Диверсия [= Федеральное дело] - Ильин Андрей - Страница 28

— Процесс разрушения должны начать именно они. Они это сделают лучше всех остальных. И быстрее всех остальных. Потому что будут делать это самозабвенно. С верой в собственную миссию. Они будут разрушать, доказывая всем, но в первую очередь себе, что лишь проводят щадящий ремонт. Замену износившихся конструкций. Они смогут убедить в своей правоте всех. Им поверят. Им единственным только и поверят. И народ. И «традиционалисты».

А потом они неизбежно уберут оказавших им поддержку «традиционалистов». Потому что другого выхода у них не останется. Потому что два медведя в одной берлоге не уживаются, а, напротив, — грызутся насмерть. И их снова поддержат. Потому что они очень интеллигентны и симпатичны. И потому что они были инициаторами этой миссии. Их поддержат. А других бы не поддержали.

— А дальше?

— А дальше они исчерпают отпущенный им лимит доверия. Они совершат ошибки, которые им не простят. И они должны совершить эти ошибки! А если вдруг не совершат их сами, это поможем им сделать мы. Идеалистов легче, чем кого бы то ни было, подставлять под удар. Потому что они не умеют защищаться. Они не умеют отвечать на удар ударом.

— Наверное, вы правы. Обманывать должны те, которым верят.

— «Идеалисты» сделают то, что должны будут сделать. Они раскачают здание. И уйдут. А место займут другие.

— «Игроки»?

— Да, «игроки». Но и они придут не навсегда. А лишь на отпущенное им ходом истории время.

— Кто же придет за ними? Кто будет последним?

— Последним будет диктатор. Тот, который более всего устроит нас. Тот, который сможет держать эту страну в узде. И который не будет интересоваться, в чьих руках зажат ее дальний конец.

— Кто будет этим диктатором?

— Номер Семь. Или номер Шестнадцать. Или кто-то еще, кто выплывет на поднятой не без нашей помощи политической волне. Но в любом случае это должен быть человек, которого приведем к власти мы.

— Вы сказали мне о действующих лицах вашего сценария. Но вы ничего не сказали мне о происходящих в нем событиях.

— Развитие сюжета определяют персонажи.

— Персонажи известны. Вы сами распределили роли. Что они играют в отведенных мизансценах?

— Драму. Драму целого народа.

— А если подробнее?

— От начала — до конца?

— От начала — до конца!

— Акт первый. Разделение блока восточных союзников на самостоятельные государства.

Акт второй — воссоединение Германии.

Акт третий — борьба за независимость административных окраин. Создание целого ряда новых буферных государств. Территориальные, межнациональные и клановые распри.

Четвертый — развал экономики.

Пятый — конфликты с территориальными автономиями внутри страны.

Шестой…

— Вы рисуете коллапс. Нам не нужна страна, которая разваливается на мелкие государства, каждое из которых способно иметь атомное оружие и шантажировать друг друга и весь мир им. Нам не нужна победа такой ценой.

— Расчленяя целое на куски, не приходится удивляться, что края раны кровоточат.

— И все же, как можно сдержать процесс распада? Если вы умеете только разрушать, то зачем ваш сценарий?

— О полном разрушении речь не идет.

— Что его сдержит?

— Два диаметрально противоположных по отношению друг к другу рычага. Предложенная, если хотите, навязанная нами диктатура. И появившийся в стране класс средних собственников.

Первый будет удерживать в повиновении национальные территории и обуздывать преступный разгул. Второй — оказывать ему поддержку, потому что всякий здравомыслящий человек предпочтет жесткий порядок полному беспределу.

— Почему собственник будет поддерживать диктатора, если он по отношению к нему антагонистичен?

— Потому что ему есть что терять. Он получил то, чего у него не было раньше, — легальное богатство. Он вцепится в него всеми возможными силами. Но удержать он его сможет только в управляемом государстве. Пусть даже в управляемом одним только кнутом.

Средний класс — гарант равновесия.

Если мы создадим класс средних собственников и поставим во главе их подотчетного нам диктатора — мы получим зависимое государство. Зависимое от нас.

В этом и заключается наша главная стратегическая цель. Все остальное лишь тактика. Это и есть последний акт нашей пьесы.

— Вы уверены, что именно так все и будет?

— У меня нет полных гарантий, что будет именно так, как я сказал. Возможны варианты. Но очень близкие к тому, что я сказал! И вот в этом я уже уверен.

— Абсолютно?

— Абсолютно! Или я даром ел свой хлеб.

Через три недели в стране предполагаемого действия после тяжелой продолжительной болезни умер еще один Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза. Последний из старой гвардии.

Мы передали результаты наших работ по инстанции. У нас не было другого выхода. С нас все равно бы его спросили. Ведь чем-то же мы занимались все это время. Что-то делали. А не только штаны просиживали подле казенных компьютеров.

— Выйдут нам эти итоги боком. Помяните мое слово, выйдут! — все каркал да каркал Александр Анатольевич.

Ему-то чего бояться? С его безнадежным диагнозом.

— Ничего, дальше того света не пошлют! Прорвемся!

Честно говоря, я тоже не ожидал от оценки нашей работы ничего доброго. Когда разом замахиваешься на всех — получаешь сдачи тоже от всех. С щедрыми процентами. Тем более когда замахиваешься на врагов заведомо более сильных.

Наши враги были не сильны — могущественны! Наши враги были первыми людьми государства. Это вам не с деревенскими парубками отношения выяснять. Здесь одними выбитыми зубами не обойдешься. Здесь их можно вместе с головой потерять.

Думать надо было, что делаешь, прежде чем схемки чертить. И в тех схемках фамилии проставлять. Самых сильных мира сего.

Теперь они, поди, сидят над этими самыми схемками и кумекают, что с их авторами сотворить. Ведь точно сидят! И точно кумекают! Голову на отсечение даю! Причем очень скоро…

Как они к ним попали? Просто. До противного просто!

Я передал бумаги Шефу-куратору, тот — своему начальству, тот, в свою очередь, своему. А то начальство — единственному главному начальнику — Президенту. Или кому-нибудь из очень приближенных к нему людей. Из тех очень немногих, кому доступна тайна существования Конторы.

И что дальше?

Президент все это почитал. И сделал выводы. Боюсь, свои выводы. Не совсем те, которые бы нам хотелось. И наверное, других сделать не мог. Если он здравомыслящий Президент.

Кому ему поверить? Людям, обвиняющим все его окружение в предательстве государственных интересов? Или этому окружению, с которым он работает рука об руку каждый день?

Даже если он согласится, что все они как один предатели, что он может сделать? Поставить им сей факт на вид с занесением в личное дело? Или броситься на кулачки? Так их больше. Скрутят и объявят на всю страну умалишенным. Так и скажут: ярко выраженный бред мании преследования — всех во всем, кроме себя, обвиняет, всех злодеями и предателями мнит. Очень похоже. Очень убедительно. Все поверят.

И вот тебе вместо государства — Канатчикова дача. И крики — отпустите меня, отпустите, я Президент. А я Наполеон Бонапарт. А в соседней палате Кутузов. Но с двумя вращающимися в разные стороны глазами.

А? Как такой оборотец?

Нет, ничего не сможет сделать Президент. Даже если захочет. Если, конечно, захочет…

А может и не захотеть, может наоборот рассудить. Может, рассудит так, что лучше это дело замять путем «отправки на скоропостижную пенсию» авторского коллектива. Потому что в той схеме не все места заполнены.

Не все! Черт возьми! Есть там еще пустоты.

А вдруг так? Об этом мы, когда списки готовили, не думали?

Не думали!

И первым, подобно римскому патрицию, наблюдавшему с трибуны бой гладиаторов, палец вниз загнет тот наш клиент, с которого все началось. А остальные поддержат. А Президент наложит резолюцию. «Наградить! Посмертно!»