…спасай Россию! Десант в прошлое - Махров Алексей - Страница 45

• Предыдущая
• 45/77
• Следующая

От местного аналога бриолина я отказался, просто зачесал волосы назад. В итоге, все услуги обошлись мне всего в сто пятьдесят три рубля шестьдесят семь копеек, что меня несколько смутило. Из далекого будущего казалось, что цены были выше…

Плата за шитье была такой: сюртука — 8 рублей, брюк — по 2 рубля 50 копеек, жилет — 2 рубля, пиджаки — от 5 до 8 рублей. Плюс к тому стоимость тканей, из которых самая дорогая — чесуча — тянула всего на 1 рубль 15 копеек за аршин.

Мой внешний вид настолько изменился, что когда я сел в коляску, Захар, не узнав меня, лениво буркнул:

— Ну, куды, куды прешь?

— Под муды! — веско сказал я, отвешивая кучеру новый подзатыльник. — Вот теперь едем на Рождественку!

Морда у кучера стала… настолько своеобразной, особенно цвет, что я громко, в голос, расхохотался. Захар судорожно вздохнул, очумело мотнул головой и свистнул вожжами. Застоявшийся мерин неожиданно пошел галопом, а я удовлетворенно откинулся на спинку сиденья — фокус удался! Теперь и братец Иван Михалыч будет ошарашен, а с ошарашенным, выбитым из колеи купцом договориться будет проще!

Здание банка Рукавишниковых, так же как дворец на Волжском откосе, продолжает украшать Нижний и в XXI веке. Красивый двухэтажный дом в стиле "русского барокко". Со вкусом у Ивана Михайловича, в отличие от Сергея всё было в порядке. Впрочем, как и с умом. Он постоянно прокручивал сложные многоходовые сделки, спекулируя железом и солью. Рисковал, конечно, проигрывал, причем иногда на таких сделках терялись довольно крупные суммы. До полумиллиона включительно. Но чаще выигрывал. Жил Иван Рукавишников только интересами бизнеса. Я знал, что он приезжает в контору ни свет, ни заря, а уезжает домой только заполночь. Но, несмотря на подобный фанатизм в работе, труд его был непроизводительным. Деньги приносили деньги, только и всего. Железоплавильные заводы, поставленные патриархом Михаилом Григорьевичем, постепенно приходили в запустение. И я точно знал, что к 1890 году самый большой завод, стоящий в Канавине[70], полностью устареет и пойдет с молотка за смешную сумму в 5500 рублей. А к началу XX века спекуляции доведут семью до финансового краха. Допустить подобное развитие событий я не мог.

Я беспрепятственно прошел в контору, провожаемый равнодушными взглядами служащих. Кабинет брата находился на втором этаже. Перед кабинетом располагалась обширная приемная, где сидели два приказчика и помощник. Естественно, что никаких длинноногих секретарш-блондинок и в проекте не было.

При моем появлении все трое вскинули глаза на "нарушителя спокойствия". В глазах я заметил легкое удивление — не все посетители поднимались на второй этаж. Этого удостаивались только, говоря современным языком, VIP-персоны. Узнать во мне брата своего босса приказчики не могли — Александр вообще никогда не появлялся в этом месте. Но чесучовый костюм говорил, что носящий его — человек небедный (встречают по одежке!). Поэтому помощник, почти точная копия давешнего "менеджера по продажам", такой же прилизанный молодой человек с тонкими усиками, только одетый более консервативно, встал из-за стола и вежливо поздоровавшись, поинтересовался у меня целью визита.

— Любезный! — томным голосом начал я. — Доложите Ивану Михайловичу, что его хочет видеть брат Александр.

На лице секретаря не дрогнул ни один мускул. Только усики приняли почти вертикальное положение. Кивнув, молодой человек прошел в кабинет. Из-за неплотно закрытой двери донеслось:

— Что за глупые шутки?!! — братец не мог поверить в визит Александра. — Гоните в шею этого самозванца! Нет, погоди, я сам его с лестницы спущу!!!

Дверь рывком распахнулась и на пороге возникла тщедушная фигурка «братика» Ивана. Интересно, как с такой комплекцией он собрался меня с лестницы спускать? На грозном лике "старшего в роду" последовательно прошла целая гамма эмоций. Начиная от праведного гнева — к узнаванию и далее — до безмерного удивления. Я сполна насладился произведенным впечатлением.

— Ну, здравствуй, братец Иван Михайлович! — разрушил я милое очарование "немой сцены".

— Э-э-э-э-э-э! — только и смог выдавить Иван. Если бы небо обрушилось на землю или пошел дождь из лягушек, он бы удивился меньше. Приказчики, пораженные нетипичным поведением хозяина привстали из-за столов и пялились на «спектакль», раскрыв рты.

— Или ты, братец, не рад меня видеть? — кротко вопросил я.

— Сашенька? — зачем-то решил уточнить Иван.

— Он самый, Ванечка! — продолжая издеваться над банкиром, медовым голоском пропел я. — Во плоти! Пощупать хочешь?

— Э-э-э-э-э-э! — Похоже Ванин мозг, попытавшийся осмыслить нестандартную ситуацию, начал перезагружаться. Как бы он еще и форматирование не запустил!

— Может, пригласишь в кабинет? — я решил прийти на выручку Ивану. Тот только рукой махнул, мол, заходи.

В кабинете Ивана Михайловича можно было смело устраивать соревнования по игре в волейбол. От двери до рабочего стола расстояние составило (я считал!) 33 шага! Сам стол был размером с бильярдный. Сходство еще больше усиливала обивка из зеленого сукна. По внешнему краю этого шедевра столярного искусства шла низенькая деревянная балюстрада с причудливыми балясинами. Большую часть столешницы занимал грандиозный бронзовый чернильный прибор в виде двух римских колесниц.

Прямо над хозяйским креслом, резная деревянная спинка которого напоминала вычурные башни средневекового замка, висела большая, писанная маслом картина, изображавшая основателя ветви рода — "железного старика" Михаила Григорьевича. На противоположной стене с ним «переглядывался» ростовой портрет Его Величества Императора Российского Александра Третьего.

Усевшись на свое законное место, братец помолчал минуту, восстанавливая душевное равновесие, грубо нарушенное резкой сменой моего имиджа. Я в это время, вальяжно развалившись в гостевом кресле, делал вид, что любуюсь бликами солнца на носках своих лакированных туфель. Молчание затягивалось, но я совершенно не переживал по этому поводу — пусть первый ход сделает братец. Наконец Иван достаточно пришел в себя, чтобы задать осторожный вопрос:

— Что-нибудь случилось, Сашенька?

— Нет, Ванечка, совершенно ничего не случилось! — безмятежно ответил я, переводя взгляд с туфель на переносицу брата.

— Да, но… — Иван проглотил вопрос типа: зачем ты так вырядился? Закончил братец более округло: Но твой вид…

— А что такое? — деланно озаботился я, отряхивая лацканы пиджака от несуществующих пылинок. — Галстук криво повязан?

— Нет, но… — Иван снова замялся, пытаясь сформулировать свои мысли.

— Вот, что, братец Иван Михайлович… — мне надоело ломать комедию, и я решил взять быка за рога. — Мне нужны деньги!

— Так я ведь уже переводил тебе десять тысяч рублей в начале месяца!

— Ты меня не понял, Ванечка! — елейно ответил я. — Мне нужны ВСЕ мои деньги!

— Но… но… зачем?!! — Ивана чуть удар не хватил.

— Да вот, решил самостоятельно заняться торговлишкой, по примеру батюшки нашего, — выразительный взгляд на портрет предка.

— Но ты же… — концовка вопроса повисла в воздухе.

— … ничего в этом не понимаю? — закончил я.

— Да! — буквально выдохнул Иван.

— Ничего, Ванечка, — кротко сказал я. — Как-нибудь разберусь! А теперь вели принести бухгалтерские книги. Я хочу посмотреть текущее состояние дел.

Это требование окончательно добило Ивана Михайловича. И без того тщедушный, он словно стал в два раза меньше.

— Э-э-э! Это сейчас невозможно! — проблеял Иван. — Они… они сейчас у аудиторов! Точно, они у аудиторов! На проверке!

Врет! — убежденно подумал я, а вслух сказал:

— И когда эта… проверка закончится?

— Через неделю! — неуверенно сказал Иван.

— Даю тебе два дня! — твердо сказал я, вставая. — Послезавтра с утра чтоб книги были в этом кабинете. И не вздумай подчищать — я всё равно обнаружу! И учти — по моим самым скромным прикидкам общий капитал нашей семьи составляет около 16 миллионов рублей. Из чего можно высчитать, что на мою долю приходится четвертая часть.

• Предыдущая
• 45/77
• Следующая