Левый берег Стикса - Валетов Ян - Страница 11
- Предыдущая
- 11/116
- Следующая
— Если бы его не было, его надо было бы выдумать. — Диана понимала, что обмануть не удастся.
— Вот, вот … — закивала Кияшко. — Давай, мать, выдумывай. Хочешь быть, как все?
Как все Диана быть не хотела никогда, но Ольга была права. Ее ложь позволяла ей не выделяться.
Труднее оказалось легенду поддерживать. Народ требовал подробностей, а Диана в деталях не разбиралась и боялась рассказать что-нибудь не то. Ее познания в области, которую ее мама называла «очень опасным занятием», были настолько незначительными, что любой вопрос подруг, мог оказаться роковым. Более того, к ней стали обращаться за советами, а уж тут почва стала совсем зыбкой. Только окутав свои с Андрюшей отношения туманом таинственности, Диана перевела дыхание, а через месяц, чувствуя себя автором «Человеческой комедии», она была уже не рада своей изобретательности. Герой явно старался жить своей собственной жизнью — Диана завралась. Значит «роману» пора было заканчиваться. Диана сыграла трагедию, тщательно скрывая радость избавления от затянувшейся игры, и вновь все стало на круги своя.
Через неделю, в середине октября, наглющая Кияшко, явно не без умысла, познакомила ее с Костей.
В ванной Диану начало трясти. Даже зубы разболелись — так ей пришлось сжать челюсти, чтобы не разрыдаться. Но слезы все же хлынули из глаз, и она со свистом втянула в себя воздух.
Выхода не было. Возле входной двери, на стуле, сидел один из Лукьяновских истуканов. Квадратный, стриженый под «ежик» жлоб, с серыми и безжизненными, как дохлые мыши, глазами.
Второй, с переломанными ушами, вытянутым вверх, словно острый конец яйца, черепом и огромными залысинами, открывающими красную себорейную кожу, занял позицию на кушетке, в дальнем конце гостиной, между двумя, забранными кованой решеткой, окнами.
Сам Лукьяненко, развалившись, сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Перед ним, на столике из темного стекла лежали трубки двух радиотелефонов.
Третий охранник, низенький, маленький, но крепкий как грибок, с волосами, прилипшими к макушке, сидел на стуле, возле винтовой лестнице. Глаза у него слезились, словно от дыма, и он все время моргал.
Диана открыла кран и ополоснула лицо холодной, артезианской водой. То, что сбежать не удастся, было совершенно очевидно. Даже одной, без детей, а она их не оставит никогда. Позвонить? Не выполнимо. Оба телефона были оснащены «громкой связью», но клавиш набора на «базах» не было и линия только одна. Мобильный — отключен и лежит в машине. Кричать? Бесполезно! До сторожа на плотине не докричишься, а сторожка лесника в десяти километрах к северу. Одним словом — заповедник. Шоссе? До него пару километров, а это сейчас как до Африки. Забаррикадироваться на втором этаже? Чуть лучше, но только, если заклинить комодом лестницу. Или сервантом. Ни комод, ни сервант она с места не сдвинет. Тяжелая деревянная мебель под старину, в ней самой 52 килограмма, а тащить этот гроб через всю верхнюю гостиную.
Диана снова брызнула водой на лицо.
— Похоже, мать, — сказала она себе, глядя в зеркало — кроме зубов и ногтей у тебя ничего нет. И, если ты хочешь что-то предпринять, то это что-то — загрызть четверых здоровых вооруженных мужиков.
В том, что пришедшие к ней вооружены, она знала наверняка. Пиджаки их, слева, топорщились нарочито, для пущего внешнего эффекта.
Диана вытерла лицо полотенцем, несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь.
Сейчас надо оставаться спокойной. И думать только о детях, о Косте, о том, что этот кошмар кончится, и они будут вместе. Все-таки, недаром она не хотела покупать этот дом.
Она снова вышла в гостиную. Следи за голосом, мать. Ты их не боишься.
— Я могу подняться к детям?
— Конечно, Диана Сергеевна, — расцвел самоварной улыбкой Лукьяненко. — Поднимайтесь, занимайтесь. Они могут погулять, как я и говорил. Наш сотрудник сейчас осмотрит верхний этаж, и вы можете побыть там.
Маленький, со слезящимися глазами, вскочил со стула, как заводной.
— Он похож на Болека. — подумала Диана. — На Болека из старого польского мультфильма. А тот, у дверей — просто вылитый Лёлек.
Диана поднялась наверх и, едва сдержалась, чтобы не схватить детей в охапку. Пока Болек обошел спальни, открывая шкафы и ящики комодов, заглянул в ванные и спустился вниз, к хозяину, она молча сидела на угловой кушетке, глядя, как Дашка с Мариком гоняют по экрану Супермарио.
Механическая музыка из динамиков телевизора здорово соответствовала неуклюжести движений Болека. Он явно считал все это ненужным, глупым делом. Перепуганная женщина и двое детишек не были для него грозным противником. Он просто не брал их в расчет.
— На улицу пойдете? — спросила Диана.
— Мамочка, — заныла Дашка, не отрываясь от игры, — мы чуть позже. У меня еще два Луиджи осталось.
Маленький человечек подпрыгивал, уворачиваясь от каких-то странных, зубатых созданий.
— Мам, — сказал Марк повернувшись. — Нам минут десять осталось. Мы на пляж пойдем, я Дашку научу из арбалета стрелять.
Диана на мгновение замерла. Арбалет… Кто-то привез его из командировки и подарил Косте, а Костя притащил его домой, зная, что Марк прочитал Скотта и Стивенсона, и бредит луками и стрелами.
В первый же день Диана, к своему ужасу сообразила, что маленький, черный, с пистолетной рукояткой и жесткой, похожей на шнур, тетивой, арбалет, не игрушка, а грозное оружие. Без особого труда, Костя, а потом и Марик, с тридцати шагов всаживали три утяжеленные боевые стрелы в ящик из-под посылки. Иногда стрелы прошивали его насквозь, и оба Краснова, старший и младший, ползали на четвереньках в траве, разыскивая их. К счастью, Костя тоже сообразил, что с такой штуковиной малолетний Робин Гуд дел натворит, и боевые стрелы унес в дом, заменив их, для игры, высохшими тростинками. Марик поныл чуть-чуть, но смирился. Арбалет был спрятан в его «тайнике», в кустах, где Марик хранил свои «сокровища»: бинокль, игрушечный «винчестер», пластмассовый томагавк и другую всячину.
Можно попросить сына принести арбалет в дом, с обещанной Лукьяненко прогулки, но, во-первых, Диана не знала, как из этой штуковины стрелять, во-вторых, понятие не имела, куда Костя спрятал боевые стрелы, ну, а в-третьих, совершенно не представляла себе, сможет ли выстрелить в живого человека.
Легче всего было разобраться, как стрелять. Стрелы можно поискать внизу, в подвале, спускаясь за продуктами. Но при одной мысли о третьей проблеме Диану бросило в жар и между лопатками, вниз, покатилась ледяная липкая волна. Убить человека …
— На всякий случай, — подумала Диана, уговаривая себя, — просто на всякий случай. Костя, конечно, переведет этому подонку деньги и ее с детьми оставят в покое. Ведет он себя вежливо, во всяком случае, за рамки приличий не выходит. Страшно, конечно, а как иначе? Но могло быть хуже. Представляю, что будет с Костиком. Он этого Лукьяненко из-под земли достанет. Даже в Бразилии или Уругвае.
Она бросила взгляд на висящие на стене часы. Было почти половина двенадцатого.
Краснов считал, что в жизни ему здорово повезло. Иногда он задумывался над тем, какими запутанными путями вела его судьба — от рождения до его тридцати девяти и чувствовал, что без божественного промысла здесь не обошлось.
Само его рождение от странного брака широкоплечего кубанского парня, приехавшего в шахтерский край на заработки, и скромной еврейской девушки, родители которой сгинули во рву под Мариуполем осенью 1941 года, было удивительным.
Шел 1957 год, и, несмотря на «оттепель», евреев не любили ни на Кубани, ни в Дебальцево, как не любили и до революции, и после нее, как не любили их Сталин и Гитлер, и как не будут любить при других царях и диктаторах.
Отслуживший армию, розовощекий, удалой кубанский казак Коля Краснов влюбился в скромную черноволосую девушку, работающую в бухгалтерии шахты — Свету Натарзон, жидовскую сиротку, как называли ее девушки-сослуживцы.
- Предыдущая
- 11/116
- Следующая
