Непокорная для тирана (СИ) - Марика Ани - Страница 8

— Сколько ты зарабатываешь за один выходной день?

— Зависит от клиентов и вида работ. Кто-то хочет полный комплект, а кто-то классику. Кто-то вообще на коррекцию приходит.

— В среднем сколько?

— Десять, пятнадцать тысяч, — пожимаю плечами.

— Рублей? — уточняет сноб. Закатив глаза, киваю.

— Восемь выходных в месяце это сто двадцать тысяч.

Математик хренов обходит кухонную зону и, подхватив валяющиеся на диване брюки, выуживает портмоне, вытаскивает деньги, отсчитывает и кладёт на стол между нами.

— С выходными вопрос решили?

Что делаю я? Беру деньги и разрываю их надвое.

— Сделка отменяется! — рявкаю в бешенстве.

Швыряю смятые купюры в лицо урода, хватаю урну со своими вещами и гордо удаляюсь в ванную. Хлопаю дверью так, что побелка сыпется. Закрываюсь на ключ и, вытащив изрядно помятый наряд, одеваюсь. Благо мусорный контейнер пустой и кроме моих вещей там ничего нет.

— Выходи, Крис, — стучит Саид.

— Пошёл к чёрту, Валиев! Я тебе не шлюха!

— Да кто тебя вообще так называл! — рычит, бьёт ладонью по двери.

— Ты! — ору, прыгая на одной ноге.

— Истеричная баба — горе в семье, — вздыхает тяжко один козёл. А после опять стучит. — Выходи и объясни нормально, что именно тебя не устраивает?

Молча одевшись, поправляю подол порванного платья. Чёрт. Оно действительно очень вызывающее. Чем я думала, когда наряжалась?

Вздохнув, распрямляю плечи и распахиваю дверь. Саид стоит злющий и в штанах. Ха! Одеваться он не хотел.

— Вызови мне такси, я уезжаю, — чеканю холодно.

— Я уже сказал, ты никуда не поедешь! — цедит, мягкой поступью подбираясь.

— Насильно удерживать будешь? — выгибаю бровь.

— Это несложно. Я знаю, как сделать из тебя покорную кошечку, — улыбается, явно намекая на инцидент в кресле.

— Ненавижу! — дёргаю подбородком и обхожу эту гору по широкой дуге.

— Ну всё, достала!

Перехватываю девчонку поперек туловища, закидываю на плечо. Телефон, валяющийся на барной стойке, трезвонит. Игнорирую. Хлопаю по упругой ягодице, чтобы Кристина перестала вертеться, и несу в спальню.

— Пусти, Валиев! — орёт, лупит кулаками по спине, а потом и вовсе пускает в ход ногти, впиваясь прямо в лопатки. Рычу и дёргаюсь. Отстригу эти когти на хрен под корень.

Бросаю малышку на кровать, вижу злорадную улыбку. Явно всю спину мне расцарапала. Кошка! Пятится выше по постели, хочет с другой стороны соскочить. За пятку хватаю и по шёлковому покрывалу легко к себе притягиваю.

— Мы договорились, Саид, — теряет весь свой воинственный настрой, когда под себя подминаю.

— Ты первая договор нарушаешь, — перехватив за кисти, вжимаю их в матрас у её головы. Коленом раздвигаю ноги и вклиниваюсь. Полностью обездвиживаю, заставляя смирной быть. — А теперь нормально скажи, что тебя не устроило?

— Я на сделку согласилась, и на то были веские причины. В остальном мне от тебя ничего не надо, — выпаливает, сверкает серыми очами и вяло трепыхается. — Не всё деньгами решается!

— Ты мои условия выслушала? — спрашиваю жёстко, склоняясь ниже, почти задевая носом её нос. Кивает, поджав губы. — Ты их приняла? — опять кивает и прищуривается. — Значит, тридцать следующих дней ты принадлежишь мне. Без отговорок, отмазок и предлогов и ещё каких-либо выдумок! Не хочешь, чтобы я твои проблемы решал, решай их сама. Но так, чтобы это устроило меня. Поняла⁈

— Да! Закрыли тему. И не пихай мне больше свои деньги, иначе я их тебе в задницу затолкаю! — рявкает тем же тоном, что и я. — И слезь с меня… Пожалуйста.

Кристина отворачивается и глаза прикрывает. Ещё с полминуты смотрю на неё. Хочется одновременно задушить и затрахать. Вот прям всё вместе и сейчас. Чтобы мозги мне не компостировала своими истериками. Покорной эта девчонка бывает только в одном случае.

Трель мобильного телефона раздражает. Хотя я и так на взводе уже несколько часов к ряду и успокоиться из-за одной бестии не могу. Сопьюсь к чертям за месяц и лёгкие прокурю.

Перекатившись, оставляю Крис одну и выхожу в гостиную. Подхватив аппарат, смотрю на пропущенные. Матерюсь себе под нос. Только родственников мне сегодня не хватало. Телефон в руках вновь оживает.

— Семь раз позвонила, неужели кто-то умер? — отвечаю на звонок и, зажав гаджет между ухом и плечом, закуриваю.

— Здравствуй, Саид, — раздается почти равнодушный голос матери. — Ты прав. Умер. Твой дедушка.

Хочется выругаться в голос, но приходится лишь затянуться сильнее. Подхватив бокал с алкоголем, выхожу на балкон. Нужно остыть немного.

— Как бы ты ни отрекался от нас, ты должен присутствовать на похоронах и поминальной службе, — давит мать на наши традиции и обряды, которые до сих пор сохранились.

— Я вряд ли успею на похороны, — замечаю, прислонившись к перилам.

— Твой отец в тюрьме. Камиля похоронили, — мама наигранно всхлипывает, пытается продавить эмоциями. Только не действуют они на меня. Ничего из фальши Валиевской не трогает. — Ты остался за старшего и должен взять ответственность за семью. Бабуля не похоронит его без тебя. Прояви уважение к старикам и прилети до заката.

Напоминание о бабуле заставляет меня передумать. И я нехотя соглашаюсь прилететь. Затушив бычок и замёрзнув окончательно, захожу в гостиную и удивлённо останавливаюсь.

Девчонка сидит за кухонным островком и очень сосредоточенно клеит скотчем разорванные надвое купюры. Подбираюсь к ней, обхожу. Даже не слышит, настолько старается. Кладу обе руки на стол, закрывая её со спины. Нависаю, устраивая подбородок на макушке. Вздрагивает и сопит смешно.

— И что ты делаешь? — спрашиваю тихо.

— Не хочу быть тебе должной, — бурчит, возвращаясь к поклейке. — Сейчас закончу, осталось всего три купюры. Их в любом банке можно обменять.

— Завтра мы летим на похороны, — огорошиваю, и девчонка замирает. Вскидывает голову, смотря снизу вверх. — Загранпаспорт имеется?

— А мне обязательно лететь с тобой? Давай лучше я тебя тут подожду, только деньги корейцу оставь. Иначе нас точно убьют, пока ты там кого-то хоронишь.

— С корейцем твоим улажу вопрос утром. И ты полетишь, Крис!

— В качестве кого? Ты же понимаешь, что у твоей семейки вопросы появятся. И мы договорились, что не афишируем наше взаимовыгодное сотрудничество! — заводится девчонка. Кулаки сжимает.

— Сыграешь невесту как надо — спишу одну неделю, как за две.

У Кристины лицо от удивления вытягивается. Она вскакивает, поворачивается ко мне, взбирается коленями на стул, чтобы повыше быть. За плечи хватается, заглядывает в глаза.

— Повтори-ка. Мы проведем с твоей семейкой целую неделю, и по приезде останется всего две недели?

— Да, всё так.

— Согласна! Только если встречу твою сестру, не обижайся. Вырву ей все волосы по одному! — восклицает девчонка и улыбается так радостно, аж в душе противно что-то скрипит, явно сердце заржавевшее.

— Не волнуйся, она, скорее всего, не прилетит, — хмыкаю, подхватываю за бёдра, на себя тяну и заставляю оплести торс. — И кто-то мне за свою работу задвигал. Оказывается, можешь и на неделю оставить её.

— Я сейчас на больничном три дня. Могу завтра съездить в поликлинику и договориться, чтобы продлили ещё на пять дней, — ворчит, цепляясь за шею.

— Может, на месяц договоришься?

— Это что же за простуда такая, которая месяц лечится? Да и меня тогда точно попрут из салона, — выгибает бровь скептически.

— Так, мозг мне сейчас не взрывай. Завтра отвезу домой, продлишь больничный, а я решу вопрос с выходными в твоём салоне. Чемодан собери. Надеюсь, у тебя есть ещё какие-нибудь тёмные наряды, кроме этого убожества? — щёлкаю по задравшемуся подолу недоплатья.

— Есть, — бурчит, глаза закатив.

— Будь готова к полудню. И ещё кое-что. Тебе нужно быть послушной, примерной спутницей, куколка. Мы едем туда, где женщина ведет себя тихо, смирно и остаётся в тени своего мужчины. Ты ведь помнишь мои условия?