Без памяти (СИ) - Мейер Лана - Страница 49

— Твоя наивность неподражаема, я потрясен, — перебив ее обличающую речь, я смеюсь в голос. — Ты кое-что упустила, любовь моя. Так называемая горстка моральных уродов и наполненных дерьмом тиранов — теперь твоя семья. Поэтому поосторожнее с прогнозами.

Снисходительно улыбнувшись, не без удовольствия разглядываю свою воинственную амазонку со стекающей по бедрам спермой, которой я ее обильно пометил. Под платьем ничего не видно, но я не могу перестать об этом думать.

— Для вас отсутствует само понятие семья, любовь, преданность и милосердие…

— Для нас, детка, для нас, — поправляю с беззлобным смешком. — Милая, ты даже не представляешь, насколько я милосерден по отношению к тебе.

— Пока я выполняю отведенную мне роль, — вздернув капризный носик, заявляет она.

— Ты ее не выполняешь в полной мере, — оспариваю я, окинув Тею красноречивым взглядом, но она не улавливает намек и вспыхивает от возмущения.

— По твоей указке я дважды навещала Моранов на этой неделе. Установила с ними контакт и слово в слово передаю тебе содержимое наших разговоров. Ты думаешь, это легко — шпионить за теми, кто относится ко мне с теплотой и уважением?

— Не обольщайся, малыш. Мораны не стоят твоего сочувствия.

— Это не тебе решать, — запальчиво возражает Тея. — В отличие от тебя у меня есть сердце, и я не считаю слабостью проявлять сострадание к чужому горю.

— Удивительно, — качнув головой, лениво провожу большим пальцем по своей нижней губе. — За три дня, что я провел в больнице, ты ни разу меня не навестила и даже не выявила подобного желания. Ну и где твое хваленое сострадание? Ты слишком быстро забыла о брачных клятвах, любимая. В горе и радости, в болезни и здравии…

— Я не хотела тебя видеть, — не дав мне закончить, импульсивно выдает Тея.

В глазах ни капли фальши. Не лжет. Не хотела. Непроизвольно сжимаю кулаки, под кожей разливается концентрированный яд, против которого у Артемьева нет волшебной сыворотки. Но в моем распоряжении есть кое-что другое и гораздо более действенное. Сама того не понимая, каждой своей выходкой Тея подталкивает меня к чертовски сложному решению, но, возможно, единственное верному. У нее было время успокоиться и примириться со своим положением. Я еще ни с кем не проявлял столько терпения, как с этой девчонкой, но рано или поздно всему наступает предел. Если она не остановится, мне придётся подрезать страховочные тросы и тогда… Она не разобьется, нет, но прежней уже никогда не станет.

— Мне сообщали, как проходит твое лечение, — поспешно добавляет Тея, испугавшись свирепого выражения моего лица. Словно эта поправка отменяет уже сказанное.

— Весомый довод, — мрачно констатирую я.

— Прости, но жена — не круглосуточная сиделка.

— Поговорим об обязанностях жены?

— Ты чем-то не доволен? — огрызается Тея. — Супружеский долг я только что исполнила. Хочешь еще? — ее упорно несет в опасную степь, полную кишащих змей. — Что мне сделать, чтобы удовлетворить тебя, мой господин? Встать на колени и отсосать?

— Вставай, — насмешливо усмехнувшись, соглашаюсь я.

— Больной урод, — она замахивается, собираясь ударить меня по лицу, но я успеваю перехватить ее руку и грубо дергаю на себя.

— Ты забываешься, девочка, — низко рычу в запрокинутое лицо.

— Лучше бы это я разбилась в той аварии, — беспомощно дернувшись, Тея режет меня острым, как бритва взглядом. — Тогда мы никогда бы не встретились. Ты безумное чудовище, Леон. Больное и злобное. Даже смерть в сравнении с тобой я считаю лучшим вариантом. Ни один человек со свободной волей не смирится с тем, что ты безнаказанно творишь.

— Свободной волей, говоришь? — усмирив гнев, вкрадчиво переспрашиваю я и резко отталкиваю девушку от себя.

— Вряд ли тебе известно, что это такое, — ударившись лопатками о зеркало, она смотрит на меня с неприкрытым презрением. — Подобные тебе соотносят степень свободы с наличием власти. А я жертвую своей свободой ради спасения матери. Чувствуешь разницу? Но, знаешь, что я думаю? Ты и не собирался ее искать. Твое обещание — всего лишь способ удерживать меня против воли и использовать в своих закулисных играх. Не верю ни единому слову, вылетающему из твоего лживого рта.

— Ты много говоришь, любимая, — протянув руку, касаюсь ее щеки ребром ладони, прочерчивая линию до уголка подрагивающих губ.

Она отворачивается, шумно втянув воздух. Закрывает глаза, чтобы не видеть меня даже периферийным зрением.

— Я настолько тебе отвратителен?

— Хуже, — односложно отвечает Тея.

Не думал, что до этого дойдет, но она не оставляет мне выбора. Я устал от ее истерик. Мне осточертело трахать обездвиженный манекен.

— Мы это исправим, — одернув руку, отступаю назад и чеканю приказным тоном: — Твое задание на сегодня — убедить Моранов нанести нам ответный визит. Пришло время обсудить имеющиеся разногласия и заключить взаимовыгодное соглашение. Передай, что я буду рад увидеть Дилана. Это их старший сын. В юности мы с ним неплохо общались.

— Ты сошел с ума! Они не согласятся! — слабо возражает она.

— Тогда можешь распрощаться со своими надеждами увидеть свою мать живой, — развернувшись, безразлично бросаю я.

— Будь ты проклят, Леонель Голденштерн, — летит мне в спину гневное шипение.

— Зря сотрясаешь воздух, Тея. Проклятия на меня не действуют, как яд, подмешенный в воду.

Спустя полчаса Тея с кортежем телохранителей покидает особняк Дугласа, оставляя меня наедине с копошащимися в голове мрачными мыслями. Перед глазами снова и снова всплывает ее перекошенное ненавистью лицо. Брошенные в сердцах слова, взрывают барабанные перепонки.

«Мне не нужна ложь… И ты мне не нужен.»

«Ты безумное чудовище, Леон. Больное и злобное. Даже смерть в сравнении с тобой я считаю лучшим вариантом. Ни один человек со свободной волей не смирится с тем, что ты безнаказанно творишь.»

Нет, дело не только в бурлящих негативных эмоциях. Тея не играет, а женщина, охваченная яростью и желанием отомстить, пойдет на что угодно, чтобы уничтожить своего обидчика.

Вне всяких сомнений, я целиком и полностью заслужил ее ненависть, и, учитывая, что она еще многого не знает, в дальнейшем это разрушительное чувство будет только усиливаться, расцветая алыми всполохами ярости и презрения.

Тея больше не запуганная заложница, она объявила мне негласную войну и, дождавшись подходящего момента, без колебаний ударит спину. И, черт возьми, будет в своем праве.

Я обязан принять упреждающие меры. Не ради себя и опасности срыва поставленных целей. Переметнувшись на сторону врага, Тея окажется втянутой в эпицентр намечающейся бойни в качестве разменной монеты, обезличенного объекта торга, боевого трофея или сакральной жертвы.

Признаю, что мои действия по отношению к ней оставляют желать лучшего, но, кроме меня, в нашем ублюдочном мире она никому не нужна. Я не могу позволить Алатее совершить еще одну роковую ошибку и поставить на кон собственную жизнь. Она моя жена. Я должен защитить ее…

Будто издевка или плевок в лицо в памяти всплывают слова, сказанные Ролану Фишеру чуть больше двух месяцев назад:

«Завтра, во время выступления с Алатеей Граф произойдёт несчастный случай по причине обрыва креплений и отсутствия страховочной сетки. Как итог — быстрая и почти безболезненная смерть. …»

Мной тогда двигала слепая ярость и жажда расправы, а еще подсознательное стремление избавиться от иррациональных эмоций, что она всколыхнула во мне. Я приказал убить ее. Без раздумий и сомнений, желая только одного — удержать гребаный контроль, а сейчас готов растерзать любого, кто тронет хотя бы волосок на белокурой голове моей жены.

Заняв кабинет Дугласа, пытаюсь заняться делами мирового масштаба, но экран ноутбука плывет перед глазами. Концентрация и аналитические навыки на минимальном уровне, но зато кровожадность зашкаливает. Согласовав, начало военного вторжения на спорную территорию, хладнокровно подсчитываю примерное число бессмысленных жертв.