Пляска смерти - Гамильтон Лорел Кей - Страница 33

• Предыдущая
• 33/139
• Следующая

Он сидел вплотную ко мне, и сама его неподвижность мне сказала, как много значат для него прикосновения Ричарда. И еще сказала мне, что он совершенно понятия не имеет, что с этим делать. Что может значить, если вампир, бывший великим любовником и соблазнителем несколько веков, выбирает себе в метафизические возлюбленные именно тех двух людей на своей территории, которые могут его озадачить?

В дверь постучали. Те из нас, у кого билось сердце, вздрогнули. Руки Ричарда упали прочь от нас обоих, и он обернулся к двери, все еще на коленях.

К телу Жан-Клода возвратилось движение — как если бы человек сделал вдох.

— Да, — сказал он, и в голосе его слышалась нотка нетерпения.

Голос Клодии доложил:

— Это мастер города Кейп-Код и его старший сын.

Мы с Жан-Клодом переглянулись, а Ричард только нахмурился.

— Зачем он вернулся? — спросил он.

— Мы можем сами спросить, — ответил Жан-Клод, и голос его был почти так же шелково-безразличен, как обычно. Такой голос он использовал, когда что-то скрывал, но пытался этого не показать. Сэмюэл узнает этот почти пустой голос. Скрытность — или страх, слабость. Так что Жан-Клод этим голосом подрывал свою позицию, скрывая что-то от Ричарда и, быть может, от меня и не собираясь скрывать от Сэмюэла. Очень было не похоже, что уик-энд пройдет без очередного несчастья: слишком жесткой стала комбинация метафизики и политики.

— Сейчас выйдем! — крикнула я в дверь.

Мы все встали с пола, Ричард потянулся за футболкой и натянул ее через голову. Мы с Жан-Клодом надели халаты, висевшие на двери. Халат Жан-Клода я раньше видела, и он мне нравился: тяжелая черная парча с черным мехом на воротнике и лацканах, обрамлявшим треугольник бледной груди. На широких манжетах тоже меховая оторочка, и я когда-то уже ощущала ласку этого меха своей кожей. От одного его вида в этом халате по мне пробежала дрожь.

Он улыбнулся мне, давая понять, что заметил. Ричард либо не понял, либо не обратил внимания.

У меня халат был черный, шелковый, без вышивки, без оторочки, просто черный.

По дороге к двери нам надо было пройти мимо зеркала, и Ричард остановился, положив руки нам на плечи, повернул нас к нашим отражениям и встал между нами. Черная одежда на белой коже, резкий контраст. А посередине стоял он — в ярко-красной футболке, синих джинсах, с каштаново-золотистыми волосами. И темный загар, контраст к нашей бледности.

— Найдите на этой картинке лишний предмет, — сказал он тихо, и снова в его глазах мелькнула тень.

Я обняла его за талию, прижала к себе, но даже в моих глазах это было как будто что-то, вырезанное из кости и тьмы, льнет к свету и жизни.

— Жан-Клод, Анита, вы идете? — спросила Клодия слегка неуверенным голосом, какой от нее не часто услышишь.

— Идем! — откликнулась я.

— Если бы я мог освободить тебя, mon ami, я бы это сделал.

Ричард прижал меня к себе почти до боли, потом чуть отпустил и посмотрел на Жан-Клода:

— Если бы была у тебя такая волшебная палочка, я бы позволил тебе ею воспользоваться. Но у тебя ее нет. — Он повернулся, обнимая меня одной рукой за плечи, а второй коснулся плеча Жан-Клода и пожал это плечо — по-мужски, как делает настоящий мачо вместо того, чтобы обнять друга. — Иногда я ненавижу тебя, Жан-Клод, но если бы я был сегодня с Анитой, касался бы ее, Огюстин не смог бы ее подчинить. Если бы я был там, где должен был быть, ничего из того, что так мне было отвратительно, не случилось бы в эту ночь. И я это знаю. Я ощущал это, когда оно происходило. Я был за мили отсюда и ощущал ваш конфликт, но не потянулся на помощь. Это была вампирская политика, а потому не моя проблема. — Он так встряхнул головой, что волосы разлетелись вокруг лица. — Больше я себе лгать не буду. Я — зверь твоего зова, и я ненавижу это и иногда ненавижу тебя, иногда Аниту, а больше всего и почти всегда — себя самого. Больше я не буду лгать, не буду сам нас калечить.

Лицо Жан-Клода было таким внимательным, каким я редко его видела.

— И что значат все эти мудрые сентенции, mon ami?

— То, что во время встречи с Сэмюэлом я буду рядом с тобой, где и должен был быть раньше. — Он крепче обнял меня рукой и еще раз стиснул плечо Жан-Клода. — Я даже не предложил энергию, чтобы помочь Аните. С нею были Мика и Натэниел — я думал, ей другой подвластный зверь не нужен. Но ей нужен был, и тебе тоже. Если бы вы с Анитой не вытащили метафизическое чудо из воздуха, мастер Чикаго победил бы вас. Может быть, он не мог бы захватить вашу территорию, но если один мастер победит другого — это будет как кровь в воде: тут же налетят акулы. Если мы проявим слабость, то пусть не сегодня, но вскоре явится кто-нибудь нас убивать.

— Готова согласиться с каждым твоим словом, — сказала я медленно, — но это все на тебя не похоже.

— Да, действительно. — Он посмотрел на Жан-Клода, и я ощутила первую пробивающуюся струйку его энергии. — Ты снова делаешь из меня марионетку?

— Клянусь тебе, что не делаю этого — намеренно. Но все это я давно уже мечтал от тебя услышать. Когда ты рядом с нами, Ричард, я не боюсь никого, кто вступит на нашу территорию. Когда же третий в триумвирате отсутствует или не желает присутствовать… Сегодня я усомнился в правильности своего решения пригласить других на нашу землю.

Ричард убрал руку с плеча Жан-Клода.

— Тогда давайте, устраиваем это собрание. Я не могу обещать, что снова не взъерепенюсь. Не могу обещать, что мне это понравится, но обещаю, что буду стараться изо всех сил.

Он направился к двери, все еще обнимая меня за талию. Я обернулась на Жан-Клода, и на лице у меня, очевидно, было написано, о чем я думаю, потому что он пожал плечами, будто сам понятия не имел, что за чертовщина случилась с Ричардом. Не то чтобы мы были недовольны тем, что он стал реагировать разумнее, но просто это казалось не совсем реальным. Это не была тишина после прошедшей бури, скорее это ощущалось как обманчивое спокойствие, когда мир затих в ее ожидании. Вот так ощущалось это новое поведение Ричарда — как хрупкое, напряженное, готовое сломаться. Я приветствовала его усилия и чувства, которые их вызвали, но под ложечкой свернулся страх перед тем, что случится, когда этот новый настрой встретится со старыми проблемами.

В гостиной уже прибрали. Разорванные шторы унесли, уцелевшие растянули — длинными полосами ткани на фоне каменных стен. То есть матерчатых стен уже не было, но было красиво, и создавалось впечатление, что укрытая коврами площадь — отдельное пространство, а не просто участок в большом каменном помещении. Электрический свет странно смотрелся, когда виден был освещенный факелами коридор.

Мы шли рука в руке — я между мужчинами. Рука Ричарда была чуть-чуть — всего лишь чуть-чуть — влажновата. Он нервничал, но на лице это не выражалось. Мне хотелось спросить, отчего именно он нервничает, но я бы не сделала этого даже наедине. Он старался быть смелым и помогать, а раз так, то нечего лезть ему в душу. Нет, честно.

Ашер, сидевший в кресле и занимавший гостей, поднялся. В комнате было с полдесятка охранников в черном, Клодия и ее команда шли за нами почетным караулом. Похоже, она решила сегодня больше не рисковать. У нас хватало народу заполнить помещение, и она собиралась именно это сделать. Никто из нас спорить с этим не стал.

Ашер скользнул к нам — именно скользнул, будто и не касаясь ногами пола. Изящество ему вообще свойственно, но не в такой степени. Левитировать он умел лучше всех, кого я видала, и умел делать то, о чем говорится в легендах: летать. Сегодня, казалось, он едва мог заставить себя ходить, будто у него были крылья, рвущиеся в полет. Как прикованный к земле ангел, ждущий возможности взмыть в небо. Одежда способствовала этой иллюзии — он был в белом фраке, вышитом золотыми и медными нитями, шелковые панталоны заканчивались у колен, сменяясь белыми чулками и туфлями на высоких каблуках с золотыми пряжками. Туфли напомнили мне, что высокие каблуки были когда-то придуманы для мужчин.

• Предыдущая
• 33/139
• Следующая