Зайти и выйти - Суконкин Алексей - Страница 1

Алексей Суконкин

ЗАЙТИ И ВЫЙТИ

Книга посвящается всем тем,

кто честно и отважно исполнял и исполняет

свой воинский долг при проведении

специальной военной операции на Украине.

Многие названия населённых пунктов,

имена героев и некоторые события вымышлены,

все совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

ГЛАВА 1

Первый мотострелковый батальон вернулся с длительного полевого выхода в пункт постоянной дислокации буквально под Новый год, и люди ещё мечтали об отдыхе после учений, как в бригаду пришёл приказ доукомплектовать две батальонно-тактические группы и немедленно отправить их на далёкий «незнакомый полигон».

Все всё понимали, телевизор и Telegram-каналы смотрели и читали, и от того реагировали, как могли, а несколько десятков человек написали рапорта на увольнение с военной службы. Люди подозревали, что грядёт что-то большое и страшное, от чего нужно было бежать, сломя голову. Большинство тех, кто уже был удовлетворён всеми преференциями, данными ему службой в армии, выплатив ипотеку, уже «не видели себя» на дальнейшей службе – как раз перед самыми большими событиями.

Ситуация грозила выйти из-под контроля, и замполит бригады сбился с ног, пытаясь беседовать с людьми, убеждая их остаться в армии – но, всё было тщетно, и количество рапортов на увольнение только росло.

В курилке, возле казармы первого батальона, ощущалось гнетущее чувство надвигающейся беды.

- Мы, походу, оттуда на Украину пойдём, - сказал сержант Захаров, командир отделения из первой роты - возрастной, а потому и авторитетный для молодёжи. – Чует моё сердце – быть большой войне.

- Задавим как котят, - уверенно сказал старшина Зорин, замкомвзвод из второй роты, к которому другие бойцы прислушивались не меньше, чем к Захарову. – Нас больше, техника лучше, боевой опыт опять же…

- У кого боевой опыт? – спросил Захаров. – На постах в Карабахе постоять, да Химки поохранять – это боевой опыт? Хохлы воюют с 2014 года – восемь лет. По-настоящему воюют. Вот у них – боевой опыт. А мы пока нормальной войны ещё не видели.

- За них НАТО впишется, - вставил сержант Азаров, командир отделения. – Если мы попрём на Украину, Америка за хохлов встрянет, Европа встрянет. Дадут нам по шапке. Потом догонят, и ещё дадут.

- Короче, стрёмно, пацаны, - подвёл итог сержант Машков. – Надо валить из армии. Я всё что хотел – уже получил: пенсия есть, квартира есть, никому ничего не должен. Пойду и напишу рапорт - имею на то полное право. А замполит… пусть сам родину защищает. Он офицер – у него призвание.

Несколько человек, находящихся в курилке, выразили своё согласие с Машковым.

- А воевать, кто будет? – спросил Зорин.

- Ты этот вопрос замполиту задай, - ответил Машков. – А я на войну с НАТО не подписываюсь. Мне как-то и без войны на пенсии было бы очень хорошо. Что, пацаны, разве не так? – он обвёл взглядом всех, кто находился в курилке, заручаясь поддержкой тех, кто уже выразил своё с ним согласие.

***

В штабе отдельной мотострелковой бригады в это время шло совещание. Командир соединения полковник Павлов заслушивал доклады подчинённых о выполнении мероприятий по подготовке к перевозке частей бригады железнодорожным транспортом. Офицеры по очереди излагали расчёты по своим направлениям, Павлов и начальник штаба бригады подполковник Серов время от времени уточняли различные вопросы.

- Здесь у вас, товарищ майор, - комбриг остановил очередного докладчика, - в расчётах допускается нарушение организационной целостности подразделения: одна рота едет в разных эшелонах. Подумайте, как изменить порядок погрузки, чтобы устранить это нарушение…

- Есть, - начальник штаба первого мотострелкового батальона сделал пометки в блокноте, - разрешите продолжить?

Всего для перевозки двух батальонно-тактических групп, которые формировала бригада, выделялось восемь железнодорожных эшелонов. Чтобы направить в район сосредоточения хотя бы основное ударное ядро, нужно было отказаться от отправки значительной части второстепенной техники. Павлов понимал, что слово «учения» не в полной мере отражали то, что могло там начаться, и поэтому считал, что бригада, в первую очередь, должна выставить свои боевые подразделения, а уж потом можно будет думать о подтягивании тыловых структур. Решение было спорным, но иных вариантов в настоящее время жизнь не предоставляла.

Танковый батальон, недавно получивший на базе хранения сорокалетние Т-80У, убывал в полном составе. Первый мотострелковый батальон выставлял три роты, второй батальон – две, разведывательный батальон убывал половиной своей численности, в плане на погрузку в эшелоны стояли также артиллеристы и зенитчики, не полным, конечно, составом.

- Что с крепёжной проволокой для растяжек? – спросил комбриг.

Надёжным средством крепления тяжелой гусеничной техники на открытых платформах уже добрую сотню лет оставалась обычная стальная проволока сечением шесть миллиметров. Её требовалось очень много

- Четверть от потребного количества, - отозвался начальник штаба бригады. – Еще с брусом вопрос решаем, завтра должны доставить в бригаду двадцать кубов.

- Мало, - комбриг посмотрел на собеседника: - На восемь эшелонов это как капля в море.

- Все просят денег, - сказал Серов и вопросительно посмотрел на полковника, делегируя ему решение этого вопроса.

- Решим, - задержавшись с ответом, кивнул командир, тем не менее, совершенно не представляя, как это сделать.

После завершения всех докладов и уточнений, Павлов посмотрел на подчинённых:

- Я надеюсь, что все присутствующие понимают, что мы едем не на учения. Сегодня у меня на столе лежит сто пятьдесят рапортов от контрактников. Завтра ляжет ещё столько же. К чести офицеров, пока никто подобного рапорта ещё не написал. Но, по сути, бригада сыпется у нас на глазах. Даже если я не буду подписывать эти рапорта, это ничего не изменит – люди бегут. Замполит, как так получилось? Где ваша работа с людьми?

Подполковник Демидов поднялся со стула:

- Товарищ полковник, а мы по закону никак не можем препятствовать их уходу.

- Как так? Квартиры по военной ипотеке, пенсии в тридцать лет, льготы всякие – это мы можем, а как дело дошло до самого главного, для чего их всех растили, обували, кормили, давали квартиры и льготы – так они сразу в кусты? – Павлов вскипел, едва сдерживая свой гнев.

- Так точно, товарищ полковник, - Демидов кивнул. – Кормили, обували и пенсию давали, а они в кусты. И у нас нет никаких законных оснований их остановить. Нет закона, который запрещал бы им увольняться. У нас же в стране не военное положение, не мобилизационный период. У нас правовой режим мирного времени. А работу я веду, разговариваю с ними. Но без правовой поддержки это очень тяжело делать…

- А они что?

- А они говорят, что не желают рисковать своими жизнями и лучше уволятся. Так говорят даже те, кто ещё пенсию не выслужил. Люди напуганы, по бригаде ползут нехорошие слухи.

- Кто распространяет эти слухи?

- Есть несколько активных контрактников…

- После совещания их всех сюда. Все свободны, командир первого батальона и начальник штаба останьтесь. Поможете мне в разговоре с ренегатами.

Минут через двадцать замполит привёл шесть возрастных контрактников, которых Павлов построил прямо у себя в кабинете.

- Вот скажите мне, старому полковнику, для чего вы родились? Вот конкретно вы, товарищ сержант!

Павлов стоял напротив бывалого контрактника, отслужившего в армии уже лет пятнадцать, знавшего все тонкости военного ремесла, но в настоящее время ведущего среди личного состава разговоры, разлагающие коллектив. Контрактники, в основном младшие командиры, переминались с ноги на ногу, было заметно, что им крайне неприятен этот разговор. Одно дело смело высказывать свои мысли в курилке среди других сослуживцев, равных им по статусу, и выражающих своё согласие с обсуждаемым вопросом, и совсем другое – держать ответ перед старшим начальником, который придерживается противоположной позиции.