Игра в дурака - Левит Ирина - Страница 12

Возражений у нас не было.

— Дальше, — продолжил Кирпичников. — Зачем Сокольников кому-то понадобился? Вариант первый — с целью выкупа. Это самое простое. Тут мы умываем руки, здесь пусть Шелест сам разбирается, в том числе подключает полицию. Но пока о выкупе ни слуху, ни духу. И я в это, признаться, плохо верю.

Мы с Игорем снова не стали возражать.

— Вариант второй. Кому-то понадобилось Сокольникова срочно нейтрализовать. Не самого Шелеста, ни этого типа Бреусова, а именно Сокольникова. Почему?

— Либо потому, что он руководит избирательным штабом, либо потому, что работает замдиректора машзавода, — предположил Игорь и без того всем очевидное. — Но я бы сосредоточился на первом. И опять же из-за Желтухина. Выборы — единственное, что связывает этих двоих.

— Разумно, — кивнул Гена. Хотя, на мой взгляд, Погребецкий продемонстрировал не разумность, а банальность. — Значит, делаем следующее.

И он принялся раздавать руководящие указания.

Но прежде, чем благословить нас на выполнение начальственных распоряжений, сам начальник позвонил нашему старому другу подполковнику из уголовного розыска Ивану Земцову.

— Во что вляпались? — проявил дружескую заинтересованность Иван.

— В политику, — не стал скрытничать Гена.

Иван присвистнул:

— Идиоты!

Гена издал скорбный вздох и вкратце просветил Земцова насчет наших тяжких дел. После чего тот — видать, в хорошем был настроении — быстро оказал нам товарищескую помощь, которая свелась к нескольким «нет». За последние сутки не было обнаружено ни одного неопознанного трупа. То есть в списке мертвецов Сокольников не значился. За последние несколько дней не обнаружился ни один труп, который бы хоть чем-то напоминал Севу Желтухина. Не было также ни одного криминального события, в котором бы фигурировали интересующие нас мужчины. То есть, как говорится, ни в каких полицейских сводках наши пропавшие не числились. Испарились — и все.

Нажав клавишу отбоя, Гена вызвал Славика Цветкова. Наш Славик — это огромный-преогромный сундук, набитый всевозможной информацией. То есть на самом деле Славик — маленький щуплый очкарик с компьютером, в котором есть все, кроме тараканов и клопов. Целыми днями Славик, который в Интернете знает все ходы-выходы, собирает, анализирует и систематизирует всякую всячину, сбивает это в таблицы, графики, схемы, после чего на любой вопрос быстренько находит нужный ответ. Совершенно бесценный кадр, с которого мы пылинки сдуваем.

— Слушай задание, — сказал Гена. — Поройся в своем ящике и выуди все про мэрскую выборную кампанию. Особенно обрати внимание на Никиту Петровича Шелеста, всех, кто с ним связан, и все, что с ним связано. Основные там конкуренты, союзники, компромат и прочее. Впрочем, не мне тебя учить.

На совершенно справедливый комплимент шефа, равно как и на само задание, Славик отреагировал в своей обычной манере — кивнул круглой головой и очень серьезно произнес:

— Разумеется.

Отправив Славика к его компьютеру, мы снова принялись общаться с Катериной. Наш звонок настиг ее, похоже, уже вне стен штаба, а потому заговорила она вполне внятно:

— Был жуткий разговор. Шелест разорался на Виталия, Виталий тоже шум поднял, дескать, он отцу не охранник, у него своя работа, и он не нанимался выслушивать претензии, которые не имеют к нему отношения. Тогда я рассказала про этого журналиста, Желтухина, и все превратилось в скандал. Никита Петрович разве что не за грудки Виталия схватил, почему тот скрыл пропажу журналиста. Виталий в ответ нес всякую пургу, дескать, Желтухин, гад такой, талантливый, но пьяница, и его, Виталия, подставил, потому как наверняка где-то запил. В общем, все это продолжалось довольно долго, а потом Никита Петрович сказал, что перевернет весь город, что это явно дела Саватеева, и он с этим будет разбираться. И тогда я ему повторила то, что уже Виталию говорила, то есть про ваше агентство. Шелест артачиться, как Виталий, не стал, но насторожился и крепко задумался. И тут — ну надо же! — Бреусова осенило. Откуда, говорит, вы узнали про Желтухина? Я ответила, дескать, это мое дело, а он спрашивает: не от тех ли девиц, которые к нему приходили? Ну и начал цепочку разматывать. Я решила, мне нет смысла скрывать, и рассказала про Варвару. Тут Виталия и понесло… В общем, он стал убеждать Никиту Петровича, что вы крайне темные личности, связываться с вами ни в коем случае нельзя, а лучше вас вообще нейтрализовать.

— Нейтрализовать?! — рявкнул Гена. — Это он что имеет в виду?!

— Плевать на него! — гневно отозвалась Катерина. — Бреусов строит из себя черт знает кого, не обращайте внимания. Все равно ваш заказчик — я, а согласятся они или нет, не так важно. Все равно никуда не денутся. Иначе я им такую предвыборную кампанию устрою, мало не покажется!

— Ладно, — прервал эмоции Гена. — А вы далеко от штаба находитесь?

— Нет, пока еще поблизости.

— А случайно не знаете: ваш отец вчера на машине с шофером приехал или один?

— Не знаю.

— Зайдите к нему в приемную и спросите у секретарши, заодно уточните марку машины и по возможности номер. Свой интерес как-нибудь объясните, придумайте любую причину. Потом перезвоните мне.

Катерина перезвонила через несколько минут.

— Машина — джип, номер В714КВ. Папа вчера из штаба уехал на машине один, сказал, что шофер ему не нужен, а машину он оставит на стоянке, она в двух шагах от нашего дома.

— И сегодня машину никто не забирал?

— Нет.

— Хорошо живут, транспорта, видать, навалом, — хмыкнул Гена и уточнил: — Вы сейчас домой собрались?

— Да.

— Игорь с Варварой к вам подъедут, сходите с ними к соседу, который вашего отца с собакой во дворе встретил.

Катерина ответила точь-в-точь как наш Славик:

— Разумеется.

Но прежде, чем отправиться к Катерининому соседу, мы с Игорем завернули на стоянку. Джип Сокольникова был цел и невредим. Попытки порасспросить охранника стоянки увенчались абсолютно нулевым результатом. На все наши вопросы у него был один ответ: его дело — охранять автомобили, а кто на них ездит, ему без разницы.

Зато Катерининому соседу, видать, до всего было дело. Он оказался страшно общительным стариканом, который, похоже, и без Катерининого посредничества поболтал бы с нами с удовольствием. Мы проторчали у него около часа, наслушались всякой всячины, но и ценную информацию получили тоже.

Оказывается, старикан не просто видел Сокольникова, гуляющим с собакой. Он видел, что тот беседовал с неким человеком, который во время разговора сильно размахивал руками.

— Я так думаю, — солидно сообщил сосед, — что дамочка та в большом волнении находилась. А то чего бы ей руками-то махать?

— Значит, это была женщина? — уточнили мы.

— Ну… вроде как.

— Что значит — вроде?

— Ну, вообще-то лица я не видел. Она спиной ко мне стояла, да и далековато было и темно, а у меня уж глаза не ваши, молодые. Но все ж думаю, что женщина. Конечно, сейчас мужика от бабы, особенно сзади, не сразу отличишь, все в брюках ходят, но для мужика-то мелковата, то есть ростиком не ахти. Опять же на голове у нее что-то было на шляпку похожее… или на панаму. Так что всяко женщина, а уж кто такая, понятное дело, не ведаю.

На том мы и распрощались. Причем все довольные.

Я никогда не верил в телепатию, но время от времени убеждаюсь в собственной неправоте. Похоже, на сей раз был тот самый случай.

Вечером, ложась спать, я подумал о Савелии Ильиче Лузганове — человеке, который знал или мог узнать обо всем, что происходит в нашем городе, а может, и не только в нем, используя самый широкий набор средств, позволяющих получить почти любые сведения. Для этого у него есть большие деньги, хорошие помощники и обширнейшие связи. Сбор и продажа информации, чаще всего сугубо конфиденциальной, — главная профессия и надежный источник доходов Савелия Ильича. Гена Кирпичников называет его темной личностью, предрекая, что рано или поздно того либо посадят в кутузку, либо пристрелят, но мне эта угроза не кажется столь уж очевидной. Лузганов умен, хитер и по-своему порядочен в делах — в том смысле, что никогда не подставляет клиентов, не сдает своих информаторов и не создает всяких взрывоопасных ситуаций. Он знает тайны почти всего города, а потому никто не заинтересован вступать с ним в конфликт. Как любит говорить Лузганов, никто не осмелится на него покуситься, поскольку на свет божий тут же вылезут такие секреты, от которых слишком многим не поздоровится.