Сага о Бельфлёрах - Оутс Джойс Кэрол - Страница 155

Значит, вас признали невиновными! — рассмеялся Харлан. Он поднял пистолет и выстрелил прямо в лицо несчастному.

Гидеон, одержимость которого воздухоплаванием на протяжении того лета все росла и росла (к тому времени он уже получил свидетельство пилота и купил, по совету Цары, элегантный высокоплан «Стрекоза» сливочного цвета мощностью 450 лошадиных сил, который был способен летать на предельно низких скоростях); Гидеон — Старый доходяга (как любовно называли его молодые женщины — хотя все еще за спиной, с опаской), который спал по три-четыре часа и видел в неспокойном забытьи кренящуюся взлетно-посадочную полосу инвермирского аэродрома, куда он должен был посадить свою машину, в целости и сохранности, хотя несся во сне с такой скоростью, что, казалось, самолет вот-вот развалится на куски, и просыпался со стиснутыми зубами, еле сдерживая крик; Гидеон, который был уверен, что его увлечение небом, как и страсть к загадочной Рэч, было уникальным — что такого еще никогда не случалось в истории семьи, — не подозревал, что два его дальних родственника, не знакомые ни между с собой, ни с самим Гидеоном, в свое время (много лет назад) тоже посвятили свою жизнь любви к полетам.

Один из них был ассистентом пожилого уже Октава Шанюта[29] в конце 1890-х на летном поле на берегу озера Мичиган, где проводились испытания планеров, а позже бипланов; именно юный Мередит Бельфлёр сконструировал первый биплан с пневматическим двигателем, взяв за основу планер, и Шанют превозносил своего ученика. Желая еще большего признания и будучи действительно совсем юным (о нем известно лишь, что он покинул родительской дом в семнадцать лет, «чтобы пойти своей собственной дорогой»), Мередит вызвался пилотировать один из самых ненадежных планеров старика изобретателя, частично ради славы, частично из-за удивительной красоты самой машины (у нее было пять пар крыльев, похожих на журавлиные, каждое семи футов в длину, и еще одно маленькое, ромбовидное, прямо над головой пилота), выкрашенная целиком в дерзкий алый; но он попал во власть предательских порывов ветра, которые уносили его, рывками, резкими толчками все дальше и дальше к центру озера, пока, наконец, он не пропал из виду… Шанют оплакивал гибель молодого Бельфлёра словно собственного сына. Его тела не нашли, обломки уникального самолета так и не вынесло на берег. Я часто думаю, повторял Шанют позже, что Мередит принял счастливую смерть. Потому что погибнуть вот так… Это, безусловно, большая честь.

Подобной «чести» удостоился еще один юноша, из тех Бельфлёров, что жили в Порт-Орискани и относились к «среднему классу общества»: им принадлежала пара кварталов в городе, занимались они транспортировкой грузов по озеру, заметных браков не заключали. Молодой человек проводил каждое лето в Хэммондз-порте, работая с Гленном Кёртиссом[30]; у него была мечта: превзойти братьев Райт в как можно более короткий срок, взяв за основу их же изобретение; ведь очевидно, что в авиацию будут инвестировать огромные деньги — авиация есть само будущее, — и тот, кто создаст самую удобную и практичную модель самолета, станет так же богат, как великие Томас Эдисон или Генри Форд. В 1907 году компания Кёртисса выпустила первый вариант «Майского жука» — прелестный миниатюрный самолет с двигателем в сорок лошадиных сил и пропеллером с цепным приводом, способный развивать скорость до тридцати пяти миль в час. Джастин, которому было всего девятнадцать, должен был в следующем году лететь на нем на Первый международный авиасалон в Реймсе, но безвременно погиб в результате необъяснимого крушения: он плавно взлетел, набрал высоту и выровнялся, но… (Самолет рухнул с высоты не больше сорока фут тов, и юноша мог остаться в живых, но был практически изрублен лопастями винта, который при падении на землю, видимо, вышел из строя и стал вращаться, как бешеный.)

Помимо происшествий с Мередитом и Джастином, о которых Бельфлёры с Лейк-Нуар в общем-то ничего не знали, была еще одна история — возможно, выдуманная — о том, как жена Хайрама, Элиза, улетела прочь на маленьком аккуратном гидроплане, списанном из флота; это произошло однажды утром, когда в доме еще все спали. Был ли пилот самолета ее любовником или, по чистой случайности, приводнившись на озеро, чтобы произвести мелкий ремонт, увидел крайне расстроенную женщину и подплыл к ней, осталось неизвестным. Как бы то ни было, она исчезла, оставив своего маленького сына, Вёрнона, которому суждено было горевать по ней всю жизнь. (Если только — если такое возможно — Вёрнон не нашел ее гораздо позже далеко за пределами империи Бельфлёров и за рамками этого повествования.)

А еще Гидеон не подозревал, что Лея уже давно тайными путями наводит справки об этой крайне сомнительный миссис Рэч (Кто она, эта новая «любовь» Гидеона? Вот так Старый доходяга, кто бы мог подумать, в его-то возрасте! А кто муж этой шлюхи? Они богаты? Где они живут? Она любит Гидеона? Что она о нем думает? А о нас?..) — но безрезультатно. Цара держал рот на замке, а механики в аэропорту не могли сообщить ей ничего, кроме той детали (они повторяли ее наперебой, так что Лея невесело усмехалась), что Рэч всегда ходит в узких, облегающих мужских брюках с застежкой-молнией спереди, в куртке из дубленой кожи, едва доходящей до талии, в летных очках и шлеме, кое-как засовывая под него волосы по дороге к своему любимому самолету. Они уверяли также, что Рэч и Гидеон обменялись едва ли десятком слов, когда тот подошел к ней, чтобы представиться как новый владелец аэропорта — где-то в июле. (Услышав его голос, она вздрогнула от неожиданности: он звучал — действительно изменившись за последнее время, бедняжка Гидеон! — хриплым фальцетом, и повернулась, но лишь вполоборота, посмотрев на него в упор из-за плеча, и ее глаза за мутноватыми стеклами летных очков были прищурены, словно она не ожидала, что встретит в сумраке ангара мужской взгляд, полный похоти; она никак не отреагировала на слова Гидеона, даже не улыбнулась в ответ на его полную надежды улыбку, спросила лишь, какую погоду обещают сегодня — изменит ли ветер направление? Ожидается ли просвет в облачной завесе?

Порой в «Стрекозе», порой в кремово-алом «стинсон Вояджере» или в элегантном «Уитмэн Тейлуинде W-8» с европейским двигателем Гидеон устраивал гонки со своими новыми друзьями-летчиками, летая то к Похатасси, то в западном направлении, к Чотокве (эта гряда оказалась на деле совсем не опасной для маневров, ибо ее самый высокий пик, Маунт-Блан, имел в высоту всего 3000 футов), или на юго-запад, к гигантскому свинцовому овалу Лейк-Нуар; а иной раз они мчались на юг, к Нотога-Фоллз, где, по прихоти, могли приземлиться в местном аэропорту и провести пару часов в «Бристольском разбойнике» — соседнем баре. Гидеон с большим удовольствием проводил время с друзьями, хотя не очень-то верил в дружбу. Возможно, он чувствовал, что жизнь его на исходе; чувствовал, что его несет куда-то неистовый, жестокий, своенравный ветер, несет, даже не думая о нем, — но Гидеон не проникался к своим друзьям (Элвину, Питу, Клэю и Хэггарти) всей душой. Двое из них совершили в войну множество боевых вылетов на бомбардировщиках — и уцелели, третий, Пит, выжил после падения самолета на кукурузное поле к востоку от Серебряного озера. Они были отличные собутыльники, обожали травить свои байки про самолеты и давать Гидеону советы (в их разбитной компании он казался немного зажатым и, несмотря на свой изможденный вид и ввалившиеся глаза, выглядел довольно молодо) не только по поводу летного дела, но и вообще о жизни — в частности, насчет женщин. (Эта штучка Рэч! Подумать только! Страшна, как смертный грех! И всё же, поди ж ты.)

Они выпивали и возвращались в свои самолеты, выруливали на взлетную полосу и взмывали ввысь в дерзновенном упоении. Жизнь казалась такой простой, такой поразительно ясной, когда ты поднимался в небо; лишь земля таила беду.