Спасите меня, Кацураги-сан! Том 4 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 12

Как говорил мой знакомый лекарь: «Если всю жизнь чесать одно и то же место, рано или поздно там образуется рак». Он, конечно, сильно преувеличил. Но суть этого высказывания как раз в постоянной травматизации.

Другими словами, если лекарство лечит предрак, значит, оно лечит вообще всё.

Немыслимо. Не поверю, пока не увижу эффект собственными глазами.

— Вижу, что вы шокированы, Кацураги-сан, — нарушил тишину Эитиро Кагами. — Уверяю вас, за испытуемыми с предраком до сих пор активно следят, чтобы уловить отдалённые эффекты от «Онкокура». Если вы не верите мне на слово, подробно изучите последние разделы инструкции. Там подробно описаны результаты предыдущих клинических испытаний.

— Обязательно ознакомлюсь с ними, — кивнул я. — Но ведь от меня требуется не очередной предрак лечить, верно ведь, Эитиро-сан?

— Нет, — замотал головой Эитиро. — Вам необходимо найти любого онкологического больного, который согласится на приём экспериментального препарата. Локализация опухоли не важна. Лёгкие, кишечник, кожа, поджелудочная — неважно. Два условия: факт наличия злокачественной опухоли и согласие пациента. На этом всё.

Я стал мысленно перебирать своих пациентов. У меня наблюдалось довольно много людей с онкологией в анамнезе. Но большая часть уже была прооперирована. Такие люди не подойдут. А тех, кого ещё можно спасти с помощью классических методов — химиотерапии, лучевой терапии и оперативного лечения — я трогать не хочу.

Если действительно проводить клинические испытания, то только на тех, чью опухоль признали некурабильной — не поддающейся лечению. Такое чаще всего происходит, когда онкологический процесс выявлен слишком поздно. Если сама опухоль проросла в близлежащие органы или дала множественные метастазы. В таких случаях врачебный онкоконсилиум может вынести заключение, от которого уже никуда не деться: «Прогноз крайне неблагоприятный. Специфическому лечению не подлежит. Рекомендовано адекватное обезболивание и симптоматическая терапия».

В этой хитрой формулировке кроется простейший посыл для лечащих врачей: «Жить пациенту осталось недолго, лечение ему только навредит, поэтому выписывайте ему наркотики и ждите конца».

Жестоко. Но других выходов из этой ситуации не существует. По крайней мере, не существовало до сегодняшнего дня. Если, конечно, «Онкокура» действительно работает, как говорит Эитиро Кагами.

Для испытаний мне нужен пациент именно с таким заключением онкоконсилиума. Только такой пациент может пойти на риск.

— Что скажете, Кацураги-сан? — достал меня из размышлений Эитиро Кагами. — Сможете найти подходящего пациента?

— Смогу, — кивнул я. — Но только крайне тяжёлого. Простите, Эитиро-сан, но пробовать этот сказочный препарат на других онкобольных я не стану.

— Понимаю, — ответил Эитиро Кагами. — И не стану спорить. Это ваше право — выбирать пациента. Если он подходит под изложенные в инструкции критерии, никаких проблем нет.

— Тогда позвольте мне приступить к поиску пациентов, — сказал я. — Мне ещё нужно переварить эту информацию.

— Конечно, Кацураги-сан, — ответил Эитиро. — Только поймите — эти исследования крайне важны. В первую очередь, по той причине, что эффективность этого препарата может изменить весь медицинский мир. Но есть и другая причина. Конкуренция.

— Хотите сказать, что кто-то ещё изобретает похожий препарат? — удивился я.

Точно, я ведь уже слышал об этом. Ягами Тэцуро говорил, что компания «Генетиро-Хелс» проводит испытания подобного препарата. Просто в тот момент я понятия не имел, о чём конкретно идёт речь.

— Если «Генетиро-Хелс» справится с задачей быстрее или успешнее нас, Кацураги-сан, — произнёс Эитиро Кагами, — велик риск, что корпорации «Ямамото-Фарм» настанет конец. Лекарство от рака сделает наших конкурентов лидерами рынка, а за нами закрепится звание неудачников. На производство потрачено слишком много денег. Если что-то пойдёт не так, наша корпорация не сможет оправиться и покрыть убытки.

— Значит, Ямамото Мифунэ решил поставить на кон всё? — понял я.

— Да. Ямамото-сама хочет успеть создать нечто более великое, чем сама корпорация «Ямамото-Фарм».

А если говорить откровенно, он попросту хочет одарить своего сына Ямамото Ватару активом, который обеспечит всю его династию безграничным капиталом до скончания времён.

Амбициозно. Но вопрос денег и величия корпорации меня волнует меньше всего. Главное, чтобы «Онкокура» действительно работал. А уж работает он или нет — я выясню. В этом и заключается моя задача.

Я взял папку с инструкциями и пошёл к выходу из кабинета.

— Кацураги-сан! — окликнул меня заведующий.

— Да, Эитиро-сан? — я остановился.

— Постарайтесь, пожалуйста. Я на вас рассчитываю, — сказал он. — От вас очень многое зависит.

— От меня в последнее время слишком многое зависит, — ответил я. — Мне не привыкать. До завтра, Эитиро-сан. Вы можете в полной мере на меня рассчитывать.

Я вышел из кабинета и взглянул на Кондо Кагари. Думаю, я выглядел приблизительно так же, как и Куренай Цукаса.

— Ч-что случилось, Кондо-сан? — спросил мой коллега.

— Скорой сами узнаете, — сказал я. — Только хочу предупредить вас, Кондо-сан. Я знаю, как вы любите поболтать. Как только покинете кабинет Эитиро Кагами, даже не думайте разговаривать об услышанном ни с одной живой душой. Даже под угрозой смерти.

У Кондо отвисла нижняя челюсть. Но я должен был убедиться. Если он не сможет молчать, лучше вообще не допускать парня до испытаний.

— Я понял вас, Кацураги-сан, — кивнул Кондо. — Я не подведу. Ни вас, ни клинику.

Кондо зашёл в кабинет заведующего, а я направился к себе. Из памяти после разговора об «Ококура» уже успели вылететь названия первых двух препаратов. Не сомневаюсь, что семья Фурухата и семья Кондо хорошо потрудились над своими лекарственными средствами, но всё внимание к себе перетянул препарат семьи Ямамото.

Стоп… Уже войдя в свой кабинет, я вспомнил все события, что произошли со мной за последний месяц, и пришёл к шокирующему осознанию.

Ямамото Мифунэ выкупил патент на препарат совсем недавно. Изначально над веществом работала семья Канамори.

Теперь понятно, почему Канамори Ринтаро настолько яро пытался извести всех конкурентов. Даже его попытки изжить меня из клиники и из съёмной квартиры резко заиграли другими красками. Он считал, что я — опасный игрок, который намеренно будет завышать показатели Фурухаты и Кондо, и занижать эффективность «Онкокура».

Не знаю, что им двигало — желание помочь людям или обогатиться, но теперь мне, по крайней мере, ясно, зачем были все эти пляски.

Я погрузился ещё в свои мысли и копнул глубже.

А что, если с самого начала все мои проблемы были из-за предстоящих клинических испытаний? Меня пытались изжить из клиники с самого начала, поскольку хотели трудоустроить Кондо Кагари.

Но точно ли его отец — Кондо Масао — преследовал цель помочь сыну с работой? Что, если Кагари специально засунули в клинику «Ямамото-Фарм», чтобы он повлиял на результаты исследований во благо препарата своей семьи?

Голова от этих мыслей начала кипеть. Лучше пока не пытаться анализировать эти события. Главное сейчас — это подобрать правильных пациентов и строго вести отчётность. А уж кто и какую выгоду хочет получить из этих исследований, меня не волнует.

Единственный вопрос, который меня до сих пор смущает — почему тест «Онкокура» не доверили онкологам? Потому что на терапевтов проще повлиять? Потому что мы готовы на любую подлость ради рейтинга? Нет уж…

Я пролистал список своих пациентов в медицинской информационной системе и извлёк оттуда тех людей, которые подходили для тестов.

На счёт «Нефреген» я не стал слишком беспокоиться и сразу же набрал номер Кишимото Мицузане. Парень быстро ответил и согласился прийти ко мне во вторник на внеплановую консультацию. Я не стал говорить ему, какой будет тема нашего разговора. О таком лучше разговаривать лично.

Для «Нормотоникс» перечень пациентов был даже чересчур широкий. Однако я вспомнил, что среди моих пациентов есть один мужчина, который уже очень давно не может справиться с тахикардией. Мы долго подбирали с ним подходящие препараты, но снизить частоту сердечных сокращений смогли лишь на десять единиц. Виной всему — падающее вместе с пульсом давление.