Американец - Борниш Роже - Страница 18

— Дорогой синьор Борниш, я пригласил вас не на площадь Витторио, где расположена моя служба, только потому, что не хотел, чтобы вас увидели. Здесь нужно быть крайне осторожным. «Мартини»?

— Красное, пожалуйста.

Поджи подозвал официанта в белой куртке. Узкое лицо официанта имело землистый оттенок и напоминало ужасные рожи местных бандитов. Мой собеседник заказал аперитив таким сухим и требовательным тоном, что невольно смутил меня и даже шокировал. В моем взгляде он прочитал неодобрение и с улыбкой объяснил мне:

— Этот человек рассчитывал сколотить состояние и Соединенных Штатах. Однако быстро вернулся оттуда, промотав те деньжата которые у него были. Здесь оказался среди таких же вечно голодных людей, однако ждет случая, который вытащит его из переделки и приблизит к сильным мира сего. Сейчас, сжав зубы, должен работать официантом. Если найдет необходимую поддержку, то вернется в Бруклин или Канзас-Сити. Снова станет владельцем гаража, который вынужден был бросить из-за какой-то темной истории, которую я до конца не понял… Итак, вас интересует Мессина?

Доктор Поджи был нашим союзником, и я, несмотря на мою привычную осторожность, рассказал ему все, что знал. Честно говоря, я не открыл ему ничего нового, о чем можно было судить по выражению его лица. Внезапно до меня дошло, что он является одним из авторов донесений итальянской полиции, которые были в моем досье. Я оказался в дурацком положении. Поджи выпил глоток «Мартини», которое официант поставил перед нами, проглотил одну оливу и несколько секунд собирался с мыслями. Затем он заговорил… Только теперь я узнал, кем же на самом деле был этот Американец, которого я знал только по фотографии и отпечаткам пальцев…

История жизни этого мафиози высокого полета начиналась неординарно. Современные психологи без всякого сомнения поместили бы Мессину в разряд личностей, имеющих интеллектуальный коэффициент выше среднего. Это был очень одаренный малый, который не только имел мозги на месте, но и умел ими пользоваться. Так каким же образом этот паренек из Палермо смог добиться такого?

— Я восстановил всю его жизнь по отдельным эпизодам, как старый фильм кадр за кадром, — продолжал Поджи. — Вы сами убедитесь в том, что все связано, как звенья одной цепи, по законам логики, начиная с первого драматического события в его жизни…

Его отец, уважаемый сицилийский рабочий, пожертвовал своей жизнью ради своих потомков. Он полностью отдался работе, его рабочий день ежедневно длился более десяти часов. Трудился он в мастерской по обработке мрамора, которую он создал собственными руками на окраине города Багерия. Его жена, пышная брюнетка, помогала ему при выполнении срочных заказов, но очень неохотно.

Антонио, старший сын, стал священником и уехал миссионером в Экваториальную Африку. Второй сын, Джино, стал препаратором в аптеке в Сиракузах. Следующий сын, Альфредо, близорукий человек с мягким взглядом, пошел по стопам отца и стал прекрасным специалистом по полировке мрамора. Он был просто нарасхват, получая со всех сторон заказы на реставрацию мраморных статуй и исторических памятников. Единственная девочка в этой семье, Патриция, вышла замуж за сержанта, воевавшего в составе американского десанта под командованием генерала Паттона. После войны он устроился лесником в охрану Йеллостоунского национального парка в Скалистых горах.

И, наконец, Рокко, последний и самый любимый ребенок синьоры Антонеллы. Он родился 15 августа под знаком Льва. Мать называла его уменьшительно-ласкательно — Рок. В начальной школе он был прилежным учеником, всегда занимавшим первое место в классе. Поэтому и получил возможность поступить в лицей. С удивительной легкостью он справлялся с заданиями по математике, имел отличные результаты по физической подготовке, легко усваивал иностранные языки. Он изучал французский, английский, латинский и греческий. У него было тело атлета, удивительная память, блестящие интеллектуальные способности, что открывало перед ним путь наверх.

— Он будет депутатом, — говорил отец, поглаживая закрученные кверху усы тыльной стороной ладони.

— Священником! — возражала Антонелла, которая очень боялась, как бы ее дети не пошли по пути их дяди Витторио Мангано, профессионального убийцы нью-йоркской мафии, найденного однажды в сточной яме Бруклина с тремя пулями в голове…

Рокко никогда не задумывался о завтрашнем дне. Выпускные экзамены он сдал блестяще и с удовольствием. Преподаватели обожали его, товарищи — ненавидели.

Внимательно слушая эту типичную сицилийскую историю, я осматривал окрестности: невдалеке находился длинный пляж с мельчайшим песком, омываемый водой, меняющей цвет под лучами заходящего солнца. Бывшая деревня рыбаков превратилась, как наш родной Сен-Тропез, в светский притон, постоянно заполненный отдыхающими… Курорт «Золотая раковина» у подножия Пеллегрино был щедро обсажен экзотическими деревьями, утопал в зелени виноградников и цветов. Площадь Вальдеза, расположенная перед пляжем, была до отказа забита туристами. Виднелись шикарные автомобили, соперничающие между собой в элегантности. Старая башня, видневшаяся немного вдалеке, казалось, охраняла покой старого города.

Лоб доктора Поджи пересекла складка:

— Больше всего в истории Мессины меня потрясло то, что он вначале представлял собой подлинное социальное явление.

Рокко исполнилось шестнадцать лет. Все его поведение, его успехи подтверждали, что он должен был бы стать образцовым гражданином Итальянской Республики, одним из редких сицилийцев, который не считал, что высокое положение в обществе может быть достигнуто только бандитскими методами.

И вдруг случилось что-то необъяснимое, все пошатнулось. Рокко стал пропускать занятия. Его часто замечали среди отребья, обитающего в порту Палермо, разрушенном в ходе авиационных налетов. Он бродил в доках, которые плохо охранялись и где процветала спекуляция.

Потом все пошло по хорошо известной отработанной схеме, которая неизбежно повела его в нужном направлении. Чтобы иметь карманные деньги, он стал воровать. Тащил все, что попадалось под руку: тюки с хлопком, мешки с кофе, ящики с маслом. Все это он сбывал малоразборчивым торгашам. Потом он занялся квартирными кражами. При этом он проявлял себя таким отчаянным и находчивым, что сразу выделился из среды себе подобных. Это вызвало недовольство конкурентов, и во время очередного налета они «застучали» его карабинерам, которые и взяли его на месте преступления.

Когда он вышел из палермской тюрьмы Учиардоне, то не имел уже ничего общего с блестящим бывшим студентом. Униженный, он жаждал реванша. Он принял решение жить вне закона и разбогатеть любыми средствами, действуя во враждебной обстановке дикой Сицилии. Такое решение помогло ему возродиться. Он организовал и провернул несколько дел в городе, который знал как свои пять пальцев. Однако это были мелкие дела, поскольку он проявлял чрезвычайную осторожность. Тем не менее он кое-что «заработал», и это позволило ему осыпать с головы до ног цветами Роману, проститутку, которая была и не дурнушкой, и не красавицей, но к которой он испытывал странное чувство нежности. Только ей, единственному человеку, он рассказал причины своего необъяснимого превращения из способного студента в отпетого бандита.

Простая, обычная история: однажды он вернулся из университета раньше обычного, поскольку занятия отменили из-за болезни преподавателя. Войдя в дом, он услышал стон со стороны родительской половины дома. Обеспокоенный, он бросился туда и все понял, едва открыв дверь: это был не жалобный стон, а сладострастное оханье его матери, сидящей на коленях у соседа, богатого промышленника, высокомерного и надменного. Картину завершила пачка денег, лежащая на столе. Рокко навсегда покинул родной дом. Он никогда не простит это. Он будет беспощаден к богачам. В конце своей исповеди он произнес с глухой ненавистью:

— Настоящие стервы — это те, о которых никогда не подумаешь…

Романа была неспособна постичь глубокие душевные переживания Рокко. Она еще не то видела в своей жизни до того, как докатилась до Сицилии. Сбежав из Милана, она поехала на юг Италии и очутилась в одном из борделей Неаполя. За два года американские солдаты и венерические болезни истощили ее. Ей было двадцать лет, хотя на вид ей давали за тридцать. Рот сковала горькая усмешка. Часто нежное обхождение со стороны Рокко смущало ее, В душе Рокко остался добрым человеком, и она делала все, чтобы оградить его от людей-хищников.