Американец - Борниш Роже - Страница 19

— Ты должен увидеть дона Кало.

— Дон Кало…

Рокко и сам несколько раз думал об этом. Гордость заставляла его действовать в одиночку, но все больше становилось очевидным, что без мафии он будет влачить жалкое существование, вынужденный ограничиваться мелкими делишками.

— Да, конечно, дон Кало…

Он часто слышал разговоры о доне Калоджеро Пуццоли, которого вся Сицилия называла проще, но в то же время с уважением — дон Кало. Он был крестным отцом — самым главным лицом сицилианской мафии и занимал важное место на вершине международного бандитизма. Его можно было обвинить во всех мыслимых и немыслимых грехах. Мошенничество, подкуп должностных лиц, крупные воровские операции, убийства. Тем не менее он всегда оправдывался перед судом за недостатком доказательств. Его свято охраняла Омерта — знаменитый закон мафии о молчании.

Фигура дона Кало приобрела историческое значение. В свое время он сделал правильный выбор, приведя в действие все свои тайные силы для обеспечения успеха высадки американского десанта на Сицилию. За это он был удостоен ордена Почетного легиона Итальянской Республики и американского ордена «За заслуги». Этот неграмотный человек, усатый делец, который выкуривал всегда только половину большой сигары, при желании мог бы стать министром.

На его зов бежали все: политические деятели, префекты, судьи, генералы… Он пользовался услугами кого угодно, когда хотел и как хотел. Все его клиенты, преданные низкопоклонники, находившиеся в зависимости от него, были готовы получить от него хоть что-нибудь, а отдать ему все. Он принимал их в одном из номеров гостиницы «Альберто Соле». По окончании аудиенции он возвращался в родную деревню Виллалба.

Все руководители мафии вставали перед ним на колени и произносили ритуальную фразу: «Целую Ваши руки»…

Да, раз уж Рокко остался без семьи, нужно было, чтобы он шел на прием к «патриарху».

— Что я скажу дону Кало?

— Он знает, что нужно делать… Возможно, он поможет тебе устроиться за границей, раз уж ты хочешь туда уехать…

Ее голос дрогнул. Она хорошо понимала, что так или иначе красавец Рокко был просто создан для широкой деятельности.

В деревне Рокко пошел прямо по направлению к дому-крепости дона Калоджеро Пуццоли. Затем пересек длинный двор, в котором женщины, одетые в черные платья, следили за детьми, гоняющимися за курами. Подойдя к дому, он поприветствовал мафиози, сидевших по обе стороны резной двери. Следуя за доном Бармео, доверенным лицом главы мафии, он пересек широкую комнату, в которой закрытые ставни помогали сохранить свежесть.

Он был под впечатлением тишины и строгости, царящих в доме легендарного человека, каким был дон Кало. Рокко ждал… — Так это ты и есть племянник бедняги Витторио?

Рокко вздрогнул: внезапно открылась дверь, и показался человек, о котором все члены мафии, от рядового до руководителей, говорили с уважением и почтительностью; человек, который правил миром, миром света и тьмы; человек, которому все должны были слепо подчиняться и имеющий право на святое уважение почтенного общества.

Рокко поставил одно колено на пол и поднес губы, как этого требовал обычай, к руке дона Кало.

Глава мафии подал знак подняться, крепко обнял и подбодрил его. Помощь, на которую он рассчитывал, отныне будет ему оказана, но при условии, что он будет соблюдать незыблемые заповеди мафии: прежде всего бойся гнева божьего, люби и, уважай мать свою, «даже если она согрешила», — добавил дон Кало, чтобы подчеркнуть свою информированность о мельчайших деталях жизни тех, кого он принимал, — затем люби отца своего, помогай ближнему своему, люби Сицилию.

Дон Кало принимал Рокко более получаса. Дон Бармео взглядом показал, чтобы принесли еду. Тотчас же на стол подали: макароны, политые маслом и посыпанные перцем; баранину, запеченную на вертеле; сыр, политый оливковым маслом и посыпанный перцем. Со двора слышались крики детей. В ответ раздался пронзительный голос одной из мамаш и галдеж прекратился. Рокко был тронут оказанной ему доном Кало честью: глава мафии разделял свою трапезу не со всяким.

Когда они закончили почти ритуальный прием пищи, дон Кало прижал Рокко к своей груди:

— Ты — сын Сицилии, каких я люблю. Ты далеко пойдешь. Работать будешь только для меня.

Рокко покинул Сицилию и обосновался в Риме. Благодаря своему образованию, знанию языков, элегантной фигуре и приятному лицу с открытым взглядом, через несколько лет он мастерски создал привлекательный образ молодого, компетентного и хваткого дельца. Через подставное лицо он снимал шикарную квартиру в престижном районе на улице Венето. Квартирную плату оплачивал только наличными, что значительно облегчало проблемы уплаты налогов. Он вел сладкую жизнь, стал любовником графини Бьяцонни, которая принимала его у себя во время деловых поездок своего супруга, зиму проводил в Кортине, летом отдыхал в Портофино. Он пользовался успехом и был обожаем всеми. Скупщики украденных ювелирных изделий — члены мафии — ставили его всем в пример. Ни разу итальянская полиция, более чем убежденная в его причастности к тому или иному делу, не смогла заманить его в ловушку…

В тридцать лет бывший чудо-лицеист, бывший блестящий студент, сознательно сделавший свой выбор, твердо знал, как именно проживет остаток жизни… Он стал доверенным лицом дона Калоджеро Пуццоли, настоящим специалистом «высшего пилотажа». Поэтому верховный глава мафии направлял его для помощи уже известным жуликам, которые были неспособны в данный момент организовать и провести крупную аферу.

К ним подошел метрдотель, с поклоном протянул меню. Очень внимательно выслушал указания Поджи, который попросил столик в тихом углу и карту вин.

— Рекомендую вам заказать брочиолеттини по-палермски, — сказал Поджи с видом знатока. — Это куски мяса, свернутые рулетом и фаршированные смесью толченных сухарей с сыром, базиликом и кусочками копченой колбасы. Все запекается в духовке. Или вы предпочитаете анолетти?

По-простецки я выбрал макароны. Я просто обожал длинные спагетти, которые в детстве с трудом удерживал на вилке. Меня очень забавляло взять один кончик макаронины в рот и сильно втянуть воздух, наблюдая при этом за разлетающимися во все стороны брызгами от томатного соуса. За этим сразу следовали затрещины и слезы на глазах…

Поджи заказал бутылку «Макуертино», лучшего местного вина. Метрдотель незаметно исчез.

— Я не верю, что Мессина вернется, — продолжил беседу доктор. — Но я уверен, что вам нужно быть предельно осторожным… Вы, французы, даже не можете представить, какое влияние имеет дон на мафиозные семьи. В Сицилии семья — это все. Она является основной ячейкой мафии, ядром нашей общественной структуры. Семья имеет право на безусловную верность всех ее членов. Ее уважают и охраняют. Для этого хороши все средства: законные и незаконные. Никто не может бросить ей вызов, не подвергая себя смертельной опасности.

Непроизвольно он стал говорить тише. Мне показалось, что в его голосе промелькнули нотки тревоги. Меня охватило чувство опасности. Незаметно я осмотрелся вокруг. Да, нервы уже стали сдавать. Вот этот толстяк небольшого роста, кажется, сфотографировал нас. Любопытный турист с темноволосой шевелюрой и смуглой кожей…

— Скажите, Подж…

— Что?

— Нет, ничего…

— Вы голодны?

— Боже мой…

Я не мог признаться ему, что все вокруг было как в кино. Вот, например, этот высокий блондин с вьющимися волосами, который только что уселся рядом со мной… Конечно, чтобы подслушивать. Итак, один фотографирует, другой подслушивает!

Бред, чистый бред! Блондин, немец по национальности, с трудом объяснил рецепт коктейля из розового и белого вина, которого никто не знал. Что касается толстяка, то он только что залепил пощечину мальчишке, который принялся громко плакать.

Доктор Поджи совершенно не удивился моим бредням. Во время обеда он рассказал мне об организационной структуре мафии, но фоне которой наша доморощенная преступность показалась мне детским садом. И в самом деле, безоговорочное подчинение главе семьи, даже если братья и зятья разъезжались по всему свету. И только смиренные, верные жены и матери постоянно жили в тени своих супругов. Поджи объяснил мне, что одна семья располагалась, как правило, на базе одной деревни или нескольких соседних деревень.