Левый берег Стикса - Валетов Ян - Страница 34
- Предыдущая
- 34/116
- Следующая
— Я рад тебя видеть, герр Краснов!
Они давно были на «ты», но часто использовали в разговорах такую полушутливую, полууважительную форму.
— Я тоже рад, герр Штайнц!
Они обменялись рукопожатием.
— Неужели и он? — подумал Костя, встретившись с Дитером взглядом. — Неужели? Наши особисты говорили, что он бывший сотрудник БНД. Специалист по СССР.
Но взгляд Дитера был совершенно обычным — да и что, собственно говоря, Краснов хотел там увидеть? Радушный и приветливый взгляд круглых, светло-карих глаз.
— С приездом, герр Краснов. Габи два кофе, битте!
Краснов не удивился бы, если бы в ответ на просьбу шефа фройляйн Габи щелкнула бы каблуками и зычно крикнула: «Яволь!».
— Садись, Костя! — Дитер сделал жест в сторону кофейного столика и кресел. — Как долетел?
Глядя на него, спокойного, элегантного, уверенного в себе, Краснов абсолютно ясно понял, что тянуть нечего. В этой истории ему просто придется на кого-то положиться. Или на этого грузноватого банкира, с выправкой бывшего военного разведчика, которого он знал уже несколько лет. Или на фатоватого Франца, которого он знал гораздо хуже — весельчака, ещё по мальчишески стройного, но с уже наметившимся, пристёгнутым, «пивным» брюшком — большого любителя пенного напитка, как и положено баварцу. Но, ни в коем случае, ни на кого из сопровождения. Свои — были худшим вариантом. Ни на «орленка» из службы безопасности — Катюшкина, ни на заместителя начальника собственного кредитного управления, господина Глобу, Краснов положиться не мог. Слишком велика была цена ошибки.
Если рассуждать здраво, Дитер был самой лучшей кандидатурой для того, чтобы обратиться за помощью. У него не было причин предавать. Во всяком случае, Краснов не мог представить себе таких причин — ни финансовых, ни человеческих, если, конечно, не сам Штайнц и стоял за начавшимися событиями. И Краснов решился. Просто по тому, что в настоящий момент не видел другого выхода.
— Спасибо, Дитер. Долетел нормально. Но есть проблема…
Судя по выражению лица, Штайнц хотел пошутить в ответ, но, глядя на Костю, передумал.
— Садись. Что случалось? Что серьезное?
— Серьезней некуда.
На то, чтобы изложить случившееся понадобилось буквально минута. Дитер дополнительных вопросов не задавал, слушал внимательно, сосредоточенно. Радушное выражение из глаз ушло напрочь — теперь они смотрели цепко, и, как отметил Костя, профессионально.
Дослушав, Дитер почесал переносицу и сказал:
— Плохо.
Потом подумал и добавил.
— Очень плохо.
С подносом, со стоящими на нем кофейными чашечками, сахарницей и вазочкой с мини крекерами, вошла секретарь. Мужчины замолчали, ожидая, когда она выйдет. Потом заглянула Габи с папкой в руках. Дитер едва заметно качнул головой, и она исчезла, тихо прикрыв за собой дверь.
— Что я могу сделать для тебя? — спросил Штайнц.
— Не знаю. Для начала — посоветуй. Я, видишь ли, еще никогда не был в подобной ситуации.
— Посоветовать. — Дитер попробовал слово на вкус. — Я боюсь, что я не посоветовать ничего. Мы сможем только… — он задумался над выбором подходящего выражения на русском языке. — Решить вместе. Когда ты спокойный.
— Я спокоен.
Дитер покачал головой.
— Нет. Ты не спокоен. Я вижу.
— Я готов говорить, Дитер.
— Да. Может быть.
Он положил ложечку сахара в свою чашку и принялся размешивать кофе. Вид у него был слегка отсутствующий. Как будто бы он что-то считал в уме.
— Окей. — сказал он, наконец. — Давай договоримся сейчас. Сразу. Я говорю. Ты не споришь. Я спрашиваю. Ты говоришь правду. Как в кирхе. Да?
— Хорошо. — Сказал Костя.
— Тогда я задать тебе немного вопросов.
К вечеру погода начала портиться. Внезапно, как всегда в мае. Сначала, издалека, стали слышны раскаты грома, гулкие и раскатистые, словно невидимый оркестрант бил в гигантские литавры. Потом гроза подошла ближе, небо затянуло серой пеленой, и по листьям прошуршали первые капли дождя. Литавры перешли в крещендо и небо на западе прорезали вспышки молний.
Диана не любила грозу. Костя, наоборот, любил. Когда струи дождя полосовали реку он часто, набросив на плечи дождевик, стоял на песчаном пляжике, глядя на воду, а рядом с ним, в ядовито-желтом дождевичке, стоял Марик. Они возвращались в дом мокрые, как лягушки, оставляя на крыльце следы коричневого рассыпчатого речного песка, и пили чай на кухне. От висящих в прихожей плащей остро пахло дождевой водой и пластиком, в стекла барабанили крупные летние капли. Дашка мостилась на колени к Диане и грызла печенье, свистел чайник…
Диана отошла от окна. Надо было что-то готовить на ужин детям. Но для этого требовалось спуститься вниз, на кухню.
Марик читал, сидя в кресле и, увидев её, сразу же отложил книгу в сторону.
— У нас неприятности, сынок. — Сказала Диана, садясь напротив него. — Большие неприятности.
— Что-то с папой? — голос у Марка дрогнул. Чуть заметно, так же, как бы он дрогнул у Кости, отметила она. Та же выдержка, тот же взгляд, тот же наклон головы. Маленький Краснов. Он сможет, он точно сможет.
— Нет. С папой все в порядке. Он звонил. Он сейчас в Берлине. Понимаешь, Марик, те люди, что приехали…
— Это же папина служба безопасности…
— Да. Но, видишь ли.… Этим людям нужны деньги.
— Ваши с папой?
— Нет. Деньги банка. Они хотят, что бы папа отдал им деньги банка.
— Много?
— Очень много, сынок. Они для этого приехали. И они нас не отпустят, пока папа эти деньги им не отдаст.
— А он отдаст?
— Да. Конечно. Они знают, что для того, что бы они ушли, папа сделает это. Но нужно время. День, может быть, два. Пока они останутся здесь.
— А потом уйдут?
Диана взъерошила сыну волосы.
— Уйдут. Может быть. А, может быть, и нет.
— Почему?
— Потому, что могут испугаться, что твой отец потом их найдет. И накажет.
Он задумался, буквально на миг, а потом опять поднял не нее глаза.
— Он их найдет.
Он не спрашивал, а утверждал.
— В том-то и беда, — подумала Диана, — и они тоже это знают. И они уверены в этом на все сто процентов. Поэтому и сделают все, что бы искать их было некому. Вот только как сказать об этом тебе?
— Да. Найдет. Вопрос в том, сынок, будем ли мы с тобой и Дашкой, сидеть и дожидаться, пока папа что-то сделает? Или попробуем сделать что-то сами?
Марк посмотрел на нее внимательно, совсем по-взрослому. Диане даже стало не уютно. Будто бы не одиннадцатилетний мальчишка сидел сейчас, напротив нее, а ее ровесник, таким понимающим был этот взгляд.
— Ты думаешь, — сказал Марк, — что они убьют нас, мам?
Как ни странно, Диане стало легче, когда он сам произнес то, что она не решалась высказать в слух. Страшнее, так как ее выводы подтвердились, но легче, потому, что она поняла, что не одна. Рядом с ней сидел Костя. Маленький Костя. Но такой же рассудительный, храбрый и спокойный. В глаза которого можно заглянуть и почувствовать поддержку, понимание. И не видеть страха.
Прости меня, Господи, подумала Диана. Прости меня за то, что я ищу поддержки у ребёнка, вместо того, чтобы просто защищать его и его сестру. Прости меня за то, что собираюсь сделать. И дай мне силы сделать то, что должно. И защити наших детей, если сможешь. Будь милосерден. Мы слабы, мы обращаемся к тебе только в минуты несчастий, но разве не в эти минуты особенно горячи наши молитвы? Разве не в эти минуты мы особенно искренни в своей вере?
— Да. — Сказала она. — Они нас убьют. И папу тоже. Такой у них план. И пока все идет по этому плану. Но мы с тобой можем эти планы нарушить. Если нас не будет у них в руках — это развяжет руки Косте.
Или даст ему возможность совершать ошибки, отметила она автоматически. Без ущерба для безопасности детей. И сама удивилась своей способности холодно анализировать ситуацию в такой момент.
— Для них — любое нарушение планов — это очень плохо. У них очень мало времени.
- Предыдущая
- 34/116
- Следующая