Красная дорама (СИ) - Кащеев Денис - Страница 7

Непонятно. Разве что дата здесь, в КНДР, отличается с общепринятой в мире не только задвоением года? Будто бы — единственное разумное объяснение, но все же сомнительное, нужно будет как-то это уточнить…

Решив так, до поры я спрятал мобильник в карман и занялся остальными вещами. Ключи — как видно, от квартиры — быстро отправились вслед за телефоном, и настала очередь потертого бумажника, что называется, из кожи молодого дермантина. Внутри хранилось удостоверение личности, в котором я вычитал свой нынешний официальный возраст — 29 лет — и домашний адрес. Название городского района и улицы ничего мне, правда, не дали — не считая того, что теперь я мог их бодро назвать, если вдруг кто ненароком спросит. Одним пробелом в легенде меньше, в общем.

Также в бумажнике лежали рабочий пропуск и разрешение на мобильный телефон — выписанное на концерн Пэктусан — к которому прилагалась некое подобие доверенности от этого самого концерна уже на мое имя. То есть, судя по всему, гаджет являлся служебным. Хотелось надеяться, что по окончании рабочего дня его не нужно сдавать начальству.

Венчали перечень моих находок несколько денежных купюр на общую сумму около 350 местных вон — много это или мало, я понятия не имел.

Не успел я закончить ревизию своего имущества, как в дверях нарисовался Пак и позвал меня к товарищу Ли.

На сей раз идти пришлось недалеко.

Кабинет заместителя начальника отдела был, конечно, попросторнее нашей конурки, но тоже особым шиком не поражал. Широкий, но далеко не новый письменный стол, пяток стульев, книжный шкаф — вот и вся его обстановка. Да, разумеется, еще пара сакральных портретов на стене — кстати, в курьерской келье я таковых что-то не заметил, то ли внимания не обратил, то ли статус помещения не тянул на подобную честь, не знаю.

Поначалу выписанная мне доктором У справка никаких вопросов у товарища Ли не вызвала. Он лишь велел секретарше Сон — тетушке чуть ли не старше самого замначальника — снять с нее копию, которую оставил у себя, а оригинал вернул мне. А вот Пака шеф со мной отпустил весьма неохотно — должно быть, не хотел оставлять подотчетный отдел совсем без курьеров. Даже попытался было созвониться по внутреннему телефону с «Весельчаком» — с явным намерением поставить его рекомендацию под сомнение. Но медик трубку не снял. Понятно: он же ушел на совещание к товарищу Кваку.

Насупившись, Ли повторно углубился в изучение моей справки — будто надеялся вычитать между строк, что сопровождающий до дома мне вовсе не обязателен. Но тут секретарша доложила, что наш третий коллега — Ан — уже входит в здание, и шеф махнул рукой: так и быть, валите, мол, оба. Пришлось, правда, еще подождать, пока Сон выписывала Паку нечто вроде командировочного удостоверения — порядок есть порядок. Мне, судя по всему, ничего, помимо справки доктора У, иметь при себе не требовалось.

Кстати, сопроводив меня до дома, коллеге было предписано сразу же вернуться на свой рабочий пост — и чтобы не позднее 14:00. Чем, по-моему, старший курьер был слегка разочарован — может, он рассчитывал устроить себе внеплановый выходной и подтянуться разве что к загадочному «подведению итогов жизни», да не вышло?

Но вот наконец все положенные танцы с бубнами были исполнены, и, миновав проходную с турникетом-вертушкой, мы с Паком вывалились под весеннее пхеньянское небо. Замечу, служебных телефонов не сдали — ни в отделе, ни на вахте.

Как быстро выяснилось, для начала путь наш лежал на троллейбусную остановку, расположенную метрах в ста от здания концерна Пэктусан. Сама по себе та была ничем особо не примечательна — аккуратный пластиковый навес и пара скамеечек, теоретически такую легко можно себе представить где-нибудь на окраинах Сеула или Москвы. Народу на ней правда, несмотря вроде бы на совсем не час пик, скопилось довольно много. Кто-то сидел на лавочках, кто-то примостился рядом, опустившись на корточки (кстати, достаточно типичная для Юго-Восточной Азии картина), кто-то стоял чуть в сторонке, почитывая выставленные за стеклянной витриной развороты местной газеты — но тоже явно в ожидании транспорта.

Присутствовавшие мужчины — они на остановке, правда, находились в заметном меньшинстве — представляли собой достаточно невыразительную серо-бурую массу офисных костюмов, френчей и не самой, мягко говоря, парадной военной формы. А вот многие женщины и особенно дети отличались яркими, приятными глазу нарядами. Несколько девушек щеголяли в народных платьях — мне сразу вспомнились старуха Цой и ее юная помощница, но, если те московские кореянки предпочитали одежды сугубо белого цвета, молодые пхеньянки сочетали в своих туалетах и розовое, и зеленое, и ярко-голубое — всякое.

Подумав о мудан, я в очередной раз попытался мысленно к ней воззвать, однако, как и раньше — без толку.

Что ж, оставалось глазеть по сторонам — с безразлично-скучающим, по возможности, видом.

Итак, что еще удалось высмотреть. Не один и не двое из собравшихся на остановке коротали время, уткнувшись в смартфоны. Конечно, не все и даже, пожалуй, не многие — но и не считанные единицы. При этом их соседи, сами гаджетов в руках не державшие, на счастливых обладателей мобильников особо не пялились — не иначе, подобная картина была здесь достаточно привычной. Не ожидал! Буду знать.

Добрая половина мужчин на остановке беззастенчиво курила — вот такого нынче точно не увидишь ни в Москве, ни в Сеуле. Из женщин дымили как паровозы лишь пара сморщенных бабулек — и те на отшибе.

Пак тоже закурил. Жестом предложил мне присоединиться, но я так же без слов отказался. Настаивать коллега не стал.

Так, смотрим далее. У значительной части присутствующих — но опять же не у всех — на одежде красовался тот или иной значок с вождем. Они — значки — реально были разными: одни — с сияющим Ким Ир Сеном, другие — вроде бы с нынешним молодым лидером, третьи — с двумя портретами сразу, тут не разглядел, чьими именно. У Пака, кстати, подобного аксессуара на пиджаке не имелось, как и у меня самого. Мы с коллегой что, фрондирующие диссиденты? Или не признаны достойными носить на груди светлый лик вождя?

Очередной пунктик в план: разобраться, и, по возможности, побыстрее. Снова, правда, не очень понятно как: прямо же не спросишь — того и гляди назовут шпионом с Юга…

Впрочем, на отсутствие у кого-то значка соседи по остановке, кажется, обращали еще меньше внимания, чем на наличие смартфона.

Получив какое-никакое впечатление о пхеньянцах, я переключил внимание на окружавший нас с ними пейзаж. Дома на улице определенно стояли не новые, но фасады зданий выглядели свежими и аккуратными — никакой тебе обшарпанности, ни малейших следов копоти — хотя в воздухе гарью слегка и попахивало. Тротуары были широкими и идеально чистыми — ни фантика, ни окурка. На успевших зазеленеть по весне газонах мусора также не наблюдалось.

Проезжая часть имела по две полосы в каждую сторону — и не сказать, чтобы они прям вот пустовали. Нет, заторов или пробок не наблюдалось — но какое-никакое движение наличествовало, пусть и не слишком плотное — примерно как в Москве в летний выходной. Среди авто преобладали «китайцы», но попадались и «Опели», и «Рено», и «Мерседесы», и российские «Лады». А однажды мимо нас даже величаво, с показной неспешностью, прокатила ни много ни мало «Тойота Ланд Крузер». Но вот последнюю на остановке как раз проводили любопытными взглядами — видать, все же редкий был зверь по здешним меркам.

Еще момент: госномера на машинах висели самых разных цветов. Я заметил черные, красные, желтые, белые и зеленые — для знатоков, должно быть, это что-то значило.

Немалую часть транспортного потока составляли велосипеды — как двух-, так и трехколесные, эти — с вместительными багажниками, обычно под завязку забитыми. И те и другие, кстати, тоже имели собственные регистрационные номера — красные, небольшие и круглые, закрепленные над передним колесом.

Но в целом, даже вместе с мопедами и мотороллерами, велосипеды все же уступали числом автомобилям…