно не понимает, что рассказывает то, чего никогда бы не сказала в здравом уме. Я добавил пару капель в твой васаби и соевый соус.

Борисова в ужасе уставилась на маленький зеленый комочек рядом с имбирем, потом на него, потом снова на васаби. Она сидела в полном шоке, лихорадочно прокручивая в голове последние полчаса и с ледяным ужасом осознавая, что выложила этому ублюдку абсолютно все, что знала. Все свои козыри. Включая самую главную тайну. А он так просто подкупил ее шикарным обедом. Она и повелась. Дура самонадеянная. Думала всех переиграла. Черт!

— Да-да, ты мне все рассказала, — его голос сочился фальшивым медом, под которым скрывался яд. — Про планы. Про схемы. Про твой маленький склад артефактов. И, конечно, про нашего дорогого господина лекаря Разумовского, который всем так нужен. Про его настоящее и прошлое. Ты была очень, очень откровенна. Не понадобилось даже звать старика, как ты просила. Все что нужно, у меня теперь есть.

— Ты… ты меня обманул! — Борисова вскочила так резко, что пластиковый контейнер с недоеденными роллами полетел на пол.

— Садись, — холодно, без малейшего намека на улыбку, приказал сержант. Его лицо превратилось в непроницаемую маску. — И доедай. Это твой последний ужин.

— Что⁈

— У Сульбирохмии есть побочный эффект, — он говорил так, словно читал лекцию по фармакологии. — Небольшой, но неприятный. Через полчаса после того, как основной эффект сыворотки правды перестает действовать, нектар начинает разрушать высшие нервные центры. Жертва начинает терять рассудок. Мысли становятся вязкими, как смола. Воспоминания стираются. Сначала только мычит, потом перестает говорить, а потом и думать. Превращается в бледную тень, пустую куклу. Ходячий овощ.

— Нет! — первобытный, животный ужас вытеснил из ее глаз все остальные эмоции. Она бросилась на него, раскинув руки, словно хищница, пытаясь вцепиться ему в лицо, в горло. — Ты меня обманул! Сволочь! Гад!

Сержант ловко, с отточенным движением профессионала, выскользнул из камеры, захлопнув тяжелую металлическую дверь прямо перед ее носом. Раздался оглушительный лязг. Борисова в ярости колотила по холодному металлу кулаками, выкрикивая бессвязные проклятия, ее голос срывался на отчаянный, полный боли и ненависти визг.

— Ничего личного, — сказал он спокойно через смотровое окошко в двери. — Просто бизнес. «Архивариус» не любит свидетелей. Особенно тех, кто слишком много знает и слишком громко требует. И да, не пробуй засовывать два пальца в рот. Это не поможет. Яд уже давно впитался.

Он достал из кармана небольшой, гладкий черный амулет и приложил его к двери. Камень тускло вспыхнул фиолетовым светом, и вокруг камеры, словно мыльный пузырь, возник невидимый магический купол, поглощающий все звуки. Крики Борисовой мгновенно стихли, сменившись абсолютной, неестественной тишиной.