Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах - Санне Келефа - Страница 57

Среди тех немногих, кто, как и Брукс, взлетел в стратосферу кантри, была Шанайя Твейн – по сравнению с ее остроактуальными записями даже музыка Брукса звучала старомодно. Прорывной альбом Твейн, “The Woman in Me” 1995 года, напоминал радиограмму из воображаемого будущего кантри. В музыке было немало особых примет жанра: скорбные ноты слайд-гитары, дребезжание мандолины, резвые скрипичные пассажи. Но песни звучали гладко и ровно, артистка попадала в ноты с нечеловеческой точностью, а в ее голосе не было ни следа акцента – ни родного канадского, ни благоприобретенного южного. Альбом “Come On Over” 1997-го оказался еще мощнее и смелее по саунду: футуристический гибрид поп-кантри и бабблгам-рока, для которого стоило изобрести его собственный, отдельный поджанр. Продюсером (и мужем) Твейн был Роберт “Матт” Лэнж, в 1980-е руливший звуком AC / DC и Def Leppard. Одна из песен с “Come On Over” называлась “Man! I Feel Like a Woman!”: эта эйфорическая декларация покоилась на запоминающемся риффе, сыгранном одновременно на электрогитаре и синтезаторе. Запись стала главным бестселлером в истории кантри и до сих пор остается таковой, если вынести за скобки The Eagles (в 1976 году, когда у них подряд вышли первый сборник хитов и альбом “Hotel California”, они еще, как правило, не считались кантри-группой). Следующая пластинка Твейн, “Up!”, добилась несколько меньшего успеха, зато представляла собой откровенно постмодернистский эксперимент: она одновременно вышла в трех версиях – как кантри-альбом, поп-альбом и альбом “world music” с болливудским креном. Возможно, цель была в том, чтобы продемонстрировать всесторонние таланты певицы – а может быть, подчеркнуть противоречивые творческие импульсы, которые она испытывала. Так или иначе, альбомом “Up!” период ее доминирования в чартах завершился – вскоре после этого она рассталась с Лэнжем (и в личном, и в профессиональном плане) и замолчала на 15 лет.

Кроссовер-успех в кантри-музыке – опасная штука, ведь слушатели кантри (а также, вероятно, деятели кантри-бизнеса) ожидают от певцов, которых они превращают в звезд, преданности и благодарности. Эти ожидания традиционно сильнее в случае с женщинами, которым надлежит выглядеть гламурно – но ни в коем случае не слишком гламурно, чтобы не могло показаться, что они готовы променять Нэшвилл на Голливуд. Фэйт Хилл была одной из ярчайших кантри-звезд 1990-х; в 1998 году “This Kiss”, экстатическая песня о любви, попала не только в кантри-чарты (первое место), но и в поп-хит-парад (седьмое место), несмотря на активно использованную в аранжировке слайд-гитару. Но в 2002-м Хилл выпустила “Cry”, считавшийся поп-альбомом (он стартовал с лязгающего танцевального бита), и он оказался коммерчески не слишком успешным. Певица рассудила, что в этих условиях лучше решительно – и теперь уже навсегда – вернуться в мир кантри: альбом 2005 года “Fireflies” встречал слушателей звуками банджо, а первый сингл с него назывался “Mississippi Girl” и был посвящен штату, в котором Хилл родилась и который обещала никогда не забывать. “Наверное, меня знают во всем мире, – пела она, – но слышите, я до сих пор девчонка из Миссисипи!” Она заискивала перед слушателями, можно даже сказать – лебезила, но это сработало: песня попала на первое место в кантри-чарте.

Не до конца понятно, поменялись ли с тех пор правила игры в поп-кантри, и если да, то как именно. Певицей, бросившей им самый мощный вызов, стала Тейлор Свифт, чья карьера началась в 16 лет со своеобразного метакантри-хита: в песне “Tim McGraw” рассказывалось о влюбленности, саундтреком к которой становятся композиции Тима Макгро, в те годы – одного из самых популярных кантри-артистов (а также мужа Фейт Хилл). На какое-то время Свифт стала гордостью Нэшвилла – главной звездой кантри как минимум со времен Гарта Брукса, а может быть, и еще раньше. Благодаря широкому социальному заказу ее музыки и замечательно разговорному языку песен, кантри начинал казаться вполне современным жанром, умевшим изъясняться ничуть не менее прямолинейно или саркастически, чем эмо или хип-хоп. Свифт транслировала не только присущий юношеской влюбленности энтузиазм, но и мелочную злобу, которая тоже нередко поставляется с ней в комплекте: “Я в своей комнате, это типичный вечер вторника // Я слушаю музыку, которую она терпеть не может // Она никогда не узнает тебя так, как узнала тебя я”.

Как когда-то Долли Партон, Тейлор Свифт смогла изменить образ кантри-музыки, и менеджеры рекорд-лейблов были благодарны ей за то, что она смогла привлечь к жанру новое поколение слушателей. Но образ самой Свифт имел немного общего с кантри: она родилась в Рединге, штат Пенсильвания, и в кантри-музыку влюбилась благодаря кроссовер-поп-звездам вроде Шанайи Твейн; в отличие от Партон, она не могла утверждать, что принадлежит к кантри-культуре с рождения. Поэтому оглушительный успех Свифт, тем не менее, не дал ей права перейти в пространство поп-музыки без последствий. В 2014 году она выпустила бодрый танцевальный трек “Shake It Off”, скорее всего, вдохновленный поп-песнями вроде “Hey Ya!” OutKast или “Hollaback Girl” Гвен Стефани. Поклонникам понравилось, и песня заняла первое место в поп-чарте. Но истеблишмент ход не оценил: Академия кантри-музыки опубликовала твит, звучавший как прощальное напутствие: “Удачи в новом проекте, @taylorswift13! Мы ОБОЖАЛИ следить за твоим развитием!” (спустя пару часов он был стерт, а на его месте выложен новый, с заявлением, перефразирующим один из кантри-хитов Свифт: “Мы никогда, никогда, никогда не попрощаемся с @taylorswift13”). Тем временем программный директор одной из кантри-радиостанций сказал в интервью USA Today, что певица вряд ли услышит свои новые композиции на кантри-радио: “Надеюсь, к ней вернется кантри-муза, и как только это случится, мы с радостью поприветствуем ее снова”. Это был жесткий, но правдивый вердикт: в следующие пять лет Свифт оставалась одной из самых популярных артисток в развлекательной индустрии всего мира, но ни один из ее синглов не ротировался на кантри-радиостанциях.

Впрочем, еще более внезапно – и куда более травматично – завершилась кантри-карьера группы The Dixie Chicks, участницы которой на протяжении нескольких лет считались наследницами Гарта Брукса и Шанайи Твейн на вершине пирамиды поп-кантри. Карьера ансамбля начиналась в 1990-х, тогда The Dixie Chicks были старомодным техасским фолк-бэндом из тех, что превозносят критики, но игнорируют радиостанции. Однако впоследствии саунд группы эволюционировал: он стал менее затейливым и более мощным, особенно после того, как первую певицу в составе сменила Натали Мэйнс, тоже уроженка Техаса, чья манера пения навевала смутные ассоциации с альтернативным роком. Два альбома с Мэйнс, “Wide Open Spaces” и “Fly”, были необычайно успешны – в них вошли аж 11 синглов, добиравшихся до верхней десятки кантри-чарта и вдохнувших в хит-парад новое дыхание благодаря старомодным инструментовкам (соосновательница The Dixie Chicks Марти Магуайр играла на скрипке) и общему ощущению озорного веселья. Одной из самых популярных песен стала “Goodbye Earl”, пересказывающая, в сущности, тот же самый сюжет, на котором был основан мелодраматичный клип Гарта Брукса на композицию “The Thunder Rolls”, только в формате веселой комедии (“Ну что, темно тебе, Эрл // Когда ты обернут в эту мешковину?” – интересуется Мэйнс). На сингле трек вышел вместе с кавер-версией классики кантри, песни “Stand By Your Man” Тэмми Уайнетт, оды супружеской верности. На премии CMA в 2000 году “Goodbye Earl” признали клипом года, а группу The Dixie Chicks – артистами года.

Крах ансамбля начался с концерта в Лондоне 10 марта 2003-го. “Знайте, что мы на стороне добра, как и вы, – сообщила публике со сцены Натали Мэйнс. – Мы не хотим этой войны, всего этого насилия, и нам стыдно, что президент США из Техаса”. Так она отозвалась на слухи об американском вторжении в Ирак времен президентства Джорджа Буша-младшего, которое в самом деле началось десять дней спустя. На родине комментарии Мэйнс вызвали возмущение, вскоре переросшее в довольно сюрреалистическую общенациональную кампанию: кантри-радиостанции изымали песни The Dixie Chicks из эфиров, а некоторые даже устраивали торжественные церемонии, где любой мог выбросить в мусор компакт-диски ансамбля или посмотреть, как их уничтожает бульдозер. На церемонии вручения наград Академии кантри-музыки (менее престижная, но тоже вполне статусная премия-конкурент CMA) группу, выступавшую по видеосвязи, освистали зрители.