Совок 11 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 21

Да, всё же не любил и не хотел быть растерянным этот носитель зигзагообразных погон и красных лампасов. Особенно при подчинённых.

— Не могу знать, товарищ генерал! — зачем-то глухо, почти шепотом ответил ему начавший впечатляться Бондаренко.

Майор почуял, как от вспотевшего копчика к голове пошла мутная волна какой-то осклизлой обеспокоенности. Наверное, правду говорят, что паника и страх являются заразными, как казарменная дизентерия. Вот и сейчас ему передалась от шефа, пусть и не паника, но очень нехорошее состояние души.

— Они, Витя, чтоб ты знал, на лейтенанта Корнеева убийство двух своих оперов примерять пытались! И, замечу тебе, делали они это на полном серьёзе! — с мстительным удовлетворением разглядывая, как наглядно глупеет и вытягивается лицо майора, безжалостно вывалил Данков. Для большего эффекта он отчетливо и раздельно проговорил каждое слово последней фразы.

Подождав, когда начальник инспекции по борьбе с личным составом немного придёт в себя и прикурит следующую сигарету, Владимир Алексеевич продолжил его бомбить.

— И вот, что я тебе скажу, майор! Лично я после того, как выслушал все подробности от этого Мартынова, теперь уже ни на секунду не сомневаюсь, что да, это Корнеев завалил тех чекистов! Он это!

Выговорившись, генерал опустошенно умолк и снова погрузился в свои тягостные мысли.

— Твою мать! — выругался Бондаренко, захлопнув крышку нагревшейся зажигалки. — Извините, товарищ генерал, задумался!

— Это я к чему всё тебе говорю, Витя, — не обратил внимания на грубую вольность своего подчинённого Данков, — Я прошу тебя, не зли ты Корнеева! Не доставай ты его своими придирками и никаких проверок в отношении его не затевай. Забудь про проверку! На нём уже столько крови, что не стоит тебе так рисковать!

Генерал умолк, досадуя на самого себя и тяготясь произносимыми им речами. Неподобающими для генерала советской милиции. Речами, которые он вынужден был произносить вслух, да еще своему офицеру. Да еще в глаза.

— Ты мне просто поверь на слово, ему потерять еще и тебя никакого труда не составит! В таких же придорожных кустах, например, как и тех двух комитетчиков. А сам он, после того, как тобой оскоромится, будет и дальше с комсомольским задором Зуеву с Копыловой раком ставить. И жизни своей лейтенантской радоваться. Но ты-то, Витя, в это время будешь червей кормить в какой-нибудь яме. Ей богу, не искушай судьбу, майор, прошу тебя!

Вконец оторопевший гестаповец выпучил глаза на своё непосредственное руководство. Он не верил своим ушам. Не хотел верить. И всё еще надеялся, что товарищ генерал просто так шутит. Проявляя какое-то слишком специфичное и даже изощрённое чувство юмора. Которое в стране победившего социализма позволительно только генералам.

— Что вы такое говорите, Владимир Алексеевич⁈ — разрешил себе слегка возмутиться начальник Инспекции, — Этот Корнеев просто обнаглевший сопляк! Какие комитетчики? В каких кустах? Я вас не понимаю!

Генерал-майор Данков разглядывал своего любимчика и практически правую руку по работе в УВД. Смотрел он на него со смесью жалости и раздражения. Начальник областной милиции колебался, раздумывая, делиться ли всей информацией с Бондаренко.

— В мордовских кустах, Витя! В мордовских! — сорвался на крик милицмейстер, во второй уже раз не справившись со своими нервами.

— Он, то есть, Корнеев наш, несколько месяцев назад двух евреев и бабу свою в Москву сопровождал. На поезде, — поняв, что без подробных объяснений не обойтись, генерал махнул рукой на обещание, данное им Мартынову, — Те евреи, это близкие знакомые Корнеева. Он их, к слову, почему-то роднëй своей позиционировать не стесняется. Так вот, они отсюда в Шереметьево ехали, чтобы дальше уже на ПМЖ в Израиль лететь. Лишневский, бывший ректор нашего университета и его сестра. А баба лейтенанта, она следачкой по особо важным в облпрокуратуре у Фролова тогда еще работала. Клюйко её фамилия. Так вот, майор, два шустрых опера, проходившие службу в местном Управлении ГБ по линии Пятого главка, по странной случайности вдруг оказались в том же поезде и даже в том же вагоне. И, что характерно, без командировочных удостоверений, но зато при табельном оружии. Своё руководство о выезде за пределы города и области они в известность так же не поставили. Смекаешь, Виктор, сколько странностей и случайестей пересеклись? В одном месте и в одно время? — генерал, с надеждой встретить в глазах Бондаренко понимание, умолк.

Понимание он увидел с трудом. Мозг, в общем-то, далеко не глупого майора работать в антисистемном направлении отказывался. Он просто безнадёжно пробуксовывал. Нет, даже при всём уважении к профессионализму и порядочности, но этому майору Бондаренко уже никогда уже не догнать лейтенанта Корнеева. Уж тот бы сразу смикитил.

— Ты, Виктор, наверное не в курсе, но за время нашей с тобой службы на этой земле, были убиты две семьи, отъезжавшие в Израиль. А еще один космополит бесследно пропал. Он самолётом в Москву лететь намеревался, но до аэропорта так и не не доехал. Хотя, из города он выехал, свидетели того есть. Пропал он, Витя!

— Вы подозреваете, что этих евреев чекисты приземлили? — недоверчиво нахмурился майор.

— Глупо подозревать Витя, когда это по факту так и есть! — невесело ухмыльнулся Данков, — Мартынов лично подтвердил, что именно эти двое оперов осуществляли оперативное сопровождение выезда Лишневского и Левенштейн. А по тому, как тот же Мартынов напрягся, когда я задал вопрос по поводу двух побитых семей и одного пропавшего, я понял, друг мой, что и их отъезд курировался теми же операми! Теперь тебе ясно?

Майор Бондаренко с бледным лицом смотрел на генерала и напряженно силился переварить услышанное. По роду своей службы он больше и чаще других сотрудников УВД контактировал с работниками областного Управления госбезопасности. В общении с ним чекисты всегда подчеркивали чистоту своих рук. И делали это не только снисходительно, но и убедительно. В основном на примерах пойманных на непотребстве ментов. Но теперь все установившиеся ранее приоритеты рушились.

— И что теперь? — стараясь не цепляться за ускользающие иллюзии, вопросил майор.

— Не знаю! — раздраженно пожал плечами генерал, — Корнеев, если только он не дурак, а уж он точно не дурак! А раз не дурак, значит, никогда и никому не признается в двойном убийстве сотрудников КГБ. Их тоже уже не расспросишь, потому как сгнили они в кустах под насыпью.

— Полагаете, что спустят на тормозах? — начал проявлять здравомыслие Бондаренко.

— Скорее всего, — согласился Данков, — Комитет не будет рыть в сторону лейтенанта МВД Корнеева, а мы не станем упорствовать в изобличении дохлых чекистов. А доказать их причастность к убийствам и разбоям большого труда не составит. Тут и косвенных за глаза хватит!

Какое-то время генерал-майор и майор сидели не проронив ни слова. Каждый думал о своём.

— Владимир Алексеевич, а вы не думали, что этот Корнеев внедрённый и, что он шпилит на соседей? Если его на московском уровне прикрывают, это же, согласитесь, не просто так? — никак не желал отцепляться от нахального следака гестаповец.

— Думал, Витя, еще как думал! — без энтузиазма отреагировал начальник. — Не внедрённый он, успокойся, я сам, так сказать, лично проверил!

— Как проверил? То есть, проверили? — не унимался майор.

— Очень просто! Предложил ему должность своего адъютанта, — хмыкнул генерал Данков.

Начальник ИЛС сначала недоверчиво улыбнулся, а поняв, что шеф не шутит, округлил глаза.

— И? — затаил дыхание борец за чистоту милицейских рядов.

— И он отказался, Витя! — не скрывая насмешки, Владимир Алексеевич с удовольствием наблюдал за беспорядочной сменой чувств на лице своего подручного.

— Удивлён? — достав из стола «барбариску», Данков отшелушив её от фантика, сунул в рот, — И я тоже удивился! Тоже думал, что он от счастья начнёт суетиться. Ан, нет, Витя, не начал! Вежливо поблагодарил за оказанное доверие и так же вежливо отказался. Как думаешь, майор, будь он засланным, упустил бы Комитет такую возможность меня обложить, да еще так плотно? Изнутри, можно сказать?