Нежное создание (СИ) - Штиль Жанна - Страница 2

— Что ж ты такая некультурная, Вероничка? Мля, не нравлюсь тебе? — выдохнул в лицо смесью перегара и горького дыма.

Ника не ответила. С трудом игнорировала его нарастающее недовольство. Со стыдом призналась себе: как бы себя ни настраивала, а необъяснимый страх перед Грачёвым брал верх над её здравомыслием. Всякий раз она едва сдерживалась от порыва броситься со всех ног вверх по лестнице.

Держа этюдник перед собой щитом, она отвернулась. Протискивалась мимо ненавистного напирающего уголовника.

— Целка что ли? — навалился он на неё, прижав к открытой створке двери.

Она оттолкнула его без видимых усилий — перебравший Ромка еле стоял на ногах.

Он замахал руками, загребая воздух, и задом ввалился в подъезд. При ударе о батарею, застонал, но преследовать проскочившую мимо Нику не стал.

— Когда-нибудь это я завалю тебя на спину, мля. Вкурила? — неслось ей вдогонку.

Миновавшая к тому времени лестничный пролёт, Ника остановилась. В голову ударила кровь; дыхание сбилось; сердце выпрыгивало из груди; руки сжались в кулаки.

— Может, бабла хочешь? — затихающим эхом долетели до неё слова уголовника. — Не вопрос. Отвалю, сколько скажешь. За бабки у любой бабы раздвигается рогатка!

Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прислонить к стене этюдник и бегом спуститься на площадку первого этажа.

Пошатываясь, Грачёв стоял у приоткрытой двери своей квартиры и с остервенением жал на кнопку звонка.

Ника обхватила Ромку за шею сзади, притянула к себе, сдавила и тихо сквозь сжатые зубы заговорила:

— Если ты, хорёк облезлый, ещё раз встанешь на моём пути и заговоришь со мной, то у тебя не хватит бабла, чтобы привести в норму своё подорванное здоровье.

Ромка вцепился пальцами в её предплечье и попытался выкрутить голову из захвата. Брызгая слюной, замычал что-то нечленораздельное.

Не ослабляя хватку, Ника угрожающе продолжила:

— И второе — настоятельно рекомендую убавить громкость музыки, а после одиннадцати часов выключить совсем. Надеюсь, понял меня.

Она отпустила его и подтолкнула к двери. Не оборачиваясь, пошла вверх по лестнице. Насилие над соседом большой радости не принесло, но с души словно камень упал — сегодняшний поединок она выиграла.

Каким станет ответ Грачёва, догадывалась. Уже не боялась его. На попятный никогда не шла, разделяя оптимизм короткого мудрого изречения: «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и потом жалеть всю жизнь».

Ника нащупала в кармане куртки перцовый газовый баллончик. Сегодня к его помощи она не прибегла — напрочь о нём забыла, а вот завтра… Ухмыльнулась: «А потом, Грачёв, я накатаю на тебя заявление в полицию».

Громко захлопнулась входная дверь. Пришла мать.

Ника машинально посмотрела на часы — половина девятого. Прислушалась; карандаш замер в пальцах. Родительница никогда не приходила домой раньше десяти часов вечера.

Раннее возвращение объяснялось одним — Илона Витальевна поссорилась со своим очередным бой-френдом. Сейчас она ворвётся в комнату дочери и станет цепляться к Нике по пустякам, а та будет отмалчиваться. Всё давно сказано-пересказано и до тошноты предсказуемо.

Так и есть.

Дверь в её комнату распахнулась и на пороге застыла невысокая женщина. Ника всегда недоумевала, как у её матери, миниатюрной, моложавой и всё ещё вызывающе красивой в сорок шесть лет, могла родиться такая безобразная дочь? Если бы Ника не была как две капли воды похожа на отца, то безоговорочно поверила бы, что её подменили в роддоме.

Илона Витальевна была не в духе.

— Снова малюешь свои картинки? — с вызовом спросила она, глядя на согнутую спину дочери. — Выпрямись, сядь ровно.

Ника демонстративно отвернулась и взялась перебирать рассыпанные на столе карандаши.

— Почему кровать не прибрана?

Не удостоившись ответа, тяжело вздохнула:

— Вся в своего отца, такая же упрямая и… — продолжать не стала.

Ника и так знала какая: уродливая. Какая же ещё? Эту фразу мать произносила регулярно, не давая забыть дочери, кому та должна быть благодарна за свою внешность.

Отец. Ей было пять лет, когда он развёлся с матерью и по приглашению Санкт-Петербургского арктического и антарктического НИИ уехал в Северную столицу. Будучи гидрологом, через год отбыл в экспедицию в Арктику на дрейфующую научно-исследовательскую станцию.

Сейчас он живёт в Санкт-Петербурге, преподаёт в том самом НИИ, у него другая семья, двое детей. Он богат. Звонит Нике три раза в год: на день рождения, новый год и Восьмое марта. Три раза в год она получает крупные денежные переводы теперь уже на личный банковский счёт. До её совершеннолетия отец платил алименты, которыми распоряжалась мать. Сейчас его помощь носит сугубо добровольный характер. После получения диплома он пообещал дочери в качестве подарка перечислить кругленькую денежную сумму, и Ника знает, на что потратит собранные за пять лет деньги.

«Сила в деньгах», — часто повторяет мать, и дочь с ней согласна.

Первым делом она сделает себе пластическую операцию на лице — изменит абсолютно всё! Затем увеличит грудь. Несмотря на высокий рост, грудь у неё была… никакая, ноль. Как поступит с волосами, ещё не придумала, но что займётся и ими, была уверена.

С невозможностью изменить себя Ника не смирилась. Давно поняла, что мужчина любит женщину не за красивую добрую душу. Нужно, чтобы всё в ней радовало и ласкало глаз.

У Ники никогда не было парня. Кому она нужна, если даже собственная мать кривится, глядя на неё?

Мама. Яркая, весёлая, общительная. Носит модные платья и всегда выглядит превосходно. У неё много друзей и подруг. Ей постоянно кто-то звонит, просит совета или помощи. Работает она юрисконсультом в крупном строительном холдинге. У неё достойная зарплата, её уважают, любят, к её мнению прислушиваются. Ей нет дела до некрасивой дочери от нелюбимого мужчины.

Ника встречалась с отцом, когда поступила в университет. Он приезжал в их город, чтобы продать в пригороде земельный участок, оставшийся после сноса ветхого родительского дома.

Встреча вышла короткой и скомканной.

Дочь и отец. Двое взрослых людей не знали, о чём говорить. Дурацкие вопросы, ответы невпопад, скованность движений и желание поскорее закончить оказавшуюся никому ненужную встречу.

Ника лишний раз убедилась в правдивости слов матери — она, в самом деле, разительно похожа на отца. Фигура, нос, глаза, их цвет, волосы. Лишний вес. Тяжёлый подбородок скрывала ухоженная борода, смягчая грубые черты лица.

Отец избегал прямого взгляда. Ника тоже.

Расстались они с видимым облегчением.

Ника не рассчитывала на то, что отец станет помогать ей во время учёбы в университете и была приятно удивлена, когда он сказал ей открыть валютный банковский счёт.

Она благодарна отцу. За то, что не отказался от неё, помнит о ней, что поддерживает материально.

Нику вывел из задумчивости громкий голос матери. Она не слышала, как той позвонили, и она ушла в большую комнату. Хорошо поставленным голосом Илона Витальевна консультировала очередного «просителя».

— Соглашение и договор соотносятся как общее и частное, — мягко разъясняла она. — Всякий договор будет являться соглашением, но не всякое соглашение является договором…

Серьёзный конфликт с матерью произошёл пять лет назад, когда Ника наотрез отказалась поступать на юридический факультет.

Она всегда знала, что будет юристом. Илона Витальевна так убедила её в верном выборе профессии, что другие варианты Ника не рассматривала.

Почему-то видела себя работающей в банке. Читала соответствующую литературу, легко разбираясь в специфике и понимая, о чём идёт речь. Да и бесплатный консультант всегда находился рядом.

Но в одиннадцатом классе гуманитарной гимназии что-то пошло не так.

Подруга матери, которая удачно вышла замуж второй раз, наняла дизайнера для своей новой квартиры. Ника помнила, в каком была шоке от стоимости услуг и как тут же приняла решение поступать в художественный ВУЗ. Рисовать она любила, сколько себя помнила.