Готика плоти (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 3

- Это... - но она не договорила. Она сняла с него носки, джинсы, футболку. - Давай, помоги мне. Нам нужно отвести тебя в душ.

- Я не думаю, что смогу это сделать.

- Да, ты сможешь, да, тебе нужно это сделать.

Она поставила его на ноги и без колебаний стянула с него боксеры. Его мозг гудел; он едва даже сознавал, что стоит перед ней обнаженный.

- Один шаг за раз.

Она взяла его за руку и повела в ванную, где он стоял, моргая в резком белом свете. Свет бил ему в голову. Вода в душе шипела. Паровая завеса.

Ее руки крепко схватили его за талию.

- Входи, - сказала она. - Не торопись. Сначала левая нога.

Его собственная рука вытянулась, чтобы прижать его к кафельной стене. Стыд продолжал проникать в него.

- Я не думаю, что смогу это сделать.

- Помоги мне! Я не смогу сделать это одна! - наконец ее терпение лопнуло. - Ты не инвалид.

Он взял себя в руки, сел на край ванны и осторожно поднял каждую ногу. Брызгавшая вниз вода была горячей и оживляющей. На поверхность начали выходить зазубрины разума. Больше осознания и больше стыда.

- А теперь встань и умойся!

"Осторожно, осторожно! - приказал он себе".

Он не мог чувствовать себя более смущенным: бледный, обнаженный пьяница средних лет. Когда он попытался встать, то тут же поскользнулся. Его задница разбилась о дно ванны.

- О, Господи... Что мне с тобою делать?

Она сняла халат и вошла, одетая только в бюстгальтер и трусики. Он посмотрел вверх, как разочарованный ребенок, когда она наклонилась, крякнула и поставила его под брызги. Ее волосы тут же упали вниз, образовав влажные черные линии. Обширные соски потемнели, когда вода залила бюстгальтер. Большие, наполненные молоком груди эротически покачивались. Изображение пылало: огромный беременный живот, полный жизни, груди, темный пучок лобковых волос, отпечатавшийся на мокрых трусиках. Ее плодовитость была поистине прекрасна, но он, по крайней мере, был доволен собой, так как не чувствовал никакой эротики. Никакой похоти, никакого желания, даже когда ее мягкие руки намыливали его.

Она вытащила его, вытерла, изо всех сил пыталась помочь ему одеться. Затем она шаг за шагом вывела его и усадила обратно на кровать.

К тому времени мужчина чувствовал себя немного лучше, чем мертвый.

- Мне очень жаль, - сказал он. - Мне так стыдно. Я алкоголик.

- Все в порядке.

Новости продолжились по телевидению. Дети были похищены перед школьным двором в Мэриленде. Федеральные агенты совершают набег на подземную лабораторию по изучению мозговых тканей плода. Медсестра отделения экстренной помощи признается в убийстве шестилетней умственно отсталой девочки после того, как заключила сделку с отцом девочки о разделе денег по страховке. Руандийские солдаты подожгли больницу Объединенного Красного Креста, убив шестьдесят человек.

- Зло повсюду, - сказала девушка.

- Я знаю.

Она выключила телевизор и села рядом с ним.

- Я боюсь больше, чем ты. Ты понимаешь, о чем я?

Сквозь туман алкогольного отравления слова прорезались, словно сильный луч света.

- Да. Как я могу не делать этого?

- Я не знаю, что произойдет.

- И я нет.

Слышимый щелчок, когда она сглотнула.

- У меня отойдут воды в любой день, может быть, в любой час.

Мужчина кивнул. У него не хватило духу сказать ей то, в чем он уже был уверен. Это будет завтра после полуночи.

- Я хочу, чтобы ты убил меня. Застрели меня из этого пистолета и уходи. Я прощу тебя, - сказала она. - Так сделает и Бог.

- Я не собираюсь тебя убивать, - прохрипел он. - Если бы я хотел это сделать, я бы сделал это уже давно.

Она выключила свет.

- Тогда давай сейчас пойдем спать.

Он хотел было встать, но ее рука потянула его назад.

- Спи со мной здесь, в постели. После всего этого, всего, что ты сделал, ты не думаешь, что я тебе доверяю? - мрачный смешок. - Если бы ты хотел сделать со мной что-то извращенное, ты бы тоже это сделал давным-давно.

Он откинулся назад, дрейфуя. Он все еще чувствовал себя ужасно и знал, что так и будет какое-то время, но лежать с ней вот так, в полном доверии, давало ему чувство комфорта, которое казалось ему бесценным. Она быстро уснула, в то время как мужчина еще крутился как на вертелах, но через время он успокоился. Он слушал ее дыхание, ее рука лежала у него на груди.

Когда его глаза привыкли к темноте, он смог увидеть ее очертания. Грудь сместилась набок над массивным животом.

Прежде чем он погрузился в свой ступорный сон, он подумал вот что:

"Нет, я не убью тебя. Но клянусь Всевышним Богом, что я вытащу из тебя эту штуку..."

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НОЧЬ РЕЗНИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Девять месяцев назад...

Фэй на самом деле не знала, снится ли ей это или происходит на самом деле. То, что было у нее в голове, бóльшую часть времени казалось самым ярким кошмаром, а кошмары были снами, но она никогда не помнила, как спала. Однако ей нравилось, чтобы дверь была заперта, и ей нравилось, как луна иногда светила в окно по ночам.

"Фэй, сделай это снова..."

- Если я сделаю это еще раз, то развалюсь на куски!

"Мы... хотим, чтобы ты развалилась на куски. Мы хотим, чтобы ты сошла с ума. И ты знаешь, что тебе это все равно нравится. Нравится все это. Позволь выразить это. Если ты не сойдешь с ума, ты нам будешь бесполезна".

Она сидела толстая и обнаженная на красном бархатном диване эдвардианской эпохи, который, как она знала, стоил больше, чем она заработала за два года. Толстая, обнаженная, и теперь в своем возбужденном состоянии она была еще печальнее, чем тогда, когда она была трезвой и одинокой. Хилдрет был прав: это все, ради чего она здесь. Смотритель сада? Это была шутка; она знала, что теперь она их кусок пирога, который они каждый раз наполняли начинкой. Она была там, чтобы над ней смеялись, оскорбляли и унижали. Когда в этом доме снимали один из фильмов, ее называли "Плюшевая свинья".

По обе стороны стояли мускулистые мужчины, обнаженные и возбужденные то ли Виагрой, то ли злом. Она занималась с ними оральным сексом, даже не задумываясь, теперь это был автоматический импульс. Два грубых пальца крутили перекошенный сосок, словно выкручивали шуруп из стены.

- Эта свинья делает это чертовски хорошо...

- Наверное, тренировалась с четырех лет.

И вместо того, чтобы плакать, кричать или даже укусить их, Фэй хихикнула. Это было ужасно, во что она позволила им превратить себя.

"Я отвратительная", - подумала она.

Один мужчина вышел из нее.

- Высунь язык.

Фэй так и сделала, и мужчина положил ей на язык вересково-зеленую таблетку с тиснением кролика Playboy.

Другой мужчина сунул ей бутылку.

- Глотай.

Она залпом выпила насыщенное вино, не обращая внимания на выцветшую этикетку: Монраше 1888 года.

Более сильный голос разнесся по комнате, освещенной свечами.

- Джейни, почему бы тебе не заглянуть сюда и не побаловать Фэй своими собственными навыками?

Одинокая красивая женщина сидела обнаженная в центре кашемирового ковра ручной работы. Она отвлеклась и посмотрела вверх, умело орудуя шприцем, собираясь ввести что-то в вену на ноге.

- О, Реджинальд, пожалуйста. Знаешь, мне нравится играть только с горячими девушками. Она слишком некрасива...

- О, я могу! - другая обнаженная женщина согласилась, нетерпеливо подойдя ближе. - Не знаю почему, но мне всегда нравились уродливые цыпочки!

- Ты не знаешь, почему? - сказал кто-то другой и засмеялся. - Может быть, то, что ты сумасшедшая, имеет к этому какое-то отношение?

- Ой, заткнись, Три-Шара!

Женщина проползла между комковатыми, как рис, белыми ногами Фэй, ее язык двигался мгновенно и жадно. Фэй вздрогнула от удовольствия. Раздался металлический щелчок, язык женщины заскользил вверх и вниз по кольцам вынужденного пирсинга Фэй. Еще больше теплых, пульсирующих вещей наполнило ее рот и проникло внутрь, не обращая внимания. Она просто сделала это, без возражений, потому что знала, что это было ее единственное согласие. Сейчас ее охватило столько всего: мускусные запахи, ощущение взбалтывания, отравление наркотиками, еще больше пахов на ее лице и еще больше штук, скользнувших ей в рот.