КОМ: Казачий Особый Механизированный (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 35

Как говорится, всем спасибо и Богу слава! Если бы все эти женщины начали друг против друга интриговать — мне осталось бы только бежать и прятаться в какую-нибудь нору поглубже.

А в воскресенье на очередной прогулке с дамой сердца меня подкарауливало ещё одно испытание. Впрочем, этого следовало ожидать…

КАК ЖЕРЕБЕЦ НА ВЫСТАВКЕ

В воскресенье на город навалилась жара, поэтому предложение погулять у фонтанчиков на Тихвинской площади я принял с удовольствием. Дорожки там пешеходные по кругу деревьями обсажены, тень хорошая, густая.

И вот, значицца. Прогуливаемся мы с Серафимой — и тут совершенно внезапно из-за кустов выруливает барышня и начинает с моей зазнобой здороваться, да так театрально:

— Ах, Симочка! Душа моя! Какая встреча!

И та тоже:

— Ах, не ожидала! — и мне: — Знакомьтесь, мой друг, это моя лучшая подруга, Танечка!

— Итак, она звалась Татьяна, — пробормотал я и приложился к ручке: — Весьма приятно, Илья Коршунов, к вашим услугам.

Лучшая подруга, значит? Ну-ну. На сестёр я вдоволь насмотрелся, пока они женихов выбирали — и на родных, и на двоюродных. Тут, понимаете ли, мнение подруг как бы не выше родительского ставится. Мало семье понравиться. Гораздо важнее понравиться подружкам, иначе они немедленно начнут яростно дружить против тебя, а в женской изобретательности касательно того, чтобы испортить репутацию малознакомому человеку, я вовсе не сомневался.

Ну-с, значит, будем соответствовать.

— Любите «Евгения Онегина»? — Татьяна живо стрельнула глазками, пристраиваясь по другую сторону от Серафимы.

— Весьма приятный для чтения роман, хотя позицию Евгения не одобряю, — тут же ответил я. — Человек он молодой, а чего кроит из себя? Тридцати лет нет ещё, а он уж нос воротит от общества, жизнь ему претит! А сколь высокомерен в общении с дамами. Правильно Татьяна его во второй раз отбрила, — в общем, практически слово в слово повторил дружное мнение моих сестёр и их подружек. И не прогадал!

Дальше можно было просто слушать, изредка поддакивая.

Воспользовавшись паузой, предложил прогуляться до пассажа Второва, рядом с которым, на самом углу, под полотняными навесами, размещалась летняя веранда итальянского ресторанчика.

— Приятные прохладительные напитки, лёгкие десерты.

Все барышни любят, когда их вкусностями угощают.

— Да-да, там даже фрукты холодненькие подают и мороженое, — согласилась Танечка. — Пойдёмте!

Это если бы я с одной из барышень до объявления помолвки в ресторан пошёл, на меня бы косо посмотрели, а в компании — всё прилично. Тоже глупость, как я разумею, но общество не переплюнешь.

По дороге девицы завели разговоры о книжках. Они наперебой обсуждали популярные женские романы, о которых я имел весьма скептическое мнение.

— А вам разве не интересно что-нибудь почитать из совсем далёкой от вас жизни, Илья? — требовательно вперила в меня глазки Танечка.

— Отчего же? Иной раз отдыхаешь, а сон не идёт — можно и книжкой себя занять. Но тут, вы же понимаете, у мужчин привычки и склонности другие. Мне, к примеру, весьма нравятся сочинения господина Крестовского. Очерки его о русско-турецкой войне очень хороши. Да и «Петербургские трущобы»… — я слегка покосился на девушек. — Это вам, наверное, не понравится. Зато жизненно чрезвычайно. Я доподлинно слышал, что сей литератор длительное время общался с известнейшим петербуржским сыщиком, господином Путилиным, и тот сам лично познакомил его с людьми, явившимися прообразом для будущих персонажей.

Ядрёна колупайка, с гимназической скамьи и уроков литературы не приходилось так высокопарно слова складывать!

— Интересно мне, — с подозрением начала Татьяна, — где же вы смогли повстречать человека, близко знакомого с литератором, пусть даже такого… грубого плана.

— Вы не поверите, барышня, — усмехнулся я, — в Трансваале. Был там один профессор. Увидал он как-то, что лежу я на роздыхе в гамаке да книжку ту про Петербург почитываю, вот и говорит: «Поразительно распоряжается судьба, сводя людей и судьбы! А я ведь знаком и с автором вашей книжки, и с человеком, который обеспечивал её достоверность!» Ну и порассказал кое-что, и про сыщика, и про литератора. Но это я уже вам пересказывать не буду. Много там тяжкого и грубого, что барышням вовсе невместно.

В глазах обеих моих спутниц теснилось множество вопросов.

— А вот про Трансвааль и про профессора русской географической экспедиции я вам расскажу, когда мы сядем за столик и вы сделаете свои заказы, — предупредил я их расспросы.

Потому что мы уже пришли и, к моей радости, мест за столиками было предостаточно. Я предоставил барышням право выбирать, где мы будем сидеть, и после некоторых метаний мы, наконец, разместились. Расторопный половой с белоснежным полотенцем через руку предложил нам карты меню, и мои спутницы с чрезвычайно важным видом принялись изучать блюда. А я полистал в конец. Есть сейчас не хочется, жара такая. Лимонаду бы какого… И тут взгляд мой упал на страничку с надписью «КОФЕ». Предлагался он в нескольких вариантах, в том числе с мудрёным названием «аффогато».

— А это что такое, любезный? — я указал строчку.

— О! Наша новинка, как раз для приближающегося лета! Это вариант подачи, чрезвычайно популярный в Италии в жару. В чашку укладывается порция сливочного мороженого и заливается небольшой чашечкой крепкого кофе. Больше похоже на десерт.

— Любопытно. Вот его давайте. И вазу охлаждённых фруктов присовокупите.

— Барышни?..

Барышни заказали себе каких-то десертов с непроизносимыми названиями и холодных соков с бумажными трубочками, очень серьёзно рассуждая, как модны стали нынче эти искусственные соломинки. Глядеть на них было забавно, но я вида не показывал.

Мода так мода. Жалко бумажки, что ли? Я вообще, как контракт на монгольский караван на первое мая подписал, так мне жизнь легче показалась. Не люблю последнюю деньгу в кармане нашаривать. А девушки жлобских кавалеров не любят. Потому как, если он на тебя денег жалеет, пока ухаживает, что же потом будет, когда замуж возьмёт? Вовсе на скудный паёк посадит? Так что с собой у меня всегда было андреек с запасом, на всякие случаи жизни.

Сидели мы в этом ресторанчике часа полтора. Я барышень рассказами веселил.

Слушали они увлечённо, вопросы задавали, особенно Танечка. И так она живо щебетала и заразительно смеялась, что Серафима моя, кажется, под конец её ревновать начала. И когда подружка, сославшись на дела, откланялась, Сима вздохнула с некоторым облегчением. И я тоже. Не хотелось бы мне каждый раз лучшую подругу развлекать. А так, похоже, в следующий раз мне с Танечкой грозит увидеться разве что на каком-нибудь большом празднике.

НА БОЛЬШОЙ ТОРГОВОЙ

— А ты слышал, Илюш, на поле возле Большого рынка карусели ставят? — спросила Серафима, глядя вслед уходящей подружке.

Татьяна обернулась, помахала рукой, и Сима тоже в ответ заулыбалась и закивала. Ну, ты глянь! А на карусели не хочет конкурентку звать. Смех и грех.

— Наши кто-то организовать решил, что ли?

— Нет, приезжие, ненадолго, — она поправила шляпку, поглядывая на себя в зеркальный бок ножки фруктовой вазы. — Пойдём и мы, что ли? А то увидит кто, что мы вдвоём сидим, папеньке нажалуются. Или того хуже, тёте.

— Пойдём, — я рассчитался с подскочившим половым, и мы вышли на шумную Пестеревскую. — Можем туда прогуляться, если хочешь.

— Ой, правда! Пошли! Вдруг там написано, когда открытие?

И пошли мы через весь центр — а мне и ладно, куда бы ни идти, лишь бы с ней.

Рядом с Большой Торговой площадью возвышались пёстрые балаганы, за которыми поднимались в небо скелеты массивных металлических конструкций.

— Ух ты! — восхитилась Серафима и невольно ускорила шаг. Мне кажется, она и побежала бы, если бы не необходимость изображать из себя взрослую и солидную мадаму.

На маленькой пёстрой будке с надписью «КАССА №1» висел плакатик с объявлением: «Парк аттракционов ВОСТОЧНАЯ СКАЗКА! С 28 апреля по 18 мая!!! Карусели! Русские горки! Колесо обозрения!» Дальше шли ценники (разные, от гривеника до полтины) и приписка: «Ждём вас ежедневно с полудня до полуночи!»