Повелитель драконов - Функе Корнелия - Страница 43

• Предыдущая
• 43/72
• Следующая

— Прекрати, Серношерстка, — перебил ее Лунг. Он посмотрел на гомункулуса. Тот смущенно опустил голову.

— Она права, — пробормотал он. — Я действительно говорил тогда с моим хозяином.

— Вот и продолжай в том же духе, — сказала Зибеида Халиб. Мухоножка удивленно обернулся к ней. — Может быть, ты сумеешь сам исправить последствия своего предательства, — пояснила специалистка по драконам.

— Да, я тоже об этом подумал, Зибеида! — Барнабас Визенгрунд ударил кулаком по ладони. — Мухоножка мог бы стать чем-то вроде двойного агента. Что ты об этом думаешь, Вита?

Его жена кивнула:

— Неплохая мысль.

— Двойной агент? Что это такое? — спросила Серношерстка.

— Это очень просто! Мухоножка притворится, будто он по-прежнему шпион Крапивника, — объяснил ей Бен. — А на самом деле он будет нашим шпионом. Понимаешь?

Серношерстка только поморщилась в ответ.

— Конечно! Мухоножка мог бы и дальше сбивать его со следа! — воскликнула Гиневер. — Ну как, ты согласен? Я имею в виду, это не слишком опасно?

Мухоножка покачал головой.

— Не в этом дело, — ответил он. — Боюсь, что Крапивник давно уже знает, что я его предал. Вы забыли про воронов.

— Так они ж теперь раки, — Серношерстка презрительно махнула рукой.

— У него не два ворона, морда мохнатая! — резко ответил Мухоножка. — Например, тот, с которым ты поигралась в камушки над морем. Он до этого возил меня на себе и был уже и без того настроен недоверчиво. Твой камень его, я думаю, сильно разозлил.

— Ну и что? — рыкнула Серношерстка.

— У тебя что, в голове правда один мех? — крикнул Мухоножка. — Тебе не приходит в голову, что, рассердившись, он, скорее всего, полетел к моему прежнему хозяину? И как ты думаешь, не возникнет ли у Крапивника подозрений, когда он услышит от ворона, что мы плывем по Аравийскому морю на спине морского змея? В то время как я ему рассказал, что драконы скрываются в пустыне, которая лежит на много тысяч километров западнее?

— Ох! — пробормотала Серношерстка, почесывая за ухом.

— Нет! — Мухоножка покачал головой. — Я не думаю, что это такая уж хорошая мысль — снова перед ним объявиться. Не стоит недооценивать Крапивника! — гомункулус содрогнулся и посмотрел на Лунга, с тревогой глядевшего на него. — Я не знаю, зачем ты ищешь Подол неба, но думаю, что тебе следует повернуть обратно. Потому что иначе ты приведешь величайшего врага твоего племени прямиком к исполнению его злобной мечты.

Лунг молча встретил взгляд Мухоножки. Потом он сказал:

— Я отправился в это долгое путешествие, чтобы найти новое пристанище для себя и для тех драконов, которые когда-то давным-давно, спасаясь от Крапивника и от людей, перебрались на север. Там мы нашли себе место для житья — укромную долину, пусть холодную и влажную, но там мы могли жить спокойно. Теперь она понадобилась людям. Подол неба — последняя наша надежда. Где же еще я найду место, которое не принадлежит людям?

— Так вот что привело тебя сюда, — тихо сказала Зибеида Халиб. — Поэтому ты ищешь Подол неба, как рассказывал мне Барнабас, — она кивнула:

— Да, Гималаи, где, как говорят, находится это таинственное место, и в самом деле не принадлежат людям. Может быть, поэтому мне и не удалось найти Подол неба. Потому что я человек. Я думаю, тебе бы это удалось. Но как сделать, чтобы Крапивник не пришел туда вслед за тобой?

Барнабас Визенгрунд растерянно покачал головой.

— Назад Лунг тоже вернуться не может, — пробормотал он. — Не то он приведет Крапивника к драконам севера. В самом деле нелегкая ситуация, друг мой!

— Да уж! — вздохнула Зибеида Халиб. — Но я думаю, так должно было случиться. Вы не дослушали до конца старую легенду о драконах. Пойдемте, я покажу вам кое-что, прежде всего тебе, Повелитель драконов, — она взяла Бена за руку и повлекла за собой в полуразвалившуюся гробницу.

— Плюй! — рявкал Крапивник. — Да плюй же, никчемный карлик!

Он сидел среди дюн с дергающимся от ярости хвостом, а вокруг громоздились горы песка, которые разметал Галькобород, чтобы его освободить. На счастье Крапивника, горные гномы мастера копать.

Галькобород с трудом набирал пересохшим ртом каплю слюны, и сплевывал ее в миску, которую соорудил из раскушенного кактуса.

— Ничего не выйдет, ваше золотое сиятельство! — ворчал он. — Посмотрите сами! Мы заживо изжаримся на солнце, прежде чем наберется достаточное количество жидкости.

— Плюй! — прорычал Крапивник и сам добавил лужицу собственной ядовито-зеленой слюны.

— Ух ты! — Галькобород с таким восторгом нагнулся над миской, что его шляпа чуть туда не слетела. — Ваше золотое сиятельство, это было потрясающе! Целый пруд, нет, целое озеро слюны! Ура, получается! Невероятно! Вот, в ней отражается солнце. Будем надеяться, что все не испарится сразу.

— Встань так, чтобы твоя тень падала на миску, дурак! — прорычал Крапивник и плюнул еще раз.

Плюх! По кактусовой миске поплыла зеленая лужица. Плюх! Галькобород внес свою лепту. Они плевали наперегонки, пока даже у Крапивника не пересохло в глотке.

— Отойди! — рявкнул он, оттолкнул гнома в горячий песок и уставился красным глазом в лужицу, которую они вместе наплевали.

Мгновение зеленая жижа оставалась мутной, но вдруг она заблестела, как зеркало, и в миске из кактуса возникла темная фигура ворона.

— Наконец-то, — прокаркал ворон, роняя камень, который он держал в клюве. — Где вы были все это время, хозяин? Я бросил больше камней в это море, чем бывает звезд на небе. Сожрите этого кобольда! Немедленно! Вы только посмотрите!

Он возмущенно поднял левое крыло, на котором все еще висел камушек, брошенный Серношерсткой. Слюна кобольда — вещь прочная.

— Перестань верещать! — зарычал Крапивник. — И забудь про кобольда. Где Мухоножка? Что он делал, когда подслушивал ответ джинна? Напихал себе изюму в уши? В этой чертовой пустыне, куда он меня послал, нет даже кончика драконьего хвоста!

Ворон открыл клюв, снова закрыл его и опять открыл.

— Пустыня? Какая пустыня? — изумленно прокаркал он. — О чем вы говорите, хозяин? Серебряный дракон давно улетел за море, и Мухоножка с ним вместе. Последний раз я видел его на спине морского змея. Разве он вам не докладывал? — ворон снова обвиняюще поднял крыло:

— Это колдовские штучки кобольда. Поэтому я вас и звал. А Мухоножка и пальцем не шевельнул, чтобы помешать этой мохнатой морде.

Крапивник нахмурился.

— Над морем? — прорычал он. Ворон немного наклонился вперед.

— Хозяин! — позвал он. — Я вас очень плохо вижу, хозяин.

Крапивник с раздражением еще раз плюнул в миску.

— Да! — откликнулся ворон. — Да, теперь я вижу вас лучше.

— Над каким морем? — закричал на него Крапивник.

— Вы его знаете, хозяин! — ответил ворон. — Вы и этого змея знаете. Помните ту ночь, когда вы вышли на охоту за купающимися драконами? Я уверен, что это тот самый змей, что помешал вам тогда.

— Замолчи! — рявкнул Крапивник. От ярости он чуть не разбил лапой кактусовую миску и, пыхтя, погрузил когти в песок. — Ничего я не помню! И тебе советую забыть. А теперь сгинь, мне нужно подумать.

Ворон испуганно отпрянул.

— А кобольд? — робко прокаркал он. — Как же быть с кобольдом?

— Сги-и-инь! — завопил Крапивник. Отражение ворона расплылось и исчезло, и в зеленой лужице снова отражалось лишь солнце пустыни.

— Мухоножка! — зарычал Крапивник. Он вскочил и с пыхтением заколотил хвостом по песку. — Эта-а-а воню-у-у-учая тварь! Ублюдок тонконогий! Остроносый кретин! Он и вправду осмелился солгать мне-е-е! — глаза Крапивника полыхали огнем. — Я его растопчу! — вопил он на всю пустыню. — Раздавлю, как орех, проглочу, как его братцев! Р-р-р-р! — он разинул пасть и так громко зарычал, что Галькобород задрожал, бросился на песок и натянул шляпу на уши.

— Марш ко мне на спину, чистильщик панциря! — рявкнул на него Крапивник.

• Предыдущая
• 43/72
• Следующая