Ключи и калитки (СИ) - Демченко Антон - Страница 17

— Вот так, купец, — оседая на брёвнышко у костра, вздохнул Хлябя. — Подбил какой-то умник сих воев на дальних стойбищах самских. Монет на заклад подкинул, да и отправил… куда? А то не секрет. Ныне кроме бийских острогов нет мест, где за такие деньги воевать надобно.

— Шестерых⁈ — подал голос Жук и… вновь схлопотал подзатыльник от Врана.

— Здесь шестерых, там дюжину, — не обратив никакого внимания на неуважительный тон младшего из стрельцов, протянул полусотник и, вздохнув, договорил: — тут с нойнами столковался, здесь у кайсаков молодёжь на наход уговорил… Глядишь, да две-три сотни пешцев с полусотней кайсацких степарей к стенам острожным и подойдёт. А сколько воев в том же Хвалын-городке? Ну-ка, Никша, напомни.

— Полсотни будет, — буркнул потирающий затылок Жук.

— Было, — поправил его Стоян. — Не забыл, чем прошлый год для бийских острогов закончился? Сколько стрельцов из уведённых в поход подкаменским воеводой обратно в городки вернулось? Половина? Две трети? То-то и оно.

Стрельцы умолкли, переглядываясь друг с другом, а полусотник задумчиво уставился на пламя костра. Впрочем, уже через полминуты он вынырнул из своих размышлений и, хлопнув ладонями по коленям, решительно поднялся на ноги.

— Вот что, стрельцы, — произнёс он. — Делим добычу да расходимся ночевать. А утром отправимся в обратный путь. Чует моё сердце, мимо нашего острога самские вои не пройдут. Тебе же, купец, советую отправиться вместе с нами. Не ровен час, наткнутся на вашу парочку самские дозоры, горя не оберёшься.

— Я… — начал было я, но полусотник меня перебил, очевидно, поняв, что его идея не вызвала у меня энтузиазма.

— Ты воин справный, да и невеста твоя из самострела бить горазда, то мы сами видели, — торопливо проговорил Стоян. — Но вдвоём против нескольких сотен и сам Вольга не сдюжил бы. От души предлагаю, Ерофей. Поехали, а в острожке выпишу вам подорожную, да и отправитесь с невестой дальше путешествовать. На Словень посмотрите, к торгам да мастерам присмотритесь. А здесь… сгинете же, ни за что ни про что!

— Благодарю за предложение, Стоян Смеянович, — вздохнул я. — С твоего позволения, отвечу утром. Надо с невестой посоветоваться.

— Ну-у… смотри, купец, — развёл руками полусотник, явно удивлённый моими словами. Очевидно, не принято здесь с женщинами советоваться. Или «не принято». Традиции, обычаи, «поконы» и прочая. М-да. Вот и посмотрю.

Не сказать, что я так уж был против поездки со стрельцами в словенский острог. Но чёртов сундук Граца вязал нас со Светой по рукам и ногам. Объяснять же наличие эдакой тяжести среди наших вещей и выдумывать небылицы о путешествии с ней на закорках мне совсем не улыбалось. Закопать этот сундук, что ли? И пусть лежит себе… А что? Это идея.

Но прежде чем заниматься земельными работами, надо проверить, как обстоят дела у нас в лагере. Нет, отправляясь в гости к стрельцам, я перекрыл подходы к биваку парой не самых простых переплутовых наговоров, вплотную подходящих к запретной в мире Хольмграда теме ментальных воздействий. Так что, даже если нашёлся какой охотник, желающий добраться до нашей полянки, бродить ему вокруг неё до скончания времён, не обращая внимания ни на что, происходящее вокруг… или до тех пор, пока я защитный полог не сниму. Да и котяра наверняка бдит, так что, даже если здесь найдётся ухарь, способный обойти мои наговоры, двухвостый его на клочки порвёт. Он может, знаю…

Света сладко потянулась и, открыв глаза, успокоено вздохнула. Над головой её виднелась уже до последней веточки знакомая крыша их с Ерошкой шалаша, снаружи доносилось пение птиц и шелест листвы, а ноздри щекотал запах приготовленного её молодым человеком завтрака. А ночной бой… сон, он и есть… Сон?

Девушка скинула с себя странное лоскутное одеяло, укрывавшее её, и, глянув на свой походный наряд, нахмурилась. Как бы Света не… опасалась перехода их с Ерошкой отношений в более… более близкую форму, спать она предпочитала без одежды. И Хабаров, кстати, не раз фыркал, наблюдая, как она кутается в спальник при его появлении, чтобы… Ох. Так почему сегодня она спала в одежде, и даже не в своём спальнике, а поверх него?

Воспоминания о вчерашней ночи, ещё мутные, словно память о недавнем сне, вдруг начали становиться всё отчётливее и яснее. Свист стрел, ночная стрельба, запах гари и предсмертные крики… Света вздрогнула.

— Проснулась, солнечная? — сунувшаяся в шалаш физиономия Ерофея мгновенно утратила улыбку. Миг, и парень уже сидит рядом с ней и, положив голову подруги на свои колени, мягко поглаживает её по пушистым и встрёпанным со сна волосам. Тут-то и выяснилось, что всё происшедшее сном вовсе не было, и в самом деле она вместе с Ерофеем и словенскими стрельцами выдержала бой с разбойниками-самами, решившими поживиться за счёт мирных путешественников.

Спокойствие пришло к девушке быстро. Куда быстрее, чем даже она сама того ожидала. Утерев поданным Ерофеем платком слёзы, она вытолкала молодого человека прочь из шалаша и занялась приведением в порядок собственной зарёванной мордашки. А уже через полчаса, после умывания и сытного завтрака, никто не сказал бы, что недавно Светлана Багалей едва не устроила натуральную истерику.

Предложение полусотника о поездке вместе с ним и его стрельцами в острог на Бие, как и причины, обосновавшие это предложение, Света выслушала совершенно спокойно. И так же спокойно согласилась убраться со ставшей почти родной полянки в центре самских лесов, где, оказывается, не так уж благостно и безопасно, как им с Ерошей казалось ещё недавно.

Правда, рыть яму для того, чтобы спрятать в ней профессорский прибор, который должен был, по идее, послужить Всеславу Мекленовичу и его людям маяком для наведения портала в этот мир, Света напрочь отказалась. И даже попыталась поколотить смеющегося Ерофея, когда поняла, что тот над ней шутил. Тоже в шутку, конечно.

А сам Хабаров лопату в руки брать и не подумал. Вместо этого он кликнул своего двухвостого питомца? Друга? В общем, позвал кота, и тот, свернувшись клубком на крышке профессорского «сундука», вдруг исчез вместе с ним, чтобы уже через секунду возникнуть рядом с Ерофеем. Без прибора, само собой.

— Он что, Грацу его уволок? — изумилась Света. Котяра же только фыркнул в ответ и гордо отвернулся.

— А почему нет? — пожал плечами Ероша. — Какая ему разница, что и куда таскать?

— Мр-ряу!

— О, да, прости, — улыбнулся Хабаров возмущению кота. — Разумеется, вырезку таскать куда приятнее.

— Обжора, — ласково взъерошив шерсть на спине двухвостого, улыбнулась Света, но тут же встрепенулась. — А измерительные приборы?

— Их возьмём с собой, — Ерофей кивнул на уже собранные рюкзаки, сваленные им рядом с потушенным кострищем. — Даже если вдруг кто-то ими заинтересуется, двухвостый решит проблему.

— Мр-р… — в голосе потусторонника послышались угрожающе-вибрирующие нотки.

— Так или иначе, да, — с усмешкой подтвердил мурлыканье котяры Хабаров и, приобняв Свету, звонко чмокнул её в кончик носа, после чего, нацепив свой рюкзак и подхватив чехол с арбалетом, кивнул в сторону натоптанной ими почти незаметной тропинки, вьющейся вдоль ручья. — Ну что, вперёд, навстречу приключениям?

— А можно без них? — вздохнула Света и, приторочив полуоткрытый чехол с арбалетом под руку, двинулась следом за своим молодым человеком. Что-то ей говорило, что просьба эта так и останется пустой надеждой. Хабаров жить без приключений просто не умеет. Доказано!

[1] Суши́на — здесь, высушенное специальным образом мясо или рыба, используемые местными жителями в качестве походной еды. Годится в пищу как в естественном виде, так и в качестве питательной основы для горячего, будь то уха, каша или похлёбка.

Обеспокоенное послание от Граца, которому я всё же передал с двухвостым записку о причинах, побудивших нас временно вернуть будущий маяк в Хольмград, догнало нас лишь через два дня, когда небольшой струг полусотника, подгоняемый не только течением реки, но и парусом, успел проделать не меньше сотни вёрст вниз по Биянке. Принёс его, разумеется, наш бессменный почтальон, отправленный к Всеславу Мекленовичу с очередной порцией данных, снятых мною с измерительных приборов во время второй, непозволительно короткой и, надо признать, довольно нервной ночёвки. Собственно, короткой она была по распоряжению Стояна Смеяновича, скомандовавшего высадку на берег лишь когда на реку опустилась ночь, и приказавшего поднять парус, едва небо на востоке только-только посветлело, предупреждая о скором рассвете. Торопился полусотник. Торопился, нервничал и осторожничал, заставляя своих стрельцов внимательно следить за местностью вокруг. Благо заметно ускорившееся течение само несло струг в нужную сторону, и воинам Стояна Смеяновича не приходилось тратить силы на греблю. И дело здесь было не в доброте к подчинённым, а всё в той же осторожности, победившей стремление как можно быстрее добраться до дома. Полусотник явно считал, что в случае внезапного нападения стрельцы должны встретить врага полными сил, а не вымотанными работой на вёслах. И опаска его была понятна. Широко раскинувшееся в месте нашей встречи, всего в десятке вёрст ниже по течению, русло Биянки, как оказалось, сильно сужалось. Настолько, что при желании, идущий по самой стремнине струг можно было с лёгкостью забросать стрелами с любого из её берегов, превратившихся в этакие каменные стены, возвышающиеся над водой на добрых пятнадцать-двадцать метров. А кое-где и поболее. Милое дело для засады.