Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 3

Я вскинул пистолет, быстро поймал его на мушку, потянул за спуск. «Бульдог» тихо гавкнул. Пуля скользнула по кружащей листве и отрикошетила куда-то в сторону. Тут бы скорее пригодился пулемёт, девять граммов свинца могут укокошить мага, но для этого его надо застать врасплох.

Чтобы застать Зелёного врасплох посреди леса… Не знаю, как должны сойтись звёзды.

Ощущение опасности вновь кольнуло в основание черепа, и я рванул со своего места прочь, к горящей машине. На то место, где я только что стоял, обрушился удар древесного хлыста, способный разорвать человека надвое. По крайней мере, крошку из асфальта он этим ударом выбил.

Я укрылся за горящей машиной, чувствуя, как от жара скручиваются волоски на коже. Мне отчасти повезло, что мой оппонент не Красный и не Синий, внушительным арсеналом не обладает. К тому же, Воронцов — всего лишь Восьмой ранг. Неуч. Неумеха. Годится только чтобы проращивать солод для семейных пивоварен. Не боевой маг, это точно. Примерно на это он и обиделся на том приёме, и теперь изо всех сил пыжился, доказывая мою неправоту.

Вот только настоящий боевой маг прикончил бы меня ещё в машине. Прямо на ходу. Без лишних жертв и разрушений.

— Эй! Петруша! — крикнул я из своего укрытия. — Может, решим всё, как мужчины? На честной дуэли?

— Для честной дуэли ты слишком низко пал! — ответил Воронцов. — На дуэли дерутся с равными, а ты мне не ровня!

— Князья Заславские родовитее тебя! — крикнул я. — А к Ивану Ипатьеву… У тебя не может быть поводов для убийства! Тебя будут судить и повесят, как собаку!

— А об этом никто не узнает! — выпалил он.

Ещё одна лоза перекинулась через горящую «Чайку», пытаясь достать меня, и тут же шмыгнула обратно, обожжённая.

Я проследил за ней, сжимая в руках свой пистолетик. Ощущение его холодной тяжести в ладонях как-то придавало мне спокойствия, хоть я и понимал, что погоды он не сделает. Спасибо матушке, что не оставила меня без оружия.

Вот если бы я ещё и амулет надел заранее… Но сумка осталась в горящей машине. Ладно, лучше иметь второй шанс и пару ожогов, чем не иметь их вовсе.

Я быстро заглянул в машину через разбитое стекло. Содержимое сумки разлетелось по всему салону, который полыхал огнём.

— Ты познаешь мой гнев, Заславский! — выкрикнул граф. — Безродная, бессильная шавка! Ты недостоин звания дворянина!

Да я уже и не дворянин. Иван Заславский юридически уже мёртв.

Граф Воронцов сменил тактику, больше не пытаясь достать меня своими хлыстами-ветками. Асфальт подо мной резко вспучился, из-под земли полезли живые корни, пытающиеся схватить меня за ноги. Я подскочил, перекатился через багажник «Чайки», вновь заглянул внутрь. Успел заметить амулет, валяющийся на сиденье.

— Ты слишком много болтаешь для того, кто мнит себя боевым магом! — крикнул я.

По мне снова ударил хлыст, я увернулся лишь чудом. А ещё Воронцов чересчур много тратил энергии. В мире всё имеет свою цену. Даже использование дара, несмотря на его название. Особенно использование дара.

Я всё же сумел занырнуть в горящую машину через разбитое окно, схватил серебряную подвеску, удивительно прохладную, несмотря на окружающее её пламя, выскочил наружу, шипя от боли. Ожоги будут болеть ещё долго, к гадалке не ходи. И руки, и плечи, и пузо, и лицо.

Подвеску я тут же нацепил на шею, спрятал под лохмотья, оставшиеся от рубашки. Никогда раньше подобные артефакты не использовал. Отец надевал её только на самые важные события, тайно. Для всех остальных случаев есть другие, гораздо более дешёвые способы защиты.

Самого Воронцова нигде не было видно, по примеру других Зелёных он предпочитал работать из укрытия. В барабане моего «Бульдога» осталось всего три патрона, и я искренне надеялся, что мне этого хватит.

— Выйди и покажи свой гнев, Петруша! Докажи, что ты мужчина! Что ты дворянин! — крикнул я, снова провоцируя его. — Или ты так и будешь прятаться? От меня! Бессильного и безродного!

Я услышал, как он зарычал от злости, воздух рядом со мной рассекли ещё два хлыста. Пришлось снова рухнуть на асфальт, практически под горящую машину. Оба древесных кнута зацепили горящий остов «Чайки», тут же вспыхнули как спички, рванули обратно. Я вскочил на ноги. От жара и у меня всё уже болело, я слишком близко находился к пожару. Волоски скручивались, одежда чуть ли не тлела, я весь пропах едким химическим дымом.

Воронцов наконец соизволил покинуть укрытие, выйти на дорогу. Меня он пока не видел, только примерно мог догадываться о моём местоположении, так что я всё-таки попытался застать его врасплох. Выскочил к нему навстречу, навёл «Бульдога» на его тупую башку и выстрелил.

Обычный человек ни за что в жизни не сумел бы отреагировать. Одарённый, даже такой неумеха, как Воронцов, успел поставить защиту. Вихрь из листьев снова окутал его, быстрее, чем долетела пуля, и девять граммов свинца опять отрикошетили в сторону леса.

Зато его лозы подкрались ко мне сзади, хватая за ноги. В этот раз отпрыгнуть я не успел. Третья лоза обвилась вокруг моей шеи, поднимая меня в воздух и лишая возможности дышать. Воронцов медленно шёл навстречу, паскудно улыбаясь.

— Вот и всё, — усмехнулся он. — Видит бог, я давал тебе шанс.

Я вскинул пистолет снова и выстрелил ему в башку. Снова рикошет от защиты. Остался у меня один патрон. Воздуха в лёгких оставалось всё меньше и меньше.

— Говорят, при повешении люди опорожняют кишечник и мочатся под себя, — задумчиво проговорил Воронцов. — Мне всегда любопытно было проверить, правда это или нет. Тем веселее будет, когда тебя найдут в луже собственной мочи. Хотя ты уже не аристократ, тебе должно быть без разницы.

Он захихикал как девчонка, заглядывая мне в глаза.

— Я уничтожу всю твою семью, — просипел я.

Перед глазами плясали разноцветные круги, лёгкие горели огнём. Воронцов специально периодически ослаблял нажим, давая мне глотнуть немного воздуха. Чтобы я мучился подольше.

— Надо же, безродная шавка умудряется ещё что-то брехать, — усмехнулся он. — Мне даже жаль тебя, Заславский. Так низко пасть…

— Клянусь… Тебе… — просипел я одними губами. — Я тебя уничтожу…

— Ты? Ха! Ты умрёшь позорной смертью, Заславский, — улыбнулся Воронцов. — Как какой-нибудь вор или изменник. В тебе нет чести. Ты не аристократ.

Подвеска на груди вдруг начала источать тепло. Я не совсем понимал, как именно она работает, и какие раны способна исцелить, но знал точно. Она может спасти от смерти, от любой. И мне в голову пришла самая безумная идея из всех возможных.

— Я сам буду решать, кто я, — сказал я, а затем приставил пистолет к виску и нажал на спуск.

Темнота вокруг меня казалась такой густой, что можно было намазывать её на хлеб. И вместе с этим я ощущал приятное тепло, сравнимое с тем, когда ты после морозного дня забираешься под плед с кружкой горячего какао. Мне было комфортно и хорошо. За исключением того, что я не видел даже собственных рук.

И я ощущал чьё-то присутствие. Так ощущается долгий пристальный взгляд в спину, смутно, едва уловимо.

— Ха-ха-ха-ха! Ты насмешил меня, смертный! — пророкотал голос из тьмы.

Звучал он сразу со всех сторон. А может быть, прямо внутри моей головы.

— Надо же! Сколько я видел, как используют мои подвески, но никто ещё не додумался использовать её для самоубийства! — задыхаясь от смеха, продолжал голос. — А ведь кто-то ради этой подвески отдал свою жизнь!

— Жизнь? — не понял я.

— Конечно! Ведь если где-то прибыло, то где-то и убыло, верно? — сказал голос.

— Кто ты такой? — спросил я. — Где я?

— Я? Тот, кто наблюдает за своей маленькой песочницей и забавляется, глядя на маленьких смертных, копошащихся в ней, — сказал голос. — А ты… Ты пока лежишь с простреленной головой на дороге, пока Пётр Воронцов рвёт и мечет от злости. Это выглядит… Довольно смешно.

— Бог? — спросил я.

— Называй как хочешь. Мне плевать, что вы там себе придумываете обо мне. Хотя та штука… Эти… С дуршлагами на головах… Смешная придумка, мне понравилась, — сказал он.