Готика плоти (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 4

- Джентельмены, пожалуйста. Сохраните кое-что на будущее. Вам нельзя тратить все.

Все мужчины послушно отступили назад, свет свечей мерцал на их потных, мускулистых грудях, торчащих наружу зубцах плоти.

Другая женщина еще несколько раз деликатно провела языком по кольцам на половых губах Фэй, а затем непосредственно позаботилась об обнаженном клиторе.

Фэй была погружена в безумные удовольствия, которые вот-вот должны были закончиться.

- Смотрите, она собирается кончить.

- Дайте ей затянуться, когда она будет на подходе.

Ноги Фэй задрожали, когда удовольствие возросло. Она задыхалась, сердце ее колотилось. Трубка для крэка была поднесена к ее губам.

- Нет, я больше не могу, - взмолилась она против волн экстаза.

Вспыхнула зажигалка, осветив ее расстроенное лицо. Затем взвели курок, к ее голове приставили пистолет.

- Выкури все это...

Фэй вдохнула металлические пары, когда наступил оргазм. Затем она со шлепком скатилась с дивана в бреду и лежала неподвижно.

- Вот. Теперь этот толстый мешок дерьма не может сказать, что мы ничего для нее не сделали.

Раздался смех, а Фэй лежала, как брошенный окурок.

Снова глухой голос:

- Это было забавно, так всегда бывает. А теперь давайте перейдем к Алой комнате.

Сосредоточенные, обнаженные тела тащились прочь, босые ноги шлепали, контуры эротических теней исчезали в мерцании пламени свечей.

Фэй лежала, пуская слюни, надеясь, что умрет. Она знала, что происходит; она знала, для чего пришло время.

"Убирайся! Они все в другой комнате!"

По крайней мере, таков был ее инстинкт, но она знала, что такие инстинкты, как самосохранение, сейчас не имели для нее большого значения. Вернуться в нормальный мир? Как долго она продержится? Они уже пристрастили ее ко всему, чтобы сделать свою человеческую пиньяту более послушной, над которой было бы веселее смеяться, обижать и унижать - и все потому, что они были просто злыми. Она продержится несколько дней, у нее закончатся деньги на наркотики, она бросит последний взгляд на свою разрушенную жизнь, а затем прострелит себе голову. Так что же ей было терять?

Потребовалось полчаса, чтобы глубоко дышать и сосредоточиться на том, чтобы успокоить сердце, прежде чем она смогла встать. Свет свечей лизнул ее дряблое тело; голова у нее все еще кружилась, но каким-то образом она восстановила некоторый контроль над движениями и ходом мыслей. Она проделала весь этот путь. Она просто хотела посмотреть.

Ей хотелось проверить, правда ли это, а затем умереть.

"В какой я комнате?"

Она сосредоточила взгляд. Она предположила, что это одна из гостиных наверху. Она даже не могла вспомнить. Она толкнула высокие, прочные двери, на мгновение повисла в раме, а затем вышла в коридор. Когда она добралась до перил и посмотрела вниз, то увидела сотни мерцающих точек зажженных свечей.

Пока она шла по лестнице, ее уши уловили бормотание, вздохи и предсмертные хрипы. Время от времени из внутренностей особняка доносился вопль. Заглянув в одну из спален, она увидела обнаженную женщину, свисающую со стропила за крючок для мяса, зацепившийся за ее небо. Она слегка дернулась, хрипя горлом. Кто-то отрезал все мясо с ее икр и ступней, но наложил жгуты выше колен, чтобы не дать ей истечь кровью. Фэй закрыла дверь и пошла дальше. В соседней комнате лежали мертвыми еще три женщины, но не порноактрисы. Они были бледны, как парафин, истощены, как будто голодали, костлявые лобковые кости выступали из-под животов, которые, казалось, всосались. У них всех горло было перерезано.

Фэй знала, куда идет. Во время путешествия ее встретили еще больше злодеяний. Однажды ее босая нога ступила в кучу еще теплых человеческих внутренностей. Несколько шагов спустя что-то твердое и влажное отпечаталось у ее подошвы: яичко, вырванное из мошонки. На верхней ступеньке одна из порноактрис - одна из немногих, кто был с ней добр, на самом деле - лежала мертвая и со стеклянными глазами, ее тазобедренные суставы были сломаны, и она раздвинула ноги шире, чем позволяла природа, чтобы первый подошедший человек завтра на лестнице увидел то, что было засунуто в ее вагинальный свод: человеческую руку.

Но Фэй не была потрясена. Таковы были черты безумия Хилдрета, его подношение, его манящий жест и его ценности. Фэй знала, это то, о чем он просил, и он действительно найдет это очень достойным. И она также знала это: с этого момента, если она продолжит обыскивать дом вместо того, чтобы бежать, то вещи, предложенные ей увидеть, станут только хуже.

Когда она нашла дверь, которую искала, ей показалось, что это вообще не дверь, а продолговатое отверстие, окаймленное чем-то похожим на губы. Наркотики заставляли ее постоянно что-то видеть, но действительно ли она просто видела это?

Когда она коснулась того, что должно было быть дверным косяком, оно оказалось мягким, теплым и влажным. Это было не дерево.

Перед ней стояла полная тишина. Здесь мерцали новые свечи, раскрывая намеки на произошедший ужас. Она посмотрела своим видением на драгоценную Алую комнату Хилдрета, а затем подумала:

"Они сделали это".

Некоторые тела остались целыми, другие - разобранными на части. В центре комнаты была груда разрезанной наготы. Конечности, головы, руки и ноги лежали вокруг кровавого скопления посередине: тела. Фэй легко могла разглядеть рабочие ямы на лицах, топорные дыры в животах. Ей пришло в голову, что тела были сложены специально для эффекта: гора подношений, просьба о приглашении. Ближе к задней двери лежало на боку несколько ведер, блестящих алым внутри. И лежал в стороне топор, как будто брошенный туда специально.

"Уходи", - сказала она себе.

Но она не могла.

Когда Фэй наконец вошла внутрь, что-то хлюпало, что-то теплое у нее под ногами. Сначала она подумала, что это, должно быть, ковер, пропитанный таким количеством крови, но взгляд вниз показал ей совсем другое.

Она шла не по полу, а по сырому мясу, похожему на огромный стейк из говяжьей вырезки. Вены разветвлялись, толстые, как садовый шланг, и она видела, как они пульсируют. Затем она вытянула руку, чтобы опереться о стену, но то, чего коснулась ее рука, больше не было стеной. Это была кожа.

Горячая, потная и покрасневшая, кожа полна возбужденных нервов, которые жаждут ощущений. Фэй шла вдоль стены, проводя рукой, и при этом она, казалось, набухала следом за ней, словно пытаясь коснуться ее. Она также чувствовала тонкие выступы: открытые глаза, носы, рты с облизывающимися языками. Они бессмысленно моргали. Язык одного рта отчаянно рванул вперед, затем губы вздохнули и прошептали:

- Пожалуйста, пожалуйста! Дай нам попробовать тебя!

Когда она, потеряв равновесие, шагнула к центру комнаты, висячие и толстые груди Фэй подпрыгнули, а ее дряблость задрожала. Ей нужно было увидеть еще кое-что...

Другая дверь.

Действительно, она стояла там, где и должна была быть. Покрытая слюнями плоти.

"Это Рив", - подумала она.

Да, они действительно это сделали.

Но где Хилдрет?

Затем она заглянула туда и увидела, как он ухмыляется в ответ.

Полиция нашла ее несколько часов спустя, сидящей в конце извилистой дороги к особняку длиной в милю. Бормочущую. Голую. Безумную.

Фэй сидела сейчас почти так же, только в другом месте. Нет, это был не кошмар. Это было хуже, потому что это была память.

Луна залила пол и клин кровати своим мягким ледяным светом.

Ее внимание привлекло движение; когда она посмотрела на маленькое окошко, туда заглянуло чье-то лицо. Они делали это часто, но никогда не улыбались.

Дверь открылась с тяжелым щелчком.

- Давай, Фэй. Время принимать лекарства.

* * *

Патрик Уиллис уже не путешествовал на самолетах. Он остановился много лет назад, когда его ментализм достиг пика. В основном тактильность срабатывала на него как спусковой крючок, и он находился так близко, так близко ко всем этим пассажирам, что иногда это было слишком.