Знак Единорога. Рука Оберона - Желязны Роджер - Страница 16

Я очнулся и бросился к камню, Жерар за мной. Во мху рядом остались следы небольших копыт.

– Значит, мы действительно видели его… – пробормотал Жерар.

Я кивнул.

– Что-то видели, точно. Прежде тебе доводилось?..

– Нет. А тебе?

Я покачал головой.

– Джулиан божится, что однажды видел его, – сказал Жерар. – Издалека. Говорит, что гончие отказались вставать на след.

– Какой же он красивый – шелковый хвост, сияющие копытца…

– Да. Отец всегда говорил, что встреча с ним – добрый знак.

– Я бы не прочь.

– Странное время он выбрал для появления… столько лет…

Я снова кивнул.

– Может, это что-то значит? В смысле, он наш покровитель и все такое… Может, мы что-то должны сделать?

– Может, и должны, но мне отец ничего про это не говорил, – ответил я и осторожно погладил камень, где стоял единорог. – Если ты знаменуешь некий поворот наших судеб, если ты даруешь нам свою милость, благодарю тебя, Единорог, – сказал я. – Но даже если нет, благодарю тебя за то, что появлением своим ты озарил нашу жизнь в эти мрачные дни[15].

Затем мы напились из родника. Взвалив нашу скорбную ношу на спину вьючной лошади, мы повели коней под уздцы и сели верхом, только удалившись достаточно далеко от поляны, где все осталось недвижно, кроме ручья.

Вечны непрестанные ритуалы жизни, неизменны людские чаяния на лучшее бытие, а впросак попадаешь постоянно. Таков тем вечером был итог моей немалой житейской мудрости, помноженный на чувство творческого вдохновения. Рэндом в ответ на это хмыкнул и кивнул.

Все семейство собралось в библиотеке. Я сел на краешек письменного стола. Рэндом расположился на стуле справа от меня. Жерар стоял у противоположной стены, внимательно разглядывая то ли развешанное по стенам оружие, то ли гравюру Рейна, где был изображен единорог. Ни Жерар, ни мы с Рэндомом не обращали никакого внимания на Джулиана – этот развалился в мягком кресле у стеллажей, сложив руки на груди, вытянув и скрестив ноги и рассматривая исключительно собственные чешуйчатые ботфорты. Фиона, росточком всего-то в пять футов и два дюйма, стояла у камина, беседуя с Флорой, и зеленые глаза искрились, сталкиваясь с синими. Волосы Фи полыхали, с лихвой заменяя отсутствующий в камине огонь. Она почему-то всегда напоминала мне только что завершенную работу художника, который отложил кисть, критически улыбнулся, и в голове у него роятся вопросы. А надключичная ямочка у основания шеи всегда приковывала взгляд, словно метка мастера, особенно когда Фи насмешливо или надменно запрокидывала голову, взирая на нас, высоких. Она едва заметно улыбнулась, несомненно зная, что я на нее смотрю, играя в ясновидящую, которая никогда не утратит способности смущать других. Ллевелла, устроившись в углу спиной к нам, притворялась, будто читает книгу. Зеленоватые волны ее волос немного не достигали темного ворота платья. Являлась ее любовь к уединению следствием сознательного отчуждения или простой осторожности, я никогда понять не мог. Возможно, и то и другое. Ллевелла в Амбере была нечастой гостьей.

…Собственно, тот факт, что мы скорее кучка индивидуалов, чем группа, семья, в то время, как мне требовалось определенное сверхсродство, определенное желание сотрудничать, и был причиной моих наблюдений. Одобренных Рэндомом.

Повеяло родным и близким, раздалось «Привет, Корвин» – и ко мне потянулась Дейдра. Я протянул руку, сжал ее тонкие пальцы, приподнял. Дейдра сделала еще шаг ко мне, словно в первом па парадного танца, и застыла передо мной. Когда она остановилась, ее голова и плечи оказались в обрамлении витражного окна за ее спиной, повторяя изображение на пышной шпалере на стене слева. Спланировано и разыграно как по нотам, безусловно. И все равно эффектно. В левой руке Дейдра держала мой Козырь и улыбалась. Другие смотрели на нас, на ее прибытие, а она, медленно поворачиваясь, улыбкой отражала их взгляды. Мона Лиза с пулеметом.

– Корвин, – промурлыкала она, поцеловав меня в щеку и отступая, – я, наверное, слишком рано?

– Такое просто невозможно. Ты, как всегда, вовремя, – ответил я и обернулся к Рэндому – он уже был рядом с нами.

– Хочешь выпить, сестричка? – спросил он, взяв Дейдру под руку и кивнув в сторону буфета.

– О, конечно, спасибо, – ответила она, и Рэндом увел ее за вином.

Тактика его была яснее ясного: он старался если не предотвратить, то хотя бы отложить ее обычную стычку с Флорой. Похоже, семейные трения остались такими же, какими я их помнил. Пусть я временно лишился общества Дейдры, но зато сохранил общий уровень стабильности, а это сейчас важнее. Рэндом в таких делах хорош, когда сам того хочет.

Я побарабанил пальцами по крышке стола, растер ноющее плечо, заложил ногу за ногу и подумал, не закурить ли сигарету…

И тут появился он. Жерар повернулся к двери, что-то проговорил… Мгновением позже он пожимал левую, единственную руку Бенедикта, последнего члена нашего семейства.

Ну что ж. Бенедикт предпочел явиться по Козырю Жерара, а не по моему, тем самым показав свое ко мне отношение. Было ли это также намеренной демонстрацией союза, чтобы я кое о чем задумался? Как минимум рассчитано было на это. А не Бенедикт ли надоумил Жерара провести со мной легкую утреннюю разминку? Тоже не исключено.

Джулиан встал, подошел к Бенедикту, пожал его руку и что-то сказал ему.

Чем привлек внимание Ллевеллы. Та обернулась, закрыла книгу и отложила ее. С улыбкой подошла и поприветствовала Бенедикта, что-то шепнула Жерару, кивнула Джулиану. Завязалась теплая, дружеская беседа. Ладно же.

Четверо против троих, и двое в середине…

Я ждал и смотрел на компанию, болтающую у противоположной стены. Семья в сборе, можно в любую секунду потребовать внимания и приступить к тому, для чего я и собирал всех. Но…

Уж слишком все натянуто. Все мы чувствовали напряжение. Казалось, в библиотеке внезапно образовались два магнитных полюса. И мне очень любопытно было поглядеть, как же разлягутся железные опилки.

Флора бросила на меня быстрый взгляд. Вряд ли она за ночь успела переменить свои взгляды, если только не произошло чего-то непредвиденного. Нет, я был уверен, каким станет ее следующий ход.

И не ошибся. Я услышал, как она сказала, что у нее в горле пересохло и она не против выпить бокал вина. Потом повернулась и готова была шагнуть в мою сторону, но, видимо, ждала, что за ней последует Фиона. Когда этого не произошло, Флора на мгновение растерялась, понимая, что привлекла внимание всей компании. Однако она тут же нашлась: улыбнулась и подошла ко мне.

– Корвин, – сказала она, – ужасно хочется выпить.

Не поворачиваясь, чтобы не упустить подробностей живой картины, разыгрывающейся передо мной, я бросил через плечо:

– Рэндом, будь так добр, налей Флоре вина.

– Сию секунду, – сказал Рэндом, и вскоре я услышал соответствующие звуки.

Флора кивнула, перестала улыбаться и обогнула письменный стол справа.

Четыре на четыре, и осталась одна она. Ну, Фиона, огневой соразмерный образ твой…[16] Самоуверенная и наслаждающаяся этим, сестрица повернулась к овальному зеркалу в темной резной раме между двумя ближними стеллажами и принялась поправлять выбившуюся прядь у левого виска.

Что-то вспыхнуло у ее левой ноги, зеленовато-серебристое на красно-золотом орнаменте ковра.

Мне хотелось и выругаться, и рассмеяться одновременно. Вот мерзавка! Вечно выпендривается! И восхитительна как всегда. Совершенно не изменилась. Сдержав и проклятия, и смех, я шагнул к ней, ибо она знала, что я поступлю именно так.

Меня опередил Джулиан. Опередил всего на мгновение – он стоял на шаг ближе и, возможно, заметил на долю секунды быстрее. Наклонился и поднял с ковра оброненную Фионой вещицу.

– Твой браслет, сестричка, – ласково проговорил Джулиан. – Этот дурашка зачем-то решил удрать с такой прелестной ручки! Позволь…