Трофей некроманта - "Каин" - Страница 47

Тут он вновь потер скулу и мне подумалось, что он вполне мог получить в нее кулаком от судейской дочки.

— Но я готов вам заплатить, мастер некромант.

— И чем же? — удивился я.

— Деньги вам не нужны. Пообещать лояльность организации я не имею права. Я дам вам клятву служить после смерти, — заявил он и гулко сглотнул.

— Сильно, — опешил я и оттянул узел галстука, который вдруг стал слишком давить шею. — Но вынужден вам отказать.

— Вы так хотите, чтобы судья страдал? Неужто настолько сильно желаете мести, что готовы испортить судьбу девушки? Двоих?

— Я не об этом, — торопливо оборвал я искреннее возмущение парня. — Полагаю, мы и впрямь сможем прижать судью и без каторги. Но вот ваше предложение об оплате мне не по вкусу.

— И отчего же? — обескураженно уточнил Гордей.

— Обычно некромант договаривается с уже мертвыми. А как адвокат, я возражаю против подобной сделки. Вот умрете и поговорим об этом.

— Договорились, — улыбнулся «сын» и подал мне ладонь.

Я сжал его пальцы и, не отпуская их, заявил:

— Но заплатить вам все же придется.

Улыбка моего собеседника на секунду напомнила оскал. Мне показалось, что он попытался скрыть разочарование от моего вероломства.

— Я попрошу у вас рекомендации для повара, который готовит эту самую шаверму. Иногда мне хотелось бы ее есть. Но мне кажется, что не везде ее будет безопасно покупать. Дайте приказ не продавать ее мне или моим помощникам, если еда будет несвежей.

— Вы заключили хорошую сделку, мастер Чехов, — выдохнул Петров. — Обещаю, что вы не пожалеете.

* * *

Я вернулся домой, когда солнца во дворе уже не было. Евсеев что-то выговаривал котам, которые с важным видом разлеглись на пороге его квартирки.

— Вот как с вами ругаться… — заключил мужчина и сгреб в охапку двоих питомцев, чтобы занести внутрь помещения.

Уже после того, как я подошел к крыльцу, я заметил Фому. Он сидел на лавке и крутил в руках корзинку.

— Людмила Федоровна просила починить, — пояснил он, когда я приблизился. — А мне кажется, что проще выбросить и купить новую.

— Ты перестал быть бережливым? — уточнил я.

— Я тут понял, что чаще всего жадность у человека возникает из-за того, что ему многое не по карману. Бедность порождает скупость. А потом человек привыкает экономить и даже когда может себе позволить многое — продолжает копить. Я вот раньше страсть как боялся с голоду ноги протянуть. Мне есть надо много.

— Это я помню, — кивнул я, рассматривая корзинку, у которой распустилась большая часть прутьев. — А теперь не боишься?

— Теперь я в семье Чеховых, — усмехнулся парень. — К тому же я обрел своего зверя. А это значит, что я смогу добыть себе пропитание даже в диком лесу.

— В каком лесу? Куда это ты собрался? — раздался голос из приоткрытого окна, и рама распахнулась, явив Яблокову. — Никаких больше поездочек на природу. Один там умереть умудрился. А второй еще хвост потеряет. Тот самый хвост, который я еще ни разу не видела, между прочим.

— Людмила Федоровна, корзинку эту выбросить надобно. Не стоит такое в доме хранить.

— Мне ту корзинку дарил сам Воробьев — возмутилась женщина.

— Кто таков? — поинтересовался Питерский. — И что было в корзинке?

Эти вопросы смутили нашу соседку, которая внезапно растерялась и даже покраснела. А потом махнула рукой.

— Знаешь, а может и правда пора отнести этот хлам на мусорку. Надо разобрать подвал, чтобы в нем устроить винный погребок.

— В нашем доме не так много пьют, — напомнил я.

— Рядом с восточной стороной стены есть схрон с бутылками по десять, а то и больше рублей за штуку. Будет славно перенести их в достойное место, подальше от мышей.

— У нас нет мышей, — пробасил Фома.

— Ты уверен? Не далее как сегодня я слышала писк…

После этих слов Питерский вскочил на ноги и направился в дом.

Довольная собой Яблокова подмигнула мне и по-хулигански села на подоконник, а потом перекинула ноги наружу и спрыгнула между клумбами с цветами. Я едва успел оказаться рядом, чтобы удержать ее под локоть.

— Спасибо, — сказала она, похлопав меня по ладони. — Пусть я не могу пройти через стену, но выйти в окно даже интереснее.

— Не вздумайте сделать это на втором этаже, — предупредил я строго.

— Такой глупости я не натворю.

— Вдруг забудетесь, — пожал плечами я.

— Я не могла выбраться из дома. И потому не выходила через стены наружу. Только внутри комнат. Так что забыться не выйдет.

— Как вы? — тихо осведомился я.

— Привыкаю, — робко призналась Людмила Федоровна и оглянулась, словно опасаясь, что нас могут услышать, — Сегодня поела без проблем.

— Все еще болит живот? — нахмурился я.

— Стазис замедлили все процессы в организме. Я делала один глоток воздуха в год. В моем желудке много лет не было еды. И сейчас я ощущаю каждый кусочек как что-то инородное. Лаврентий Лавович обещал, что станет легче. Порекомендовал есть каши. Но я их и при прежней жизни не жаловала. Смерть этого не изменила. Не стану я есть такое.

— Это ваш выбор, — напомнил я.

— И я не жалуюсь. Вы сами поинтересовались моим самочувствием.

— Ваша правда.

Из дома донесся шум и приглушенные проклятья. Вскоре на порог вышел растрепанный Фома.

— Вы нарочно прикормили грызунов, Людмила Федоровна? — заявил он, заматывая бечевкой коробку из-под обуви. — Я нашел у стены кормушку с печеньем и сухариками.

— Это было для домового, — быстро нашлась женщина.

— В этом доме нет ничего подобного, — сурово объявил парень. — И вы сами об этом знаете.

— Я не могла быть уверенной, — продолжала упираться Яблокова, но под пристальным взглядом потупилась. — Я беспокоилась, что тебе не хватает охоты. Что твой зверь начнет скучать. Вот и решила, что пара мышек в доме не повредит. К тому же у нас есть Литр и Пряник.

— На них не рассчитывайте, — покачал головой Питерский. — Эти лентяи привыкли, что их кормят вволю и не станут ловить мышей. Только пугать толстыми мордами. К тому же вы не мышей привлекли, а крыс.

— Что? — ужаснулась Яблокова.

— Рядом течет вода, и здесь полно крыс, Людмила Федоровна. Они не приходили в наш дом только потому, что боялись меня. Но ваши печеньки…

Парень осекся, заметив, как у Яблоковой задрожали губы.

— Они у вас выходят такими вкусными, что крысы готовы рискнуть ради них жизнью, — ласково продолжил помощник. — Лучше отдавайте их мне.

— Я просто хотела быть полезной, — тихо сказала женщина.

— Только не с крысами. Они могут вас укусить.

Питерский зашагал прочь, унося коробку с грызунами через арку к воде, не желая, видимо, их убивать. Как только он скрылся из виду, Людмила Федоровна вынула из нагрудного кармана моего пиджака носовой платок и промокнула глаза.

— Вы просто хотите увидеть кошачий хвост, — хмыкнул я.

— Фомушка обернулся при мне только в день моего воскрешения. И после этого даже уши не показывает.

— Так попросите его сменить ипостась, — предложил я.

— Это как-то неприлично. Что он обо мне подумает?

— Полагаю, что ему будет приятно знать, что вы считаете кота привлекательным. Вы же знаете, Фома ужасно стеснительный. Он не уверен, что его кот пришелся вам по душе.

Женщина поджала губы.

— Может и попрошу, — упрямо ответила она. — Почему и впрямь не попросить? От меня ведь не убудет.

— Вы боитесь отказа? — догадался я.

— А если и так, — проворчала женщина. — Я попрошу, а он скажет, что не хочет котячится. И как после такого мне ему в глаза смотреть?

В этот момент Яблокова жалостливо посмотрела на меня, и в ее глазах опять блеснула влага.

— Вы сейчас пытаетесь намекнуть, чтобы я вам помог и поговорил с Фомой?

— Догадался? — фыркнула женщина и хлопнула меня по руке. — В конце концов, ты адвокат. Мог бы и сам предложить помощь бедной мне.

— Вы не бедная, а вполне богатая женщина, — напомнил я.