Безжалостное обольщение - Фэйзер Джейн - Страница 11

• Предыдущая
• 11/94
• Следующая

Но мужчинам, пристально глядевшим друг на друга через широкий письменный стол красного дерева в кабинете Виктора Латура, было не до кипящей жизни там, снаружи. Ведь это была та самая жизнь, которая составляла лишь фон для существования обоих с тех самых пор, как они себя помнили.

Жилка, пульсировавшая на виске Виктора, свидетельствовала о том, как трудно ему сохранять выдержку и спокойствие. Более молодой собеседник с бровями вразлет и резко очерченными губами и подбородком совершенно хладнокровно, с вежливой улыбкой наблюдал, как у хозяина кабинета что-то булькает в горле и как бисеринки пота выступают на его побагровевшем лбу.

— Значит, вы настолько безумны, что вообразили, будто я соглашусь на подобное предложение? — наконец выговорил Виктор. — Что я, Виктор Латур, стану партнером капера… мошенника…

— Вы бываете не столь строги в суждениях, когда речь идет о торговле с капером, — все так же вежливо напомнил Доминик. — Вы и ваши столь щепетильные друзья охотно берете то, что я предлагаю. Очень удобно закрывать глаза на то, откуда рее это берется, не так ли? Но, если позволите так выразиться, ваши руки тем не менее тоже запачканы. Ведь все эти шелка, бархат, бесчисленные мелочи, — все эти вещи силой отняты у какого-нибудь торговца, то есть украдены, если желаете. — И Доминик рассмеялся.

Глубокие, низкие раскаты этого самодовольного смеха отнюдь не разрядили наполненную ненавистью атмосферу, установившуюся в этой солнечной комнате. В ушах у Виктора зазвенело, он знал, что должен взять себя в руки прежде, чем его сердце начнет глухо колотиться о ребра. Однако он не сдержался и рявкнул:

— Наглый невежа! Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне! Это вам даром не пройдет!

Доминик покачал головой и лениво встал:

— Сожалею, месье Латур, но, будучи в здравом уме, я не смогу принять ваш вызов. Вы намного старше меня, и, боюсь, ваше сердце не выдержит такой нагрузки.

Кровь отлила от лица Виктора, все его грузное тело тряслось.

— Вы меня не правильно поняли, Делакруа, — прошипел он. — Я вовсе не собираюсь драться с вами как с джентльменом. Я имел в виду, что отделаю вас кнутом.

Теперь настала очередь Доминика побледнеть. Бирюзовые глаза потемнели и зловеще засверкали.

— Очень боюсь, Латур, что вы пожалеете об этом оскорблении. — Он небрежно поклонился, щелкнув каблуками, развернулся и покинул кабинет судовладельца.

Его лошадь стояла перед домом. Оборванный мальчишка, отвязывая поводья и подавая их Доминику, невольно сжался при виде этих холодных глаз, зловещей усмешки и силы, распиравшей широкие плечи. Затрещины доставались мальчишке чаще, чем мелкие монетки, поэтому, передав поводья всаднику, он стремительно отскочил назад.

— Что это с тобой, черт возьми, парень? — спросил Доминик, очнувшийся от своих мрачных мыслей, скрытых под непроницаемо-ледяной маской.

Он достал из кармана монетку и свесился с лошади, протягивая мальчишке. Ребенок робко сделал шаг вперед, схватил монетку, тут же снова отскочил к стене и пробормотал:

— Месье что-то рассердило. Доминик потемнел лицом:

— Да, точно, но ты тут ни при чем, малыш. Я вовсе не склонен вымещать свой гнев на невиновном.

Стараясь держаться в стороне от шумного рынка, он направился вдоль набережной к другому людскому водовороту, кипевшему там, где стояли на якоре высокие суда, скрипели канаты и на речном ветерке, дувшем с залива, громко хлопали спущенные паруса.

"Танцовщица» в полном соответствии со своим именем, казалось, плясала на легких волнах. Этот изящный белоснежный фрегат был гордостью Доминика, и один только вид «Танцовщицы» словно пролил бальзам на его пылающую душу. Но он же явился и болезненным напоминанием о неудачной встрече. Доминик должен был добиться содействия от Латура и добьется его. Но теперь ему придется действовать единственным оставшимся способом, то есть насилием. Да, он заставит Латура согласиться и тем самым отомстит за оскорбление.

Капер Делакруа нанесет удар по самому уязвимому — по гордости Виктора Латура.

Доминик поднялся по трапу на добела отдраенную палубу. Матросы, покрывавшие лаком комингс, хотели было встать и приветствовать его, но он жестом показал, чтобы те продолжали работать. Хозяин этого корабля не любил церемоний, но требовал безоговорочного повиновения, и среди тех, кто выходил с ним в море, не было ни одного, кто осмелился бы ослушаться его.

— Доброе утро, месье. — На шканцах, вытирая испачканные маслом руки, появился боцман. — Корабль готов следовать в любой док, который вы укажете.

Доминик кивнул и поднялся на шканцы, откуда мог обозревать свое маленькое королевство. На первый взгляд «Танцовщица» была в отличном состоянии, но хозяин-то знал, что вдоль ватерлинии тянется глубокая пробоина. Делакруа нужен был уединенный док и доступ на верфь, где есть все необходимое, чтобы «подлечить» не только «Танцовщицу», но и другие корабли его флота. Большинству из них требовался капитальный ремонт перед новой вылазкой в залив и далее — в океан. Чтобы сохранить в тайне плачевное состояние своего флота, каперу нужно было укрытие. Набережные кишели шпионами — испанскими и английскими матросами. Если бы не длинный нос Люсьена Гро и его язык без костей, Доминик не оказался бы сейчас в таком печальном положении.

Но Люсьен свое получил — кормит теперь акул, а Доминик немногого достигнет, если будет копаться в прошлых ошибках. Его план ремонта кораблей ясен, наполовину приведен в исполнение, оставалось нанести лишь заключительные штрихи. Сколько времени понадобится, чтобы этот латуровский персик упал прямо ему в руки? Доминик нахмурился. Неделя, вероятно, если он форсирует события, пожертвовав тонкостью обольщения. Когда балом правит Дьявол, приходится поступать не как хочется, а как вынуждают обстоятельства.

В капитанской каюте, обшитой деревянными панелями и задрапированной роскошными тканями всех оттенков драгоценных камней — обстановка, которая могла ввести в заблуждение относительно предназначения этого флагманского фрегата, — Доминик сел за стол, обтянутый тисненой кожей, взял перо, в задумчивости постучал его кончиком по зубам и начал писать. Послание должно было польстить, заинтриговать и, если этого окажется недостаточно, предложить нечто, от чего ни одна проницательная молодая леди, следящая за своим гардеробом, не в силах отказаться. «Не проницательная, а отзывчивая молодая леди», — уточнил про себя Доминик и усмехнулся.

К записке требовались бутоньерка и гонец. Стук в дверь возвестил прибытие юнги, который принес поднос с завтраком. Плававший первый год, он смотрел на своего капитана как на легендарного героя. Выслушав указания хозяина и взяв монету на цветы, юнга стремглав бросился с письмом к дому Латуров на Ройял-стрит.

Элен и сестры сидели в патио, попивая кофе с молоком и пирожными из рисовой муки. Элиза с интересом смотрела на сложенный листок бумаги и маленький букетик фиалок, преподнесенные ей на серебряном подносе.

— Это почерк не Лоренцо, — заметила она, отстраняя руку с листком так, чтобы на него падало больше света.

— Открой же, — потребовала Женевьева с некоторым нетерпением. — Ты все равно не сможешь угадать, кто автор, пока не прочтешь.

— Но это же часть игры, — возразила Элиза. — В тебе нет никакой романтики, Женевьева. Подозреваю, что когда ты начнешь получать любовные записки, то станешь критиковать слог, композицию и почерк вместо того, чтобы радоваться и отвечать на них.

— Разумеется, стану, если эти записки будут такими же глупо-сентиментальными, как те, что получаешь ты, — парировала младшая сестра.

— Меня не оставляет сомнение, Элиза: подобает ли тебе получать любовные записки от кого-либо, кроме Лоренцо? — тихо прошелестела Элен.

Это было не чем иным, как робкой попыткой исполнить обязанности мачехи, но, увы, как и все подобные попытки Элен, эта тоже закончилась полным провалом. Элиза лишь сделала неопределенный жест рукой, после чего сосредоточилась на записке.

• Предыдущая
• 11/94
• Следующая