Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 4

— Тогда я буду называть тебя жадным ублюдком, — процедил я. — Знал бы ты, сколько ночей я провёл в мольбах… Просил, умолял… Хоть чуточку, хоть капельку дара…

Голос вновь расхохотался от всей души.

— Дерзишь… Мне это нравится. Даже сейчас дерзишь. Хотя я ведь могу и не воскрешать тебя, а запереть на тысячу лет в измерении вечных мучений. Хочешь? Например, тебя будет душить лоза, — предложил голос.

— И что же в этом смешного? — хмыкнул я.

— Ничего, пожалуй… — согласился голос. — Веселее будет, если вернуть тебя на землю. У тебя есть характер. Мне всегда нравилось за тобой наблюдать.

Немного неприятно было сознавать, что за каждым твоим действием всегда следит незримая сущность. Одно дело, когда тебе это говорят церковники и предлагают поверить на слово. И совсем другое, когда ты получаешь доказательства.

— Значит, возвращай меня, — потребовал я. — У меня остались кое-какие дела. Нужно вернуть должок кое-кому.

— Ха! И ты даже не спросишь, почему до сих пор не получил дара? — удивился голос.

— Можно подумать, это знание что-то изменит, — хмыкнул я.

— А вдруг? — пытливо спросил голос.

— И почему же? — спросил я.

— Да потому что ты всегда хладнокровен, как змея! — воскликнул голос. — Даже сейчас! Даже когда тебя Воронцов схватил! У тебя даже палец не дрогнул!

— И что? — спросил я.

— А то, что я не знаю, какой тебе дать! — рассмеялся голос.

В этом, пожалуй, имелась какая-то своя извращённая логика. Я не слишком-то хорошо знал тонкости управления даром и всё с этим связанное, отец не позволял мне заниматься теорией до того, как дар вообще появится, но по верхушкам тайком я всё же нахватался. Да и с одарёнными общался.

Спрашивать о том, как дар был получен, среди дворян было не принято, но большинство из них мрачнели и отказывались говорить, а те немногие, кто всё же приоткрывал завесу тайны, отделывались туманными формулировками. Достоверно я знал только историю брата. Коля подавился оливкой, едва не задохнулся и дар проявился. Дар к управлению воздухом. Можно предположить, что и у остальных аристократов истории из того же разряда. Крайне неприятное переживание, пошатнувшее психику. Смертельная опасность, для защиты от которой дар и проявлялся впервые.

И десятки моих учителей и тренеров изо всех сил каждый день пытались сделать то же самое и со мной. Никто не преуспел. Со всеми опасностями я справлялся своими силами.

— Если не знаешь, какой дать, давай тот, с которым будет веселее всего, — мрачно произнёс я.

— Да? — хмыкнул голос. — Пожалуй… Ха! Это будет и правда смешно…

Пробуждение вышло резким и болезненным. Я вздохнул полной грудью, выгибаясь дугой, словно от электрического разряда, закашлялся, царапая асфальт ногтями. Подвеска вернула меня к жизни, но раны не исцелила, и я из тёплого и комфортного иного измерения очутился в суровом реальном мире. Боль прокатилась по телу волной, но я усилием воли заставил себя подняться на ноги.

Медленно, скупыми точными движениями.

Можно было не торопиться. Воронцов исчез без следа, как и завал на дороге. Всё выглядело так, словно водитель «Чайки» не справился с управлением и вылетел на обочину, где и врезался в дерево.

А ещё я ощущал нечто очень странное. Словно бы у меня открылось какое-то шестое чувство, позволяющее мне видеть потоки энергии, из которых было соткано незримое полотно мироздания. Раньше такого не было. И я ни о чём подобном не слышал.

Горящий автомобиль теперь был не просто металлическим остовом, полыхающим в огне, он теперь был сгустком упорядоченной энергии, которую, рассеиваясь в воздух, пожирала энергия хаотичная. Лес вокруг казался живым существом, я ощущал присутствие каждой травинки, каждого паучка. Воздух теперь был для меня рассеянным зыбким маревом.

Я осторожно потрогал висок. От пулевого ранения осталась только небольшая вмятина, да и та медленно зарастала, стоило мне лишь прикоснуться и подумать об этом. Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но это новоприобретённое чувство никуда не делось. Немного ушло на второй план, выпало из внимания, как выпадает из поля зрения наш собственный нос, который мы видим всегда. Но стоило мне чуть-чуть сконцентрироваться, как это ощущение потоков энергии возвращалось снова и снова.

— Интересно… — хрипло пробормотал я.

Несомненно, это дар. Магия. Но я никогда не слышал ни о чём подобном. Я, конечно, не эксперт, даже близко. Одарённые ревностно хранят свои секреты от простых смертных, но кое-что всё равно просачивалось. Да и в отцовскую библиотеку я тайком пробирался, пытаясь хоть как-нибудь вызнать, в чём причина моей слабости. Везде ощущение дара описывалось совершенно иначе.

Дескать, ощутите. Огонь, или воду, или что другое, в зависимости от цвета вашего дара. Ни о каких потоках энергии не было ни слова.

Ладно, магию нужно осваивать на практике, а не в теории, как говорили все мои учителя, когда отказывались обучать меня дальше.

И я попытался почувствовать присутствие Воронцова, обнаружить его. Мы с ним определённо не договорили. И граф Воронцов обнаружился совсем неподалёку. Примерно в двух сотнях метров от меня, на просёлочной дороге, где его ждал автомобиль.

Я подобрал разряженный пистолет, сунул в карман. Не думаю, что мне он пригодится, но всё-таки это подарок матушки. Как и подвеска, теперь бесполезная. А затем я побежал за Воронцовым, надеясь догнать его прежде, чем он уедет.

Чёрная тонированнаяBMW в этом лесу казалась абсолютно чужеродной и противоестественной. Впрочем, я, грязный, оборванный, окровавленный, в обгорелых шмотках, смотрелся ничуть не лучше.

Я бежал к ней, не скрываясь и не таясь, и Пётр Воронцов увидел меня издалека. Он выскочил из машины, удивлённо уставился на меня.

— Какого… — пробормотал он.

Воронцов сходу попытался ударить меня хлыстами, снова, но я видел колебания энергии, как она уплотняется, материализуясь в магическое оружие. Видел каждое движение до того, как оно произойдёт, и легко увернулся от живых ветвей, прямо на бегу. Меня опьяняла сила, ощущение безграничной мощи. Магия распирала меня изнутри, струилась полноводной рекой.

Взмах руки, и чёрная бэха превращается в груду искорёженного металла вместе с водителем и охраной графа, будто намотавшись на столб. Взгляд на Воронцова, и его собственные хлысты разворачиваются и хватают его за горло, поднимая вверх точно так же, как это было со мной.

Я перешёл на медленный шаг, глядя в его глаза, наполненные ужасом.

— Ты же… Сдох… Я видел… Труп… — просипел он.

От страха он дрожал всем телом, на безупречных чёрных брюках начало расползаться мокрое пятно. Тряской удовлетворён.

Я подошёл вплотную и похлопал его по щеке, словно дешёвую сучку. По щекам Воронцова медленно стекали слёзы.

— Пожалуйста… Прошу… Не надо! — взмолился он.

— Я обещал, что уничтожу тебя, — сказал я. — А я привык держать слово.

— За меня… Будут мстить… Род… — просипел он.

— Жду с нетерпением, — сказал я.

А потом голова графа Воронцова взорвалась, как перезрелый арбуз. Я вдруг почувствовал нечеловеческую усталость, едва не рухнув наземь рядом с трупом своего врага. Ощущение всемогущества пропало, сменившись дикой апатией. За всё в жизни надо платить. И за использование дара — особенно.

Больше всего я жалел о том, что искорёжил машину. Хотелось пить, есть, а больше всего — прилечь и отдохнуть, но мне приходилось идти вперёд. Добраться бы до какого-нибудь посёлка, пока не стемнело. Ночи уже холодные.

Нет, я выбирался и не из таких передряг, но прежде подобные приключения заканчивались возвращением в родовое поместье и спокойным отдыхом, а теперь возвращаться мне было просто некуда. Если бы я забрал у Воронцова машину — было бы проще. В ней можно и до города доехать, и переночевать спокойно, а так… Я был слишком опьянён всемогуществом.