Казя теперь труп - эН Ая - Страница 20

– В точку! – обрадовался Акакий. – Могли бы. Но, оказывается, не могли бы. Потому как это против уклона и желания того доцента Клементия, который их там проявил. Вы не против, если я закурю?

И Лекс, и Тик-Тик привычно кивнули. Они уже знали: это вопрос риторический, и после него Какака редко на самом деле закуривает. Подержит трубку в зубах, да и спрячет.

– А этот Клемен… – начала было Тик-Тик, но старикан не дал ей договорить.

– Он был толстый, как слонотоп, этот Клементий. И хотел сбросить вес. Путем бега. И лучше не на виду у всех, а в закрытом помещении. Желание его было сильно и неуклонно, и не противоречило желаниям университета…

«Гм, это фигура речи, или у универа в самом деле есть желания?» – подумал Лекс.

– Так что у нас появился зал с беговыми дорожками, – продолжил Акакий. – Но на самом деле напрягаться и бегать доцент не хотел, это было его второе желание. Такое же неуклонное. Так что все дорожки немедленно и послушно пришли в негодное состояние. Одна как-то работает, но непременно ломается, если в зал входит Клементий. К счастью, он не входит и вообще куда-то слинял давно… Теперь, молодые нелюди, вам понятно?

Нелюди закивали.

– И теперь, надеюсь, вам понятно и то, отчего лекций у первокурсников практически нет, а в деканате вам сто раз указали на то, что направить свои усилия следует на расслабон и наслаждёж. Так сейчас изъясняется новое поколение, я не путаю?

– Про наслаждёж я не слышал, а про расслабон – да. Так говорят, – подтвердил Лекс и добавил: – Послушайте, но если такое правило действует всегда, то… Получается, вступительные экзамены – фикция? Сюда попадает каждый, стоит только захотеть и совпасть с универом?

– Да! Да! Да! – Акакий прищурился и ревниво вопросил: – Сам додумался?

– Сам. Но… Алинка так хотела поступить! Почему же ее не приняли?

Стали разбираться и догадались. Алинка-Малинка на самом деле вовсе не хотела учиться и узнавать что-то новое. Ее истинным желанием было играть на компьютере. Но старинный подземный университет никак не мог предоставить ей такую возможность. Так что шансов у девочки не было.

Лекс в очередной раз вспомнил о том, что собирался отнести вкусного на родное кладбище – Алинке, Стасе, а может и Казе, если та вернулась.

Обещание свое он исполнил в середине осени. Да только вот Кази не было, и все опасались, что она сгинула. Алинка сохла и не отреагировала. Стася же поблагодарила и отведала. Остальные принялись угощаться и расспрашивать о том, как и что в универе. Лекс в общих чертах рассказал, но особо расписывать и хвастаться не стал, вовремя сообразив, что это может расстроить всех, кому нет доступа за пределы купола.

Он хотел выяснить при случае у Фёдра, отчего тот только Алинке показал рекламу Дня открытых дверей. Отчего никогда прежде не рассказывал о том, что рядом с их кладбищем есть такой прекрасный университет. Но случая такого не представилось.

Лекс периодически заглядывал к себе в могилу, но а) редко и б) ненадолго. Порой он даже не выходил наружу, так что никого из сокладбищников не встречал. Время летело незаметно, приближался Новый год. У студентов, естественно, были большие планы на праздники, хотя некоторые собирались уехать. Лекс не знал, как ему сказать своим, что он не будет в этом году праздновать с ними. Терзался. В итоге решил сделать подарки заранее и соврать, что у него… Что у него… Практика у него, вот так! Во всех институтах есть практика.

Подарки получились – ау, вау и ах! Зар и Квазар, физики-скелетины, научили, где взять, показав Лексу свою лавку несдубленных радостей. Лавка была не полной их собственностью, но крутизны невероятной, и о ней – отдельный разговор. В общем, благодаря новым приятелям подарки удались.

Нагруженный красиво упакованными коробками (на Подпущинском кладбище со времен его основания такого у мертвяков не было!), двадцать пятого декабря, ближе к полудню, Лекс бодро отправился домой. Свернуть в свой проход не удалось, поскольку у начала ответвления к вырытому им ходу образовалась внушительного вида лужа. Она и прежде тут была – Лекс знал, что потолок протекает. Но сейчас лужа располнела, раздобрела, заболотилась.

– Да тут по щиколотку провалиться недолго! – пробормотал Лекс. – Еще и подарки в эту жижу свалю!

Он немедленно отступил и отправился через Алинкин выход. По пути Алексей размышлял о том, справедливо или нет устроена нежизнь. У Алинки шикарный ход, и это точно не ее заслуга. Ход ей на фиг не нужен. Ему ход необходим, но сам при этом не возник, и теперь, после стольких трудов, потолок течет и осыпается, того и гляди грязный ком за шиворот свалится! Зато его сразу зачислили в универ, и у него теперь не нежизнь, а лепота, и то ли еще будет! А Алинкино желание такое маленькое, скромное, всего-то поиграть. Так нетушки.

Рассуждая в подобном духе, Лекс спокойно дошел до чаши, защищающей выход, поднялся наверх. Свалил подарки в уголок и заглянул в гроб. Малинка лежала на спине, в не характерной для нее позе. Раньше она или дремала на боку, или сворачивалась калачиком-эмбрионом.

– Алинка, я тебе подарок принес! – сказал Лекс. – Тебе понравится.

Ноль эмоций.

Лекс решил зайти с козырей:

– Ты не поверишь, но это почти компьютер!

Не-а, не сработало.

– Да ну тебя! – махнул рукой Лекс. – Короче, я тут оставлю, потом посмотришь. Я старался тебя порадовать.

И он отправился к другим.

В склепе Склепа никого не было.

У Игната никого не было.

У Мани не было.

У Тани – пустой дом.

Здорож Фёдр отсутствовал.

Лекс поднялся наверх, побродил меж могил, прошел за похоронной процессией. Никого из своих.

– Наверное, еще какую-нибудь шишку хоронят и они все там, – пробормотал Лекс.

Но искать далее не стал и умотал в общагу, решив отложить раздачу слонов на потом.

Перед самым Новым годом Лекс вновь посетил Пущинское кладбище и вновь никого не обнаружил. Времени искать у него было еще меньше, чем в прошлый раз, поэтому он перенес подарки в склеп и оставил пространную записку с поздравлениями и извинениями, пожелал всем хорошего праздника и пообещал заглянуть в новом году.

В третий раз закинул он невод, то есть вернулся на кладбище, когда оканчивался январь, январь две тысячи двадцать второго уже года. Подарки лежали нетронутыми. И Лекс понял, что случилось страшное: все его сокладбищники разом сгинули, оставив Алинку-Малинку одну.

Лекс отчаянно пытался расшевелить Алину и выяснить хоть что-то. Но Алинка лишь пару раз сморгнула и издала слабый, едва различимый стон – и все.

– Что ж, у меня есть друзья в университете, педагоги с опытом, – сказал сам себе Лекс. – Посоветуюсь с ними.

Тик-Тик училась на факультете человековедения, Акакий Акакиевич – на программировании жизни, а Зар и Квазар – на физфаке. На метафизическом, кроме Лекса, было всего три студента, он сблизился со всеми. Итого новых друзей у него получалось – семь. С ними и следовало побеседовать в первую очередь.

Так сложилось, что первой Лекс встретил Тик-Тик. В распрекраснейшем настроении она изучала расписание лекций на стенде в вестибюле. Наряд ее состоял из широченных свободных брюк светло-серого цвета и белой в цветочек блузочки, которая была размера на два меньше, чем требовалось. Крючочки на груди держались из последних сил.

– Приветик! – кивнула она Лексу. – Можешь меня поздравить! Я успешно сдала первый экзамен!

– Ого, поздравляю! – Лекс дружески чмокнул ее в щечку. – А у нас первый экзамен будет летом.

– У нас тоже. Но я досрочно сдала!

– Круто.

– Да, но не очень, у нас половина студентов, как я.

– Все равно круто.

– Угу. Отметим?

– Эм-м… Конечно…

Энтузиазма в тоне Лекса не было никакого, и Тик-Тик сразу это почувствовала:

– Ты чего хмурый?

– Я не хмурый, я растерянный, – признался Лекс. – Был дома, а там все исчезли.