Левый берег Стикса - Валетов Ян - Страница 56

• Предыдущая
• 56/116
• Следующая

Охрана у ворот пропустила машину, не мешкая. Тоцкий запарковался на площадке, рядом с «Мерседесом» Марусича — «вольво» казался малышом рядом с массивным черным кузовом, украшенным бейджами ателье «Брабус». У Марусича это называлось — держать линию. Как и в случае с дачей, самому МММу на престиж было плевать, а вот выбиваться из стройных рядов быстро жиреющих слуг народа — он не мог по определению. Положение обязывало. И дом был такой, как обязывало положение, но тут МММ постарался обойтись без особых излишеств — спасал высокий, почти трехметровый забор, закрывающий дачу от внешнего мира. Простой двухэтажный дом, с коваными решетками на окнах, металлочерепичной красной крышей, отделанный по цоколю гранитным бутом. Почти «шале», как говорил сам МММ, но, слава Богу, не совсем.

Марусич встречал его у дверей. Они даже обнялись, и Михал Михалыч похлопывая Андрея по спине, прошел вместе с ним в гостиную, обставленную строгой деревянной мебелью, с кожаными креслами и диваном в углу, у каминной решетки.… Пока домработница разливала по чашкам ароматный чай, а МММ предпочитал на ночь «каркадэ», и раскладывала по тарелкам бутерброды, мужчины молчали. Потом Марусич попросил референта не беспокоить их, как минимум, час, а, вообще, погулять, пока не позовут.

Михал Михалыч выглядел чуть усталым, сказывался перелет, да и годы, наверное, брали свое.

— Выкладывай. Что стряслось?

Тоцкий коротко изложил ситуацию.

МММ слушал внимательно, отхлебывая чай из красивой чашки китайского фарфора, настолько тонкого, что на свету чашка казалась розоватой.

— Значит, слухами земля полнится не зря, — сказал МММ, после того, как Андрей замолчал. — Как я понимаю, уговаривать тебя не лезть в это дело — бесполезно?

— Бесполезно. Тем более что я и так весь в этом деле. А какие слухи, Михал Михалыч?

— Разные. Говорили мне о банке не очень хорошо. В кулуарах.

МММ поднялся.

— Коньяку выпьешь?

— Я за рулем.

— Отвезут. Так коньяку или виски? Или водки?

— Тогда — лучше водки. Со льдом.

— Да, помню. И с лимоном.

— Точно. Михал Михалыч, вы что, не хотите со мной об этом говорить?

— Почему не хочу? Хочу. Только разговор у нас, Андрюша, не сильно приятный получится. В основном — для меня.

— Почему?

— Поговорим — поймешь.

Он вернулся к столу со стаканами в руках.

— А я коньячку, если ты не возражаешь. Для беседы больше подходит.

Он уселся обратно в кресло, приспустил узел галстука и покрутил шеей.

— Говорили мне, Андрей, разное. И про то, что моете вы деньги. И про то, что с оппозицией заигрываете. И про то, что спонсируете не тех, кого надо. А кого надо не спонсируете. И жадные — хапаете, что можете. И проворовались, мол, по всем статьям. Материала на вас всех — библиотеку можно открывать.

— А кто говорил, если не секрет?

— Почему секрет? Совсем даже не секрет. И генеральный прокурор говорил. И замминистра внутренних дел говорил. И министр говорил. И СБУ вниманием не обошло. И депутаты разные, тебе в лицо известные. И прочие официальные лица. Когда я говорю «в кулуарах» ты и сам можешь понять, кто говорил. Кто по дружбе. Кто злорадно. Рекомендовали счета от вас забрать. Вроде, как и команды «фас» на вас не было, но намекали, что достали вы всех, своей активностью на ниве добывания денежных знаков.

— Кононенко работа?

— Может быть и его. Но уверенности в этом нет. Вы ему деньги не носите?

— Я могу и не знать. Но, по-моему, нет. Маловероятно.

— Он, конечно, в силе. Но и на него материалов полно. Только свистни — и разорвут к чертовой матери.

— Так не свистит никто.

— Пока нет. Не все молоко коровка отдала. Но свистнут. Наглеет, Ванечка, не по дням, а по часам. Доиграется.

— Если не он, то кто?

— Андрюша, я же не гадалка с картами. И вы не ангелы. Деньги моете?

— Моем. И для вас, Михал Михалыч, в том числе.

— И не для меня.

— И не для вас.

— Ты не злись. Я тебе не враг. Но, ты же знаешь, вся система построена так, что любого и в любой момент можно — за ушко и на солнышко. Если за вас возьмутся, то ваши ушки торчат из-за каждого угла. Богатые вы слишком. Видные.

— Какие уж есть.

— Да уж, — сказал МММ, — такие и есть. Молодые, ушлые и умные. Сказку про Колобка помнишь? От Кононенко вы, конечно, ушли. Только внимание на себя обратили. На ваш кусок многие заглядываются. И если я, чьи связи с вами неочевидны, получаю столько информации, что вами недовольны, что это значит?

— Это значит, что нами действительно недовольны.

— Необязательно. Но ты умный мальчик, подумай сам. Довольны — не довольны — это эмоции. Суть — в экономике. Ваши деньги очень кому-то нужны. И ваши предприятия.

— Михал Михалыч, мы не кричали на каждом углу о тех, кому даем деньги. И на что даем.

— Ты знаешь кому?

— Да.

— Значит, те, кому надо — тоже знают. Я, например, слышал о том, что кругленькую сумму получило одно издание, которое позволяет себе высказывания в адрес президента. И социалистам кое-что перепало.

— Мы платили за лоббирование вполне определенных вопросов.

— Да, в общем, все равно, за что вы платили. Главное, что платили не туда. Ты что, не знаешь, кому надо платить, что бы безо всякого лобби и прочей ерунды получать то, что надо?

Тоцкий молчал.

— Знаешь ведь? — переспросил МММ. — Так что вы в игры играете? Вам демократии захотелось? Ванечке Кононенко — в большую политику захотелось. Ну, тут диагноз ясен — мания величия! Ему деньги уже так карманы жмут, что мозг наружу выдавливает. А вам что? Вам, какая разница, кому долю платить, господа коммерсанты? Не понятно, кто выиграет через два года? Так я могу рассказать. Ты только попроси. Или сам не знаешь? Если бы он за вас не вступился тогда, не было бы ни вас, ни банка. Могучие и сильные. Да вы — просто большая сладкая булка. С изюмом.

— Политику банка в этом отношении решаем не мы с Костей.

— Да, уж понятно, что не вы. Только отвечать всем скопом придется.

— Да за что отвечать, скажите ради Бога, Михал Михалыч! — не выдержал Тоцкий.

— Отвечают в этой стране, Андрюша, за то, что кому-то хочется кушать. Наплевать, собственно говоря, на то, что вы нарушаете закон. Кто его не нарушает? Просто вы создали структуру, которая при делении даст возможность обогатиться многим. Все хотят дружить против вас. И для того, чтобы разорвать вас на части, нужно всего лишь нашептать на ушко нескольким людям. А дальше — по накатанной.

— Тогда, в чем виноваты мы? Так или иначе — у нас есть, что отобрать. Какая разница?

МММ на секунду задумался, посмотрел на Тоцкого и покачал головой.

— Может быть ты и прав. А, может быть, если бы вы вовремя кланялись и, когда необходимо, успевали лизнуть, так и не было бы ничего. Без разрешения Самого вас бы не тронули. А так — вложили в уши все, что надо, подготовились и ждут, пока Папа сделает вид, что ничего не видит и не слышит. Давай прикинем, сколько можно срубить на нужды команды, если вас разорвать? Ты можешь молчать, я сам посчитаю.

— Если нас разорвать, Михал Михайлович, то это меньше, чем дает система.

— Систему никто сохранять не будет, Андрей, — спокойно сказал МММ, — не для того очередь собралась. Каждый понесет кусочек в норку и попытается вставить в свой механизм. Ладно, пусть рентабельность упадет в три — четыре раза. Где-то так?

— Может быть. Во всяком случае, на первых порах.

— Это все равно больше полумиллиарда в год только в металлургической схеме.

— Михал Михалыч, я не знаю точно…

— Плюс банк, плюс нефтяной бизнес, плюс химия…

Теперь замолчали оба.

— Скажи мне, Андрей, — спросил Марусич, — неужели ты думаешь, что происшедшее не связано с тем, что я тебе рассказал? Что какой-то мент решил наехать на такую структуру просто так? Он что — отмороженный? И момент выбрал такой правильный. Где учредители? Кто в Швейцарии, кто в Гонконге… Праздники. Мертвые недели. Народ пьет и закусывает. Джентльмены — тоже. А запад работает, и денежки ходят куда надо, обрати внимание. И наши доблестные правоохранители не спят. Депутаты — греют кости. Президент — в отъезде. Идеальные условия. И успеете залаять — никто не услышит. А к приезду публики — все будет кончено. Останутся только доли, оргвыводы и арестованные по делу. Нет. Ни твой Лукьяненко, ни Кононенко. Не Иван Палыча почерк. Он бы вас глотнул, как удав, если бы не подавился.

• Предыдущая
• 56/116
• Следующая