Совок 13 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 2

— Разрешите, товарищ полковник? — прикрыв за собой дверь, вытянулся я во фрунт и преданно выпучил глаза на отца-командира. — Дежурный сказал, что вы меня искали?

Главный мент района, к моему удивлению, смотрел на меня без осуждения. И в целом, особо строгим он не выглядел.

— Почему тебя найти никто не может? Из прокуратуры ты уже час, как отбыл! — всё же не удержался подпол от резонного упрёка, — И почему твой начальник не знает, где тебя искать?

Вопросы, которые задавал Дергачев, в любое другое время сподвигли бы меня на немедленные и аргументированные оправдания. Но сейчас я копчиком чувствовал, что меньше всего начальника Октябрьского РОВД волнует моё разгильдяйство.

— После прокуратуры я в горком партии заезжал, Василий Петрович! — без промедления начал я резать правду-матку, — Меня товарищ Копылов вызвал к себе на инструктаж!

А эта часть резанной матки была уже не столь правдивой, как предыдущая. Но и она всё так же оставалась восхитительно неопровержимой. Не верил я, что Дергачев решится проверять мои слова и посмеет беспокоить товарища Копылова.

С минуту мою физиономию препарировали неуютные начальственные глаза. И снова я чувствовал, что причиной тому не мой наполовину фуфлыжный ответ про вызов в горком.

— Помощник Данкова звонил! — после паузы и со значением в голосе, произнёс подполковник. И снова умолк, следуя фирменным традициям МХАТовских корифеев.

Я тоже не стал метать бисер перед руководством и суетливого любопытства, вопреки ожиданиям шефа, не проявил. Пожирая начальство немигающими глазами, я вытянул позвоночник в струну и прижал кулаки к швам брюк. Лимит по искромётному словоблудию я недавно исчерпал досуха. И потому теперь золото для меня, это смиренное, и откровенно тупое молчание. Как у планово обосравшегося телёнка.

— Этот московский Севостьянов позвонил генералу и велел тебя направить к нему. И якобы, тоже для инструктажа! — не дождавшись от меня лейтенантского мельтешения и встречных вопросов, наконец-то разродился Василий Петрович разъяснением, — Адъютант сказал, что москвич тебя уже два часа найти не может! Честное слово, лейтенант, уж ты бы как-то взял себя в руки и сорганизовался, что ли! Такие люди своё время на твои поиски тратят! Тебе, что, трудно было Данилина насчет горкома уведомить или хотя бы дежурного предупредить?

— Виноват, товарищ полковник! Исправлюсь! — еще шибче распахнул я и без того предельно честные глаза, — Мои действия, Василий Петрович? Какие у вас будут распоряжения?

Подполковник едва заметно поморщился. Я понял, что в искренность моего подобострастия он ни фига не верит. И что моё верноподданническое кривляние должного отклика в его душе не встретило. Поэтому я вернул на лицо выражение относительной вменяемости и принял стойку «вольно».

— Скажи, лейтенант, чем всё это закончится? — вдруг обратился ко мне Дергачев с вопросом, которого я ожидал меньше всего, — И это… я тебя очень прошу, ты только придурка больше не изображай при мне! Пожалуйста! Не #би мне мозги, сделай мне одолжение! — молниеносно пресёк мои поползновения многоопытный волчара, — Этот Севостьянов и правда, твой дед? — испытующе прилип взглядом к моим глазам любопытный до генеалогических подробностей начальник.

Всё указывало на то, что шутки закончились еще вчера. Да мне и самому не шибко хотелось изгаляться перед этим мужиком.

— В какой-то степени, товарищ полковник! Дальний дед. Можно сказать, седьмая вода на киселе! — степенно и с достоинством начал я выкручиваться. Зная наперёд, что признайся я, что тогда в машине пошутил и пощады мне уже не будет. Начальство своего прилюдного испуга и, тем паче, замешанного на растерянности, никогда не прощает.

Дергачев скептически поджал губы, но продолжать расспросы относительно моего родства с главным москвичом не стал. Подозреваю, что он просто не захотел унижаться, выслушивая моё враньё. Мудрый мужик!

— Я точно не знаю, товарищ полковник, но полагаю, что москвичи ограничатся обкомом и городской прокуратурой! — осторожно высказал я своё, почти ничем не подкреплённое, предположение. — Я, конечно, могу ошибаться, но, если опираться на материалы дел по «ликёрке» и по драмтеатру, то это самый вероятный прогноз!

— Ну-ну… — как-то не очень уверенно согласился со мной подполковник, — Тут главное, чтобы по нашему райотделу рикошетом не прилетело! — продолжая, как в зоопарке, рассматривать меня, высказался Дергачев, — А ты пока езжай к этому своему Севостьянову, а то он снова нашего генерала озаботит твоими поисками!

С тоской вспоминая про ожидающие меня в сейфе дела, я двинулся на выход. С Григорием Трофимовичем Севостьяновым мне шутковать хотелось еще меньше, чем с Дергачевым. Этот мощный старик, если посчитает, что пришло время на меня рассердиться, то одним щелчком своих фарфоровых зубов перекусит меня пополам. И никакая Пана мне не поможет.

Поскольку место, где ждёт меня дед, мне не озвучили, то вывод напрашивался только один. Изменять это место нельзя. Значит, ехать надо в тот невзрачный особняк, где цековский старик принимал нас с линейным полковником Дороховым.

Процедура проникновения в конспиративную цитадель кровавой гэбни осталась прежней. Звонок, калитка и молчаливый провожатый с лицом потомственного вертухая. И помещение, в котором меня ожидал генерал-полковник партийно-гэбэшных войск, было всё то же.

— Чего встал, проходи! — глядя на меня поверх очков, скрипучим голосом распорядился дед, — Всё-таки бардак у вас в МВД! Два генерала какого-то лейтенанта полдня найти не могут! У нас в Комитете пятнадцати минут хватило бы! Потому что порядок!

— Это вы себе льстите, товарищ генерал! — не смог удержаться я от того, чтобы не огрызнуться, — Нас, ментов, ноги кормят и потому мы свои жопы в кабинетах не отсиживаем! Между прочим, на нас каждый день и в непрерывном круглосуточном режиме преступления сыплются! И, худо-бедно, но мы их раскрываем! Вот потому и нет у нас возможности свои яйца высиживать в тёплых кабинетах! Мы, товарищ генерал, годами работаем в режиме аврала, а ваши только справки пишут, да кроссворды отгадывают до достижения полной выслуги лет! С девяти и до восемнадцати. На десятилетия планируя свои разработки в отношении отъезжающих евреев и беспонтовых диссидентов.

Я резко осёкся, заметив, как удивлённо вылупился на меня Севостьянов. Без злобы, но и без симпатии. И чего это меня так торкнуло? И вдруг на горькую, но на правду, потянуло?

— Эк тебя разобрало! — хмыкнув, сочувственно покачал Трофимыч головой, — А, что, это ты очень удачно место выбрал, лейтенант! И собеседника. Чтобы Контору хаять! Интересно, где ж это ты, Серёжа, таких критических воззрений набрался? И чем тебе так Комитет не угодил? Ты объясни, когда и чем он так тебя обидел?

Севостьянов вроде бы и улыбался, но щелки его сузившихся глаз, как мне показалось, сочились гастрономическим интересом. Так-то оно бы и ничего, но с этим плотоядным интересом смотрел он в эту минуту на меня.

Рассказывать генерал-полковнику, как алчные птенцы Феликса через каких-то двадцать лет, словно пираньи, начнут дербанить родину на куски, я посчитал нецелесообразным. И даже очень вредным для собственного здоровья. В лучшем случае, окажусь в славном городе Казани на улице Волкова. Там, где Васю Сталина лечили от нехороших мыслей. Соседствовать с Наполеоном и Гитлером в одной палате до своих самых последних дней, мне почему-то не улыбается. А про худший вариант даже и думать не хочется. В любом случае, выдворение за пределы соцлагеря, как злостному антисоветчику, мне вряд ли светит. Просто-напросто утилизируют. Без каких-либо затей и где-нибудь в среднем нечерноземье. Закончу свой жизненный путь под ржавым безымянным столбиком с номером и всех делов!

— Ты чего, Сергей? — Севостьянов уже не щурился, а смотрел на меня с лёгким сочувствием, — Перетрудился? Или перенервничал?

— Всего понемногу, Григорий Трофимыч! — благоразумно решил я не пускаться в долгие оправдания, — Правы вы, устал я воевать с системой. И по башке получать тоже устал, вот потому, наверное, меня и клинит! — я обреченно вздохнул и безрадостно развёл руками.