Война (СИ) - Старый Денис - Страница 41

Вокруг что-то взрывалось, пылал огонь, ржали кони, орали люди. Уже немало парижан было ранено или убито. Большое количество обывателей, которые попали в центр разгорающегося пожара, было вызвано тем, что сегодня проходила служба в церкви святого Сюльписа, и люди, проявив любопытство, потоком высыпали из церкви, сразу попадая в Ад. Хотя вот-вот и сама церковь начнёт гореть, так что ещё предстоит разобраться. Но будет ли кто думать о людях? Простых, нет. А вот о Ришелье точно подумают, слишком эта смерть политическая.

Скоро уже раздались выстрелы. Кто-то кого-то увидел и был уверен, что это и есть ненавистные протестанты, которые поджигают площадь перед католическим храмом. Иные обнажили шпаги и рапиры и начали схватки друг с другом. Где нервозность и уже пахнет кровью, где стоит старуха с косой, там опасно, и потоки алой жидкости из человеческой плоти могут вновь окроплять парижские мостовые. При этом русские агенты, выполнившие задание, уже уходили, скинув женские одеяния и оставшись в мужском дворянском платье.

— Мсье, что там происходит? Вы же с улицы Кассет? Это там стреляют? — спросил монах монастыря Дешо, который был ответственным за сдачу в найм жилья.

Этот брат-монах ответственно относился к своему делу и всегда знал, кто сейчас находится в комнатах, а кто уехал. И он всегда встречал постояльцев и держал окрестности под контролем.

— Нет, это на улице Старой Голубятни что-то происходит. Там призывают убивать испанцев и французов, а ещё все говорят, что это бандиты из Евангелической Лиги.

— И куда только смотрит французское дворянство, что позволяет грязным… — монах замялся, так как не знал, какого вероисповедания люди перед ним, потому была опасность оказаться заколотым.

— Грязным гугенотам, — сказал Жан Кортье, который ещё шесть лет назад превратился в Ивана Кортелева, православного воина Тайного Приказа.

— Да, мсье, именно так, — со вздохом облегчения промямлил монах.

— Возьмите за постой и пожертвование на монастырь! — сказал Жан и протянул пять увесистых серебряных монет.

— О! Мсье, — глаза монаха округлились. — Чем ещё могу быть полезным?

— Сущий пустяк, расскажите о нас, когда спросят, — сказал Жан Кортье, после махнул своим людям и пошёл в дом.

Именно здесь проживала вторая группа русской диверсионной миссии.

Как только трое мужчин зашли в дом, раздались приказы. Вся диверсионная группа, состоявшая из шестнадцати человек, сейчас должна была лететь во весь опор в сторону границы с Соединёнными Провинциями. Там они станут другими людьми, сменят конфигурации «борода-усы», снимут парики и уже спокойно доберутся до Риги.

Задача, для решения которой группа готовилась почти пять лет, выполнена. Теперь Франция не должна была встать на сторону протестантов. Такая акция не может не всколыхнуть французскую общественность. При расследовании происшествия французы обязательно выйдут на странных людей, которые жили в доходных домах монастыря Дешо. Там в комнатах будет найдено немало чего интересного, прежде всего свидетельств того, что именно Евангелическая Лига заказала убийства. Будут намёки и на то, что планировалось убить самого короля. Операция, как и намерения, будут представлены, как совместные планы англичан и голландцев.

Конечно, из-за такого происшествия вряд ли случится война. Хотя, Людовик XIII, только-только почувствовавший, что такое власть, может сорваться и начать действовать против протестантских государств. Лишённому главной своей поддержки в лице Шарля д’Альбера, столь ярого противника франко-испанского союза, королю ничего не останется, как искать прощения у королевы-матери, которая, несмотря на то, что недолюбливает невестку, испанскую инфанту, смотрит в сторону католических государств.

Баланс войны, который будет неизменно нарушен вступлением мощнейшей армии Швеции в конфликт, спасён. А нет, так найдутся ещё исполнители, которые вынудят Францию смотреть на Испанию, как на союзницу, даже вопреки тому, что они должны, даже исторически обречены, быть врагами.

Албазин

26 октября 1618 года

Пётр Албычев, заручившись поддержкой всех воевод Сибири, как и яицких казаков, стал готовиться к войне ещё перед зимой. Конечно, чтобы казаки из Яика добрались даже к лету к Енисейску, нужно не только поторопиться, но и обеспечить логистику. Поэтому одни вестовые поспешили, насколько только можно, на Яик, иные в Тобольск, ещё ранее к Енисейску выдвинулся отряд из Мангазеи. Ставились временные стоянки, где собиралась провизия, чтобы не задерживать в пути спешащих на войну служивых. Возможно, такие вот стоянки скоро станут ямскими станциями, но это когда на Востоке станет потише.

Собирались все силы русских и не только их, чтобы только создать серьёзнейший кулак, мощь, способную не только обороняться, но и стать тем фактором, что поставит точку в начавшейся маньчжурской экспансии. Ежегодные «государевы обозы» возымели действие, и в Сибири теперь русских людей немало. Мало того, что русская речь и русский воин на этих просторах не в новинку, так тут уже как десять лет развивается образование, и миссионерская деятельность среди местного люда налажена.

В отношении местного населения политика достаточно простая: иноверец, так ясак двойной, православный, соответственно, вдвое меньше. Создавались также и воинские подразделения из местных. Прежде всего, они использовались в нескончаемых войнах против киргизов. Но Албычев смог не только замириться с этим воинственным союзом племён, но и купить их войско.

Вот в чём не было у Петра стеснения, так в средствах. Почему-то государь выделил просто колоссальную сумму денег на войну, словно она была в европейской части Российской империи. Хотя, как сейчас видно, масштабы противостояния действительно огромные.

Ранее казалось, что отряд в три сотни казаков или служивых — это достойная сила в регионе. Но сейчас с каждым годом в Сибирь приходит до полка русских воинов. Многие из них оседали на Байкале и помогали яицким казакам не только отражать атаки киргизов и башкир, но даже совершать походы уже на их кочевья.

Всех воинов призывал к себе Албычев, формируя огромное войско. Выходило, действительно, внушительно. Главной ударной силой становились пушки, которые, наконец, на начало весны были доставлены в Енисейск. Шестьдесят три полевых орудия резко меняли расклады, к ним же добавлялись картечницы. Это такие маленькие пушки, которые стреляли только картечью и могли быть переносимы двумя воинами или же устанавливались по две на телегу. Более двух тысяч стрелков собрал под своими знамёнами Пётр Албычев, тысяча тунгуской конницы, полторы тысячи конных киргизов, ещё пять сотен яицких казаков и, как считал Албычев, главную роль среди конницы должны были играть аж два полка рейтаров. Прибавить сюда вольноопределяющегося люда, которого в Сибири уже также хватает, и получается почти девять тысяч воинов.

Маньчжуры отправились в Китай с армией численностью в восемь раз больше, чем выставляла Россия. Но тут, на Востоке, уже сложилась ситуация, когда воевать можно не числом, а умением. Русские технологии позволяют на полную мощность включать колонизацию. Но Албычев и прибывший к нему на помощь атаман Никита Верещага не спешили вступать в сражение. Как там у китайцев? Когда два тигра дерутся, мудрая обезьяна сидит на дереве? Албычев знал эту китайскую мудрость, а Верещагу жизнь научила поступать хитро и осмотрительно.

— Ждали обозу, дождалися навозу, — сказал Никита Верещага, рассматривая округу Албазина, полностью заполненную маньчжурскими воинами.

— Ну, ты чего, казак? — Албачев ухмылялся. — Много вражины? Аль не ведаешь, на что задумки наши справны, да пушки метки? Аль спужался?

— Страх силу отнимает. А я сильный! — решительно отвечал казачий наказной атаман. — А ещё раз скажешь, что пужаюсь я, будет ссора.

— Ты прости, атаман. Сам я страшусь. Уж больно выглядят они сильными, — признался Албачев. — Может, мы лихо разбудили?