Дворянин (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 31

— Привет, Саша!

— Здравствуй, Даниил!- они обнялись с Пушкиным, после чего тот развернулся к своим сопровождающим и произнёс:

— Позволь тебе представить — это мои друзья: мой однокашник по Лицею Вильгельм Кюхельбергер и поэт и человек искренне радеющий за счастие Отчизны Кондратий Рылеев…

А бывший майор замер. Или, даже, окаменел. За всеми своими делами и проблемами он напрочь забыл какой сейчас год, но тут его будто прострелило — тысяча восемьсот двадцать пятый. Декабристы!!!

4.

— Мы должны преобразовать наше государство в соответствии с примером цивилизованных наций, в частности — англичан. Всем понятно, что Великобритания сейчас самая развитая страна мира — великая империя, над которой никогда не заходит солнце. И лучшее, что мы можем сделать с нашей страной — это взять всё самое лучшее и передовое от этих учителей всего мира и бережно воплотить на нашей многострадальной земле…- высокий, худой молодой человек подкрепил своё утверждение патетично воздетым пальцем. Даниил скривился и сделал большой глоток. Как же ему всё это надоело! И на кой хрен он согласился сюда прийти?

Нет, на первую встречу он шёл с огромным интересом. Всё ж таки ещё со школьных времён у него сохранялся пиетет перед теми самыми декабристами, которые, как писал Ленин, «разбудили Герцена», а уж он «развернул революционную агитацию». А как красиво поступили их жёны⁈ Все как одна поехали за мужьями на каторгу в Сибирь — ведь так было показано в фильме «Звезда пленительного счастья» из которого он и стянул «Гимн кавалергардов»… Нет, бывший майор, конечно, не был «юношей бледным со взором горящим» — жизнь повидал и понимал, что кино — это одно, а реальная жизнь — совершенно другое, но Данька даже представить себе не мог, насколько действительность отличается от сохранившейся у него в мозгу картинки.

Уже на третьих «посиделках» с теми, кто считал себя «лучшими людьми России» у него появилось стойкое чувство deja vu. Во-первых — речи. Нет, цели они перед собой ставили весьма благородные — всеобщее счастие, достаток, просвещение народа… что там ещё? Каждой бабе по мужику, каждому мужику по бутылке водки? Ну, где-то так… Хотя, как раз о мужике никто особенно не беспокоился. Нет, о нём и его судьбинушке много говорили — все сходились в том, что надобно срочно что-то делать с крепостным правом, с малоземельем, с низкой урожайностью в крестьянских хозяйствах, но решать все эти вопросы планировалось… просвещением. Причём, когда-то потом, позже, когда будут решены некие неотложные вопросы. В первую очередь с властью. Потому как при нынешней власти никакие подобные вопросы решены быть не могут по определению. Ну вот никак! Потому что нет конституции, нет «просвещённого парламентаризма», то есть отсутствует возможность у «лучших людей страны» принимать нужные решения. Кому нужные — оставалось за кадром. Когда Данька, не выдержав, заикнулся о том, что как же нет-то: вот пожалуйста, он сам — лучший пример того, как даже сейчас можно влиять. Считайте сами — крепостных в своём поместье освободил, школу и железнодорожное училище открыл, две железных дороги уже построил, второй завод паровых машин строит… то есть, вернее, третий, ежели за второй — тот который Демидов у себя на Урале строит считать. И если все здесь присутствующие займутся чем-то таким в своих собственных поместьях — так не надо будет никакой смены власти. Россия сама так рванёт вверх, что любой крестьянин будет на серебре есть и на перине спать! Но, на него тут же ополчились. Мол всё это частный случай, и результат близких личных отношений с Великим князем, а у кого таких отношений нет, тем на роду написано прозябать в невозможности что-то сделать… Хотя как на освобождение личных крестьян могла повлиять близость с Великим князем — было непонятно. Но этот вопрос Даниил уже задавать не стал, побоявшись того, что его совсем заклюют… Во-вторых — отношения друг к другу и к остальным. Все собравшиеся считали именно себя лучшими людьми страны. Главными, а то и единственными радетелями за её светлое будущее! То есть этакими «людьми со светлыми лицами». Все же остальные для них были либо заблудшими душами, которых надо просвещать, и которыми надо руководить и направлять ласковой, но твёрдой рукой, либо упёртыми ретроградами, по которым плачет гильотина. Всё, других вариантов не просматривалось. И это так напомнило ему, оставленную в будущем «либеральную оппозицию», несколько роликов выступлений известных деятелей которой ему как-то подсунул «Яндекс», что аж оторопь взяла! Вот, значит, с каких времён это всё тянется… Кроме того, он припомнил пресловутые Съезды Народных Депутатов восемьдесят девятого года, и как у них на складах вся работа останавливалась, когда из динамиков радиотрансляции рекой лились бурные речи депутатов Гдляна, Попова, Сахарова или Собчака. Как они говорили! Как яростно и безжалостно громили «партноменклатуру» и её немыслимые привилегии, заключавшиеся в персональных автомобилях, государственных дачах и особом номенклатурном снабжении. Как клеймили «навсегда отставшее» советское образование, убогую культуру и крайне неэффективную экономику… И как им можно было не верить? Ведь умнейшие же люди были — академики, доктора наук, следователи по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР! Да и жизнь вокруг подтверждала то, что в стране всё плохо и с каждым днём становится всё хуже и хуже — рост цен, стремительно пустеющие полки магазинов, расцветающий бандитизм. А эти умнейшие люди категорично утверждали, что всё это — следствие построенного в стране социализма. И стоит только от него отказаться, как сразу же наступит всеобщее изобилие и достойная жизни. Потому что «рыночек всё порешает». Так что призывы к немедленным изменениям ложились на благодатную почву. А потом пришли девяностые…

Так что после третьей встречи они он немного заскучал. И задумался. Пиетет перед декабристами потихоньку развеивался, уступая место недовольству, а то и раздражению. Нет бы о чём полезном поговорить — то же просвещение обсудить, скажем. У многих, ведь родовые поместья с тысячами крестьян! Хочешь изменений: создай основу для них — освободи крестьян, найми для них агрономов, закупи в Англии или Голландии эффективные семена, найми учителей, открой школу, учреди стипендию для обучения в университете паре-тройке наиболее талантливых выпускников… так нет — скучно. «Нам бы шашку да коня, да на линию огня!», как писал Филатов. То есть непременно вылезти куда-нибудь на Сенатскую, Манежную или Майдан и радостно орать: «Мы здесь власть!» или «Панду геть!»

К тому же после третьей встречи, когда, так сказать, «ухо притерпелось», и он уже начал узнавать различных «товарищей» по их речам, потому что большинство будущих декабристов были очарованы своими собственными концепциями и вели себя как тетерева на току, слушая и слыша только себя и сходясь вместе только в одном — необходимости вооружённого восстания, ему начали «резать глаз» некоторые товарищи, часть из которых была очень активна, а часть… ну так, не очень. Но зато они постоянно поддерживали своих активных соратников. Причём, частью открыто, а частью так — исподтишка. То дюжину шампанского закажут в нужный момент, то громко завопят какой-нибудь тост, сбивая выступление оппонента, то вообще оного подпоят. Именно эта группа наиболее активно продвигала идею вооруженного восстания в его крайней форме, то есть с убийством членов императорской семьи, немедленным введением самых жёстких революционных законов и не менее жёстких революционных трибуналов. Ну, чтобы обеспечить их соблюдение. Причём, не стеснялась приводить пример Францию. Мол, посмотрите: Франция после своей вон как выстрелила — всю Европу захватила, гегемоном стала… а теперь представьте, чего сможет добиться Россия? Мы ж даже с косным и отсталым абсолютизмом такую могучую Францию забороли, а если устроим революцию — то ух! И у него, слегка так, засосало под ложечкой. Уж больно эта группа ему кое-кого напоминала…