Хрустальная гробница Богини - Володарская Ольга Геннадьевна - Страница 41

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая

Аня слышала каждое его слово, но не понимала смысла. Она свободна? Может идти, куда хочет? И ее никто не накажет? Как такое может быть?

А что они говорили насчет Ленчика?

Арестован? Увезен в милицию?

Милиция…

И только тут до затуманенного сознания Ани дошло, что эти два человека не миражи, не галлюцинации, а реальные люди. Милиционер и врач, пытающиеся ей помочь…

Радость штормовой волной накрыла Аню. Она захохотала, запрокинув голову. А из ее глаз брызнули горячие, соленые-соленые слезы – первые слезы радости за последние годы. Аня не утирала их, давая ручьем стекать на впалую грудь. Ей казалось, что они, как живая вода, пробуждают ее к жизни… Об этом она хотела сказать своим спасителям, с беспокойством глядящим на нее, но тут доктор взял ее руку в свою и кольнул чем-то острым в вену. Аня, не переставая смеяться, посмотрела на то место, где было больно, и увидела иглу и шприц. Она собралась доложить доктору, что с детства боится уколов, но тут голова ее закружилась, дыхание перехватило, тело стало легким, и Аня полетела… нет, не в привычную черную бездну, а во влажно-светлое облако, подхватившее ее и закачавшее, убаюкивая и умиротворяя…

«Из ада – в рай!» – краем сознания отметила Аня. Тогда она еще не знала, что ее ад останется с ней на всю оставшуюся жизнь.

Последующие три месяца Аня провела в больнице. Ее лечили от истощения, дисбактериоза, псориаза, чесотки, множественных вагинальных инфекций. Ей вывели вшей. Вырезали ногти, вросшие в пальцы. Вылечили зубы. Повысили гемоглобин. Ее заново научили ходить. Каждый день с ней занимался психотерапевт, он лечил Аню таблетками и гипнозом, но все равно не смог до конца избавить девушку от страха. Каждую ночь она вскакивала с кровати с криком – ей казалось, что все события последних месяцев ей приснились, и стоит открыть глаза, как окажется, что она до сих пор находится в тюрьме, прикованная собачьей цепью к чугунному кольцу. И потом долго не могла поверить в обратное. Все ковыляла по палате, хватаясь за стены, и плакала, ощущая под пальцами не шероховатое дерево, а гладкую краску…

Первые две недели к ней никого не пускали, кроме врачей. Даже милиционеров, не говоря о родственниках. Боялись рецидива. Но когда Аня более-менее оклемалась (то есть перестала срываться с койки и заползать в угол при виде любого постороннего), родителям разрешили ее навестить. Маму с папой она долго не узнавала. Не то чтобы они так сильно изменились, просто, подзабыв за время заточения, как они выглядят, Аня создала себе их образы. В мечтах родители были моложавыми, красивыми, родными, а в жизни оказались потрепанными, рано состарившимися от тяжелой деревенской жизни, измученными и, что самое ужасное, абсолютно чужими. Когда рыдающая мама прижимала Аню к своей груди, а отец гладил покрытые шрамами руки дочери, Аня не испытывала ничего, кроме растерянности. Она не знала, как себя вести, что говорить, как смотреть в глаза этим людям, к которым у нее нет ни единого чувства…

К счастью, родители пробыли у нее недолго – они тоже не знали, как себя вести с дочерью. Оставив на тумбочке банку деревенского молока и сетку яблок, они уехали в село, чтобы вернуться только через месяц. Раньше не могли – мама родила еще одного ребенка, а отец запил. Вместо них Аню стала навещать младшая сестренка Катюша. Она-то ей все и рассказала! И о Ленчике, и о его жертвах…

Да, кроме Ани, в доме школьного учителя Леонида Павловича Сухова была заточена еще одна пленница. Девочка Света. Десятиклассница из соседнего села. Ее Ленчик заприметил на школьной дискотеке, где дежурил по поручению педсовета. Света частенько бывала на танцах – ее ухажер учился как раз в суховском классе – и нередко возвращалась домой одна (мальчишка, как большинство сельских парней, много пил и проводить даму сердца иной раз был не в состоянии). Как-то раз Ленчик нагнал ее на пустынной дороге и предложил подвезти до дома. Света с радостью согласилась, но попала, естественно, не к себе домой, а к Ленчику. Для нее в нем уже была оборудована тюрьма. Такая же убогая, как Анина, но потолок повыше, чтобы не наклоняться. Еще одно отличало каморки – расположение. Если Анина находилась под землей (под нее был переоборудован подпол), то Светина – в заброшенном хлеву. Его Ленчик отстроил по-новому. Укрепил, для звукоизоляции обшил пенопластом, снабдил хорошими запорами. Выстрогал мебель. Все установил и начал готовиться к приему гостьи…

Которая не замедлила появиться.

Дальше все развивалось по известному Ане сценарию. Свету так же, как и ее, морили голодом, унижали, истязали, и все ради «очищения» души и тела. Только на сей раз прокол вышел! Не очистилась Светочка. Так и осталась «грязной», потому что досталась Ленчику далеко не девственницей. Света в отличие от Ани на момент встречи с Суховым имела большой сексуальный опыт. Кроме того, прошла через гинекологическую больницу и вендиспансер. Делала мини-аборт и лечилась от гонореи. Неоднократно! К Ленчику попала с тем же диагнозом. Так что, кроме «грязи» малолетней шлюхи, он еще и вензаболевание подхватил…

Пришлось к врачу идти. Тот обнаружил не только старую, добрую, широко распространенную гонорею, но и довольно редкий в их краях трихомоноз. Доктор больного вылечил, но, сверяясь со своими записями, обнаружил, что точно такой же «диковинкой» болела школьница Света Кузина, которая, если верить районным газеткам, без вести пропала около трех месяцев назад. Наплевав на врачебную тайну, венеролог сообщил о своем открытии в милицию. Те отправились по адресу и обнаружили в доме Сухова не только Свету Кузину, исчезнувшую недавно, но и Аню Кулаеву, сгинувшую бог знает когда…

Еще Катюша поведала Ане о том, что она теперь знаменитость, так как «делом Сухова» заинтересовались областные журналисты, и о них, жертвах Ленчика, уже напечатано несколько статей. Имена в них, конечно, изменены, но все в поселке знают, о ком речь. Так что в дом Кулаевых газетчики ходят табунами, и мама уже устала их выгонять. Да и перед односельчанами совестно. Отец у журналистов водку вымогает в обмен на информацию, а напившись, ломится в соседние дома с просьбой оказать материальную поддержку семье пострадавшей от маньяка девушки.

Узнав об этом, Аня стала с ужасом ожидать выписки. Зная нравы односельчан, она предполагала, что теперь не сможет спокойно ходить по родной улице. Вслед ей будут тыкать пальцами, ее судьбу будут обсуждать в очереди за хлебом, а на завалинках по вечерам судачить о том, что Анька Кулаева, поди, сама виновата в том, что ее похитили, ведь оторви и брось девка была. Такая же, как Светка Кузина! А Светка Кузина шалава известная! Не зря ж Ленька-то именно этих двоих похитил. Хорошие-то девки по домам сидят, уроки учат, а эти, прости господи, по лесам ночами шастают, вот их в машины и затаскивают…

К Аниному счастью, она так и не узнала, права была в своих прогнозах или нет, поскольку ее судьбой заинтересовалась одна московская журналистка. Она приехала в маленький провинциальный городок, чтобы освещать очередные выборы, но, узнав о громком деле Сухова, рассказала в столичной прессе именно о нем. Читателей судьба девушки потрясла, и они потребовали от редакции принять посильное участие в ее судьбе, а от автора – держать их в курсе последующих событий. А так как желание «клиента» – закон, то издатели многотиражки выделили энную сумму денег на то, чтобы Анна (читатели знали ее как Ирину – имя и фамилию девушки в ее интересах и в интересах следствия изменили) смогла начать новую жизнь в другом городе, так как все прекрасно понимали, что оставаться в родном селе она не может. После выписки Аню-Иру увезли в областной центр, где сняли ей квартиру, купили новую одежду, наняли репетиторов, чтобы девушка наверстала упущенные знания и смогла получить аттестат. Это было, конечно, здорово, но ей очень хотелось уехать подальше. В Москву, например, где уж точно ничто не напомнит ей о трагедии. До суда ей запретили это делать. Да и забыть обо всем не давали – таскали в милицию для дачи показаний. А один раз даже хотели очную ставку провести с обвиняемым, но у Ани тут же случилась истерика, с пеной изо рта и потерей сознания, так что следователь решил от этого воздержаться.

• Предыдущая
• 41/70
• Следующая