Раб и солдат - "Greko" - Страница 33

Мариновать меня в приемной не стали. Имя Селим-паши здесь было на слуху, и к его посланцу, отрекомендовавшемуся адъютантом генерала, следовало проявить уважение. И воздержаться от намеков на подарок за то, что откроют заветную дверь.

Эмин-паша ознакомился с письмом. Величественным жестом отправил из зала босых слуг и многочисленных писцов-секретарей в желтых и синих туфлях, наказав пригласить Сефер-бея. Он появился в зале в том же мундире турецкого полковника, в котором я увидел его в Трабзоне. На его сапогах по стамбульской моде звенели шпоры — немыслимое украшение для черкеса.

— Знаешь его? — спросил бывшего анапского князя его сановный подозрительный кузен, пренебрегая традиционной османской велиречивостью.

Князь присмотрелся ко мне.

— Грек? Дружок Спенсера и Стюарта?

— Так точно, господин полковник! — ответил я, изображая бравого капитана.

— Верный человек? — уточнил уже успокоившийся Эмин-паша.

— У англичан был на хорошем счету. Но почему прибыл от генерала Селим-паши?

— Поступил на турецкую службу, вернувшись из Черкесии, — тут же доложил я и пояснил. — Воспользовался протекцией супруги генерала.

Эимн-паша и Сефер-бей понятливо улыбнулись.

— Красавица Малика? — небрежно уточнил Сефер-бей, вертя в руках и разглядывая маленькую табакерку, украшенную бриллиантами. Наверное, подарок султана, решил я.

— Так точно!

— Она с англичанами тоже путалась, — вспомнил Сефер-бей.

— Куда не ткни — одни англичане, — сердито заметил паша.

— Они помогают, — не сговариваясь сказали мы с Сефер-беем одновременно.

Князь рассмеялся. Потом нахмурился.

— Что от меня нужно генералу?

— Официально — обсудить возможность переселения черкесских эмигрантов из Синопа в Филиппополь или в Варну.

— А неофициально? — заинтересовался Эмин-паша.

— У генерала есть выгодное предложение к князю.

— Я весь внимание! — тут же отозвался Сефер-бей, пряча табакерку.

Весь план разговора с черкесом придумал Фонтон. Он раскритиковал мою идею вручить князю предписание отправиться в Базарджик.

— Вот увидишь, ни за что не поедет, — пророчествовал он. — Нужно сыграть на его бедственном положении. Он постоянно нуждается в деньгах.

Так и решили. Единственный изъян этого плана — моя роль, как организатора похищения, будет со временем раскрыта. Но деваться некуда. И теперь настал мой выход.

— Генерал считает, что порт Варны ничем не хуже Синопа, откуда отправляются ныне контрабандисты в Черкесию. То же самое расстояние, если учесть, что они плывут не по прямой, а идут к сердцу моря. Уважаемый Селим-паша был бы не прочь снарядить в складчину несколько кораблей. И видит в вас, достопочтеннейший князь, потенциального компаньона.

— Что скажешь, брат? — взволнованно спросил Сефер-бей.

— Заманчиво, — отозвался его кузен. — Тебе бы не мешало помочь материально своей семье в Черкесии. Они бедствуют.

— Я помню, — глухо отозвался князь. Его природная подозрительность побудила его спросить. — Почему Филиппополь?

— Генерал сейчас там. А по какой причине, мне не докладывают. Я всего лишь адъютант генерала.

— Он, действительно, там, — подтвердил мои слова Эмин-паша. — Брат! Нужно съездить. Я дам вам своих жандармов-заптие.

— У меня с собой двое солдат. Чистые звери! — отозвался я.

— Лишние люди в отряде не помешают. Парочка крепких парней — то что надо для перехода через Балканы, — вальяжно ответил Эмин-паша.

— Как прикажете! — не стал я спорить. Этот момент был учтен в наших планах. То, что сопровождающих будет всего двое, существенно облегчало дело.

— Тогда не будем тянуть. Успеем до рассвета добраться до перевала, — Сефер-бей, наконец-то, сдался.

Он вернул мне подложное письмо Селим-паши. Я мысленно выдохнул. Мне крайне не хотелось оставить в Адрианополе компрометирующий Малику документ.

… Мы выехали из города, держа курс на запад вшестером. Я скакал стремя в стремя с Сефер-беем. Он ехал на прекрасном «кабардинце». Как и все черкесы, демонстрировал великолепную посадку. Жандармы-турки плелись сзади вместе с моими друзьями неспешной иноходью. Из-за них мне и Сефер-бею приходилось сдерживать своих коней. Князь недовольно морщился. Ему не терпелось пустить вскачь горячего жеребца.

Коль быстрой езды не вышло, князь был не против поболтать.

— Этот, твой алжирец, хорош! — со знанием дела сказал мне, кивнув на Бахадура. — Ну и гайдуцкая морда! Такого скорее увидишь в рядах арнаутов, чем в солдатской форме. Как дела в Черкесии? Что нового слышно? Я давно не получал свежих новостей.

— Я и сам там с зимы не бывал. Уехал после провала похода Хаджуко Мансура.

— Мансур Хаджи-оглы совсем сдал, — Сефер-бей назвал своего сторонника в Черкесии на турецкий манер. — Прислал мне письмо, в котором сетует, что люди совсем упали духом, когда поняли, что от англичан помощи не дождутся.

— Дурное дело затеяли Белл со товарищи. Уронили британскую честь, я считаю.

— А что было делать? Как сплотить людей? Мне Дауд-бей Уркварт все уши прожужжал: своими силами, своими силами… Без помощи извне, я считаю, нам русских не победить.

— Вам передавал привет Андрей Гай, — закинул я удочку в надежде, что князь клюнет.

Он не обманул моих ожиданий.

— Как он? Все рвался домой, когда его последний раз видел. Говорил, что соскучился по горам Кавказа.

— Хвастал, что в Лондоне побывал, — мне с кристальной ясностью стало понятно, что подозрения Фонтона насчет Андрея Гая только что получили бесспорное подтверждение. Было бы иначе, Сефер-бей или напрягся бы, или разразился потоком ругательств.

— Я тоже не прочь туда съездить, — с легкой досадой хмыкнул Сефер-бей. — Меня Уркварт звал. Да я не решился. Стоит отсюда уехать, как на мое место нацелится куча претендентов.

— Вы же в ссылке, — подыграл я.

— И что? Видел, как живу, — похвастался князь-изгнанник.

«Ага-ага, — усмехнулся я про себя. — То-то ты полетел в Филиппополь, как про денежки услыхал. Интересно, тебя как-то заботит, что твой сын Ибрагим Карабатыр растёт не только безотцовщиной, но и нищим побирушкой? Мне об этом вскользь Белл сказал однажды».

Тему насчет сына я развивать не решился. Показал Сефер-бею на развалины вдали, до которых мы добрались, миновав веселые дачи консулов и пашей, разбросанных вдоль берегов Мерича. Знаменитый комплекс Эски-сарай из низких приземистых полуразрушенных зданий с высокой башней под островерхой четырехугольной крышей.

— Султанский дворец! — эти слова были условным знаком для моих друзей.

— Век бы его не видел! — зарычал Сефер-бей. — Это ведь там султан подарил русским Черкесию. Все наши беды из этого места выросли, — он вдруг изменился в лице. — Эй, ты что задумал, алжирец? Ты зачем штык на ружье нацепил⁈

Бахадур при всем своем желании ответить не мог. Вместо этого он ткнул в меня примкнутым к ружью штыком. Я стал падать.

[1] Дворец Эски-сарай долгое время был резиденцией султанов. В первую очередь, Баязида Второго. В 19 в. от огромного комплекса, не уступавшего Топ-капы, остались одни руины. Переговоры о заключении мирного договора с Турцией, закончившиеся подписанием Адрианопольского договора, велись в корпусе, лучше всего сохранившимся к тому времени. Командующий И. И. Дибич Забалканский жил в домике смотрителя Дворца. Упомянутое выше название Эдрене, вместо Эдирнэ, не ошибка. Так город назывался на македонском. Или Эдерн — на албанском.

Вася. Аул Псышопэ на реке Вулан, май 1838 года.

Ни вечером, ни следующим днем, ни через неделю Вася не дождался внятного ответа на вопрос, выполнит ли кузнец их уговор. Корячились до темна с промывкой надробленной породы, пока припасы не подошли к концу. Выпарили под пуд соли, ссыпав ее в заранее приготовленный мешок, и отправились домой.

Все это время Коченисса работала с мужиками, как двужильная. Не роптала. Готовила еду. Помогала выпаривать рассол. Походную жизнь терпела с завидным мужеством. И в кустики бегала наравне со всеми. И ледяной водой умывалась. Ее глаза горели страстью, когда она смотрела на Васю.