Знак Единорога. Рука Оберона - Желязны Роджер - Страница 17

Фиона протянула руку, одарив Джулиана загадочной улыбкой и взглядом из-под пушистых ресниц. Джулиан застегнул на ее запястье цепочку с изумрудами, держа ладонь Фионы в обеих руках, и повернулся к компании у противоположной стены, которая просто пожирала глазами его и Фиону, хотя все изо всех сил делали вид, что увлечены разговором.

– Уверен, новый анекдот тебе понравится, – начал он.

Фиона улыбнулась еще загадочнее и высвободила руку.

– Спасибо, Джулиан. Я наверняка посмеюсь от души, когда услышу ваш анекдот. Боюсь, как обычно, последней. – Она обернулась и взяла меня за руку. – Однако же прямо сейчас меня мучит иное желание. Хочется вина.

Я под руку отвел Фиону к буфету и проследил, чтобы напитком ее не обделили. Пять на четыре.

Джулиан, который всегда предпочитал скрывать эмоции, принял решение чуть позже и последовал за нами. Он сам налил себе бокал, отхлебнул, секунд десять-пятнадцать молча смотрел на меня, затем произнес:

– Вроде бы все в сборе. Когда ты собираешься перейти к делу?

– Не вижу смысла ждать дальше, коль скоро все сделали свой ход, – вздохнул я с облегчением. – Пора, – обратился я ко всем сразу. – Устраивайтесь поудобнее.

Братья и сестры подошли поближе. Сдвинули кресла, расселись. Разлили вино по бокалам. Через минуту все были готовы слушать меня.

– Благодарю вас, – сказал я, когда шум затих. – У меня есть что вам сказать, и кое-что и в самом деле рассказано будет. Связано это с тем, что произошло ранее, и сейчас мы это услышим. Рэндом, поведай, пожалуйста, всем то, о чем говорил мне вчера.

– Хорошо, – отозвался Рэндом.

Я пересел на стул за столом, а Рэндом встал и устроился, как раньше я, на краешке стола. Я, наклонив голову, снова выслушал рассказ о том, как он общался с Брандом и попытался его спасти. На сей раз Рэндом излагал события более сжато, не вдаваясь в описание своих чувств и сомнений, которые, однако, виделись мне вполне отчетливо. Ощущали их и остальные – воцарилось молчаливое понимание. Я это предвидел и именно поэтому хотел, чтобы первым говорил Рэндом. Если бы начал я и принялся выкладывать свои подозрения, родственнички наверняка решили бы, что это старая добрая традиция выгораживать себя, любимого – после чего засовы на дверях их сознания с лязгом защелкнулись бы. А так, даже понимая в общем, что Рэндом рассказывает все это с моей подачи, они выслушают его и задумаются. Будут перебирать версии, пытаясь угадать, чего ради мне понадобилось созвать их всех. И я выиграю время, необходимое для того, чтобы успели пустить корни те предпосылки, на которые можно будет опереться грядущим доказательствам. А еще они будут гадать, сумеем мы представить доказательства или нет. Кстати, это и мне небезынтересно.

Словом, я ждал и смотрел, как все слушают Рэндома, – бесполезное, но неизбежное занятие. Даже не подозрительность, а элементарное любопытство требовало, чтобы я следил за лицами своих милых родственников, за их реакциями, догадками. За лицами, которые мне были знакомы ближе кого бы то ни было, насколько я вообще могу быть с кем-то знаком. И конечно же, на лицах этих я ничего не увидел. Вероятно, правы те, кто утверждает, что по-настоящему ты смотришь на человека лишь при первой встрече, а далее просто узнаешь его по уже отпечатавшемуся в памяти ментальному слепку. Мозги у меня достаточно ленивы, чтобы это походило на правду, способность к абстрагированию плюс нежелание заниматься рутиной позволяют избегать лишней работы. На сей раз я заставил себя наблюдать внимательнейшим образом, и все равно ничего не вышло. Джулиан напялил обычную свою маску ленивого удивления. Жерар, казалось, одновременно зол, поражен и задумчив. Бенедикт слушал мрачно, скептически. Ллевелла сидела печальная и непроницаемая, как всегда. Дейдра слушала как бы вполуха, Флора – с молчаливым согласием, а Фиона приглядывала за всеми, включая и меня, составляя собственный каталог реакций.

Речь Рэндома безусловно произвела впечатление. Никто себя, конечно, не выдал, но скука пропала, а прежние подозрения уступали место новым. Всем нашим было интересно. Даже увлекательно. И, разумеется, у всех возникли вопросы – сперва несколько, потом целый поток.

– Погодите, – прервал я родственников. – Пусть закончит. Кое-что прояснится в процессе. Об остальном спросите потом.

Кто-то кивнул, кто-то пробурчал что-то под нос, и Рэндом, продолжив рассказ, довел его до конца. То есть до драки с серомордыми громилами в доме Флоры, не забыв указать, что они были той же породы, как тот, что прикончил Каина. Флора подтвердила эту часть истории.

Пришло время расспросов, и я с утроенным вниманием стал следить за братьями и сестрами. Покуда обсуждают рассказ Рэндома, все нормально. Мне было важно избавиться от подозрений, что за происходящим стоит кто-то из наших. Как только это всплывет, разговор переключится на меня и запахнет жареным. Тогда будут произнесены нехорошие слова и создастся настроение, которое мне было вовсе не на пользу. Лучше сперва выложить на стол улики, оттянув само разбирательство на потом. Прижать виновника, если удастся, и укрепить свою позицию.

Так что я смотрел и ждал. Когда почувствовал, что роковое мгновение вот-вот пробьет, я резко остановил часы.

– Мы бы могли обойтись без этих споров и предположений, располагай мы точными фактами, – сказал я. – А факты можно получить прямо сейчас. Для этого я вас всех и собрал.

Сработало. Получилось! Внимание. Готовность, может быть, даже желание сотрудничать.

– Я предлагаю разыскать Бранда и доставить его домой, – торопливо добавил я. – Прямо сейчас. Немедленно.

– Каким образом? – спросил Бенедикт.

– Козыри.

– Я пробовал, – вставил Джулиан. – Ничего не выходит. Нет ответа.

– Речь идет не об обычном способе, – возразил я. – Я просил, чтобы все прибыли сюда с полными колодами. Козыри у всех при себе? – Все дружно закивали. – Отлично. Достаньте Козырь Бранда. Я предлагаю, чтобы мы все вдевятером попробовали одновременно вызвать его.

– Интересная мысль, – согласился Бенедикт.

– Пожалуй, – подтвердил Джулиан, вынимая колоду и тасуя карты. – По крайней мере стоит попытаться. Авось сила и возрастет. Точно не знаю, но вдруг.

Я вынул Козырь Бранда. Подождал, пока это сделают все остальные.

– Давайте-ка по сигналу, – сказал я. – Все готовы?

Прозвучало восемь утвердительных ответов.

– Тогда… приступим. Начали.

Я смотрел на карту. Он был очень похож на меня, только ниже ростом и стройнее. Волосы – как у Фионы. В зеленом костюме для верховой езды, Бранд сидел верхом на белом коне. Когда его запечатлели на карте? Как давно это было? Мечтатель, мистик, поэт… Бранд был то возбужден, то разочарован, то циничен до предела, то, наоборот, открыт нараспашку. Его чувства, казалось, не ведали золотой середины. «Маниакально-депрессивный» – такое определение, пожалуй, не лучшим образом описывает сложный характер Бранда, однако именно в этом направлении стоит двигаться, обозначая множественные вехи тонкостей в процессе. С нынешней колокольни, признаюсь, Бранд порой виделся мне таким очаровательным, внимательным и верным, что я ставил его для себя выше всех остальных родственников. Но порой он же становился таким язвительным, саркастичным и бешеным, что я старался держаться от него подальше, опасаясь, что не удержусь и пришибу гада. Когда мы с ним виделись в последний раз, он пребывал как раз во второй своей ипостаси, а было это незадолго до нашей ссоры с Эриком, что привела к моему изгнанию из Амбера.

…С такими чувствами и мыслями я смотрел на Козырь Бранда, пытаясь дотянуться до него сознанием и волей, открывая место, которое он должен был собою заполнить. И рядом тем же самым занимались и остальные.

Постепенно изображение на карте затуманилось, обрело иллюзию глубины. А потом – знакомый трепет и движение, что всегда символизировало контакт с адресатом. Козырь похолодел в моих пальцах, изображение дрогнуло и оформилось, обретая четкость видения, реальное, драматичное, полное…