Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ) - Мартенс Лорна - Страница 18

Далее она говорит, что девочек отправляют на континент в качестве гувернанток и учителей, неэффективных и неграмотных, без образования, «неспособных обращаться с иглой или приготовить яйцо, без самых элементарных представлений о порядке и личной гигиене, некомпетентных, невнятных и небрежных»64. Их родители требуют, чтобы они посылали деньги домой.

Линч рассказывает историю энергично и страстно. Рассказчица не только проницательна, но откровенна и остроумна. Она не жалеет презрения, осуждая обстоятельства, превратившие ее-ребенка в мученицу. Интенсивность ее страстей, оригинальность и качество выводов, а также ее рассуждения о памяти, как правило, убеждают читателя в том, что это правдивая история. Ибо какой беллетрист смог бы придумать такие чувства, состряпать такие озарения и поставить под сомнения собственные воспоминания, чтобы создать вымышленного персонажа? Детализация и внимание к персонажам, лишь косвенно участвующим в жизни рассказчицы (например, потенциальному ухажеру ее сестры), также придают истории правдоподобность.

Тем не менее героиня, очевидно, искусная рассказчица, чьи уловки позволяют предположить, что она не брала на себя твердое обязательство следовать фактам. Она выбирает не только драматичные и травмирующие эпизоды, но и те, которые ей кажутся необычными или забавными. Рассказчица обладает отличным чувством юмора. Она не рассудительный историк, а ритор, использующий все возможные средства. Она сочетает остроумие, иронию, страсть, чувство драмы и легкость обращения с языком. В книге содержится много диалогов. Диалог почти невозможно помнить дословно на протяжении многих лет, и он является признаком романа, а не автобиографии. Она приводит «аутентичную» и «цензурированную» версии своего письма домой из монастырской школы. Маловероятно, чтобы взрослая писательница могла иметь оба в своем распоряжении. Существует часто используемый стилистический прием обращения к читателям («представьте, если можете…», «Я предоставляю вашему воображению…»). Она художественно обыгрывает свое второе драматическое превращение: из «крошечного невнятного задумчивого ирландского существа» в «бурную авантюристку… прославленную отступницу»65 в Англии.

Метаморфоза из несчастной мученицы в решительную бунтарку сама по себе правдоподобна, но стилизация и преувеличенная артикуляция, с которой Линч подчеркивает перемену, характерны для романов. Вот, например, в начале: «Запуганное и страдающее дитя Ирландии на саксонских берегах сразу обнаружило в себе ирландского мятежника, инстинктивного врага закона и порядка». В той же главе: «С приездом в Листерби заканчивается мое терпеливое мученичество. Здесь я стала активной и гадкой маленькой злодейкой, недоброй и плохо управляемой, созданной из одной из самых нежных и чувствительных натур»66. И в заключительном абзаце этой главы:

Гораздо позже:

Кроме того, Линч тщательно ставит драматические сцены, как, например, возбужденное и хаотическое поведение ее братьев и сестер, когда ее сажают на корабль в Англию, или восторг детей, когда в ее школу-интернат привозят рождественские корзины, или подготовка к первой исповеди, которая заканчивается ее падением в исповедальне*.

Таким образом, «Автобиография ребенка» выглядит как смесь вымысла и реальной истории. После появления автобиографического жанра подобное смешение нередко используют как прием для стилизации художественных произведений. Хороший пример – роман в форме дневника. Но это же справедливо для всех формально подражательных форм романов XVIII века, таких как романы в письмах и романы-воспоминания. «Джейн Эйр»68 – один из ранних примеров подражания автобиографии*. И наоборот, авторы реальных автобиографий используют художественные приемы. Учитывая такое слияние, непродуктивно пытаться по стилю отличить факты от вымысла в автобиографических повествованиях.

Обращение к фикциональности, которое мы наблюдаем у Бернетт, Несбит и Линч, имело определенные преимущества. Легкий тон, забавные моменты и художественная ретушь нейтрализовали прилипшее к жанру автобиографии клеймо – коннотация собственной важности и слишком серьезное отношение к себе – и сделали работы более привлекательными. Публикация собственной истории под видом «романа» – или простое изменение имен – также позволяла писательницам, чьи родственники были живы на момент публикации, скрыть их под маской вымысла. Эти стратегии переняли и другие писательницы. «Австралийское детство» (1892) Эллен Кэмпбелл – юмористический рассказ о ее приключениях и злоключениях в австралийской глуши. Американская журналистка Жаннет Гилдер опубликовала гораздо более обширный отчет о своем детстве в возрасте от шести до примерно пятнадцати лет в ее «Автобиография девчонки-сорванца» (1901). Гилдер, чье детство прошло в штатах Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут, на самом деле обращается к серьезным вопросам, таким как Гражданская война и смерть ее отца, но она предпочитает оформить рассказ как череду выходок умной, импульсивной, дерзкой девочки, что позволяет задействовать юмор и иронию. Несмотря на название книги, Гилдер меняет собственное имя – героиню книги зовут «Нелл Гилберт» – и имена других действующих лиц. Возвращаясь к французскому контексту, Люси Деларю-Мардрюс опубликовала рассказ о двух годах своего детства в качестве написанного от третьего лица «Романа о шести маленьких девочках» (1909), захватывающий сюжет которого связан с тем, как отец девочек соблазнил, а затем бросил их английскую гувернантку. Хотя мы много узнаем о динамике группы из шести маленьких девочек из богатой семьи, это сборище дьяволят (которых автор называет «они», а не «мы») по существу обеспечивает комическую составляющую и придает роману беззаботный тон, тогда как младшая из девочек – Лили (сама Деларю-Мардрюс) – воспринимается всерьез, как та, чьи мысли, чувства и страсти имеют значение.

В годы, непосредственно предшествовавшие Первой мировой войне, появилось несколько замечательных детских автобиографий на английском языке. На момент выхода «Детства» в 1913 году Джоан Арден было тридцать один год, и таким образом она стала самой молодой англичанкой, опубликовавшей детскую автобиографию. Джоан Арден – псевдоним поэтессы Мелисент (Milly) Джордан69. Она родилась в 1882 году и скончалась в 1926 году от прогрессирующей формы рассеянного склероза. Эту короткую книгу Арден посвятила своим родителям. Предисловие к книге написал профессор Гилберт Мюррей, где отрекомендовал ее как работу, в которой «хорошо представлена беспорядочность детства… его ужасы и бессердечность, а также [свойственное детству] таинственное ощущение загадочной жизни в неодушевленных предметах»70.

Из всех женских англоязычных автобиографий детства, созданных до книги Арден, в «Детстве» личность рассказчицы размыта более всего. Она выступает только как носительница воспоминаний о местах, сценах, вещах, играх и людях из ее детства*71, . В этом отношении произведение напоминает «Мари-Клэр» Маргариты Оду, опубликованную тремя годами раньше во Франции. Но, в отличие от французского текста, детская автобиография Арден лишена намеков на подтекст, которые читателю предлагалось бы разгадать. Автор сосредоточивается на рассказе о том, как она видела и чувствовала себя в детстве. По словам Мюррей, в книге «нет непрерывной истории»: отсутствует четкий хронологический порядок в расположении глав, хотя ближе к концу повествования рассказчица старше (в школе-интернате), чем в начале; мы не узнаем, в какой части сельской Англии прошло ее детство; имена членов семьи («мой брат Бертран», «моя сестра Джудит» – ни одно из них не соответствует реальным именам братьев и сестер автора), возраст и факты о семье (ее отец – священник) упоминаются лишь вскользь; книга не рисует портреты окружающих рассказчицу-ребенка людей, а в финале история просто обрывается. Это произведение имеет определенное сходство с работой Доде как по своей форме, так и по своей ориентированности на, как называет их Мюррей, «рассеянные воспоминания». Ни Арден, ни Доде не пишет «автобиографию», не делает повторяющихся и явных намеков на то, что они вспоминают в процессе написания, не дает фактов о своей семье (разве что мимоходом), не пишет линейного хронологического повествования, и оба произведения написаны в поэтическом стиле. Разница заключается в степени присутствия рассказчицы. Рассказчица Доде уверенно ведет рассказ, излагает свою историю в основном времени повествования – passé simple*, она не стесняется комментировать, делиться своими соображениями о детстве и время от времени принимает ностальгический тон. Арден пишет от первого лица в прошедшем времени – как будто она как прикованная смотрит в хрустальный шар прошлого. Пишет без саморефлексии, комментариев или интонаций. Она полностью стирает себя, за исключением слов «Я помню». Большой удачей работы является то, что автору словно удалось вернуться в сознание ребенка и воссоздать его видение. Все в повествовании способствует достижению этой единственной цели. Девять глав сгруппированы по аспектам жизни, которые были особенно важны для ребенка, например: «Лето и зима», «Садовники», «Животные». Внутри глав Арден выделяет воспоминания, которые раскрывают ум ребенка, его навязчивые идеи, характерные для детства и исчезают со вступлением во взрослую жизнь. В общем, она показывает нам чужака, который, однако, оказывается отлично знаком читателю или читательнице. Хотя не все мы, возможно, видели и чувствовали себя точно так же, как Джоан (она называет рассказчицу своим псевдонимом), из всех маленьких девочек, которых мы встречали в автобиографиях до сих пор, эта ближе всего напоминает «каждого ребенка». С акцентом на вспоминание, приверженностью к детской точке зрения и непоследовательным построением эта книга больше всего напоминает зарисовки Несбит, которые Арден, возможно, могла читать, когда они выходили в The Girl’s Own Paper (в 1896–1897 годах). Но, в отличие от Несбит, Арден пишет не для юной аудитории и не подчеркивает типичность своего детства. Она фокусируется на представлении опыта ребенка и не пытается убедить нас, что это нечто большее, чем ее собственный опыт.