Дворянин (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 30

Итог нижегородского вояжа вышел неоднозначным. С одной стороны, по всем полям и весям страны среди чиновного люда разнеслась весь, что с неким Николаевым-Уэлсли следует дружить и препоны ему чинить опасно, а с другой… Николай снова поругался с братом-императором. Тот был сторонником веротерпимости, а тут две немаленьких общины старообрядцев были показательно растерзаны государством. И что с того, что они сами преступили закон? Это ж политика — тут надо терпимее…

Впрочем, Даньке этот скандал пошёл только на пользу. Потому что по возвращении в Сусары Николай велел ему сидеть на своём заводе и Питере не появляться. Дабы «не дразнить гусей». Так что требование регулярно появляться на разных дворянских «тусовках» тихо умерло…

Поскольку поездки в Питер теперь оказались под запретом, Даниил по возвращении погрузился в создание, фактически, новой отрасли промышленности — сантехнической, для чего устроил внеочередной выпуск железнодорожного училища, загнав выпускников скопом в новый цех. А где ещё было брать людей-то? В смысле таких, которые способны были освоить что-то помимо принеси-подай… Нет, кое-кого пришлось привлекать со стороны. Например, если трубы для канализации вполне себе можно было отливать из чугуна, то для водоснабжения пришлось делать медные паянные. Что было весьма дорого… Так-то он ещё со времён своей прошлой жизни помнил, что технологию производства бесшовных труб изобрели в Германии — некто Маннесман, но когда это произошло и как выглядит сама технология бывший майор представлял очень смутно. Вроде как там использовались некие ролики, которые раскатывали слиток металла в трубу, но что за ролики, и какой для этого нужен металл — он не знал. По пластиковым трубам, из которых была сделана водопроводная арматура в доме сына — у него вообще никаких знаний не было. Тем более, что, если на свой дом ему пришлось трубы доставать, в процессе чего пришлось довольно плотно общаться с профессионалами, отбирать, контролировать, помогать — пластиковые просто купили… Так что, изрядно помучившись и проведя несколько экспериментов, окончившихся неудачей, решили остановиться на меди. Только так удалось обеспечить приемлемую длину и не слишком частные соединения. А то что металл куда более мягок — так тут не оружейный ствол, требования к выдерживаемому давлению намного меньше. Но трубы получились реально дорогими. Однако, пока заказчиками будет самая обеспеченная группа населения — императорская семья, самые богатые сановники и наиболее обеспеченная часть остальной элиты — это не смертельно. Ну а потом даст Бог кто-нибудь что-нибудь придумает. Не всё ж Даньке голову ломать.

Так что остаток зимы и половина весны прошли достаточно спокойно. Нет, пахать пришлось как «папам Карлам», но зато никто не отвлекал, не наскакивал с дуэлями, не грозил карами… И вот сегодня, наконец, можно было сказать, что они вышли на серийное производство. Не совсем-совсем, конечно, для серийного производства требовалось ещё построить полноценную обжиговую печь, а не эту «маломерку», в которой хватало места только на три унитаза, вытяжка и пайка труб тоже пока велись по, так сказать, «обходным технологиям», а также предстояло сделать ещё много другого всякого, но все ключевые технологии были уже практически отработаны.

Данька вышел из цеха и присел на лавочке, вытирая потное лицо. Начало мая в этом году выдалось жарким, а в цеху вообще была душегубка. И это у него ещё более-менее, а на уральских заводах вообще мрак творится — люди сознание теряют при печах. Ну вот такие нынче технологии…

Спустя минут десять в воротах показалась ломовая телега, запряжённая двумя здоровенными битюгами. Вот интересно, бывший майор всегда считал, что «битюг» — это такое жаргонное слово, ну типа как рукастых мужиков называют «Кулибинами» или дохляков «Шварценеггерами шушеными» — ан нет. Оказывается, в это время вполне себе существует порода лошадей, которая разводиться в Воронежской губернии, в сёлах, что стоят как раз по берегам речки Битюг.

Даниил поднялся и зашёл в цех, решив проследить за погрузкой. Надо, пожалуй, выбрать время и потихоньку, не светясь, съездить в Питер, посмотреть, как там дела у Мишки во дворце. Как сформированная бригада справляется с монтажом. Ну, чтобы не опозориться во время его новоселья… Нет, таковое здесь особо не праздновали, но понятно же, что первый приём во дворце Михаила после заселения будет чем-то вроде такового. Но додумать мысль до конца он не успел. Потому что в цех влетел Прошка.

— Барин! Барин!

— Что случилось?

— Так это — гости к вам!

— Кто?

— Этот, анютант Великого князя,- слегка коверкая непонятное слово, торопливо заговорил слуга,- стихотворец который… ну которого вы всегда особо привечаете. И с ним ещё двое.

— Пушкин что ли? А сам князь?

— Ну да, он самый… то есть князя нету. Токмо Пушкин со товарищи!

— Хм, интересно…

До своего особняка Данька добрался через полчаса. Тут было недалеко, так что посылать человека за коляской или с повелением прислать ему лошадь было бессмысленно: пока посыльной добежит, пока коляска приедет — так на так выйдет. Поэтому он решил пройтись. Ну и, заодно, окинуть, так сказать, хозяйским взглядом свои владения. А то как-то он закопался в задачах…

Заводской посёлок по нынешним временам выглядел шикарно. Приблизительно как усадьба богатого колхоза где-нибудь в пятидесятые годы ХХ века. Ну почти. Всё портило отсутствие асфальта. А так — центральная площадь, замощённая булыжником (ну да — разорился на это), почти треть которой занимал танцевальный помост, густо окружённый лавками. Вечерами сюда стекались молодые — попеть, поплясать, просто себя показать… Кадриль пока считалась дворянским и, более того, бальным танцем, но и мастеровые уже потихоньку её осваивали, да и другими плясками могли зажечь. А ещё здесь, чутка в сторонке, были устроены несколько качелей — от простой скамеечки на пеньковых канатцах, до монументального сооружения в виде подвешенного на чугунной цепи массивного деревянного бруса, на который могла взобраться и раскачиваться чуть ли не дюжина человек… Одну сторону площади занимали церковь, заводская контора и Дворец Культуры, который назывался именно так — все слова с большой буквы. Напротив них шёл заводской забор, посредине которого была выстроена настоящая заводская проходная, представлявшая из себя очень красивый павильон в русском стиле. Вещь в этом времени пока невиданная… но уж больно много желающих было влезть и посмотреть на то, что происходит внутри заводских цехов. Он, кстати, ради ограждения от подобных настырных интересантов и заводскую контору выстроил снаружи заводской ограды, а не внутри.

Сбоку площадь переходила в уютный сквер с извилистыми дорожками, засыпанными шлаком, и несколькими скамейками, на которые сбегали напевшиеся и наплясавшиеся парочки, которым приспичило уединиться. Там и пара небольших беседок была, для совсем уж стеснительных… Ну а последнюю сторону площади занимал комплекс зданий железнодорожного училища — само училище, общежитие при нём, начальная школа для поселковых детей… и могила Кулибина с памятником. Бывший майор напрочь не помнил где и в каком году Иван Петрович ушёл из жизни в истории, которая ныне осталась только в его памяти, а здесь он умер зимой тысяча восемьсот двадцать четвертого. Одиннадцатого февраля. Во сне. Данька проводить его в последний путь не смог — заканчивал дорогу на Урале… Но память о великом механике и не менее великом учителе повелел сохранить, заказав красивый памятник. Исполнил оный пансионер Академии Художеств Самуил Гальберг, прибывший из Италии в Петербург, где он находился с тысяча восемьсот восемнадцатого года, на открытие академической картины «Первый поезд на Урале», которую, наконец-то, закончили художники, прибывшие в Тагил ещё с Демидовым. Остзеец оказался достаточно талантливым, хотя и несколько академичным, и сделанный им памятник всем понравился.

От площади на юг, север и восток отходили четыре улицы, две из которых были совсем короткими, обрамляя квартал… ну, в будущем, это называли таунхаусами, в которых селился технический персонал и всякие управленцы. То есть те, кто не особо жаждал заниматься крестьянским хозяйством. Хотя огороды были и у них… А вдоль двух других сплошняком шли крестьянские подворья обычных работников, которые от обычных крестьян отличались разве только тем, что не выращивали зерновых. А всё остальное — обширные посадки капусты, репы, лука, новомодного картофеля, хлев с коровенкой, а то и парой, свинарник, птичник, а кое у кого и овчарня — были как у всех. Ну, то есть, не всех конечно, а самых зажиточных… И это приносило свои плоды. Как минимум, как только на заводе начинался набор новых рабочих — у проходной разворачивались настоящие бои кандидатов в оные.